— Это правда, — спросила я, — что принц с неохотой вступает в этот брак?

— Мне жаль его. Она довольно-таки непривлекательное создание.

— Мне жаль ее.

— Конечно же, ты поддерживаешь женщину.

— Естественно, когда мужчина хвастается своей любовницей перед невестой и, между прочим, уже прошел через обряд бракосочетания с хорошей и добродетельной леди.

— Жизнь жестока, — заметил Джонатан. — Думаю, мы уже выехали из Лондона. Поедем к реке. Я знаю гостиницу, где мы сможем хорошо перекусить, и, поскольку многие уехали в город на свадьбу, народу там будет немного.

Действительно, по мере удаления от города становилось все спокойнее.

— Куда ты меня везешь? — спросила я.

— В «Собаку и свисток». Это старая гостиница. Я знаю, там готовят лучший ростбиф.

— Я не хочу слишком поздно возвращаться.

— Разве я не обещал, что доставлю тебя в целости и сохранности к твоей дорогой маме? Не забывай… я доказываю себе… подавляя свои побуждения, думаю это так называется. Я надеюсь завершить день с сияющим нимбом. Ты скажешь: «Я была несправедлива к нему. Он не такой злодей, как я думала».

— Подождем конца дня для вынесения приговора. Каким же он был привлекательным с белокурыми волосами и голубыми глазами! Хорошо, что парики вышли из моды. Их теперь можно было редко увидеть. Они ушли вместе с пудрой — другой модой, отторгнутой революцией. Матушка говорила, что мужчины под влиянием таких людей, как Чарльз Джеймс Фокс, стали более небрежны в одежде. Дикон считал, что они делают это, чтобы продемонстрировать свою симпатию к революции, в то время как Питт и Тори отказываются подчиниться новым веяниям и носят алые жилеты, чтобы показать свою приверженность монархии.

Стоял прекрасный теплый апрель — один из лучших месяцев года. Распевали птицы на деревьях, распускались почки, и я не могла не радоваться в это утро. На один день я могла забыть свои прошлые грехи. Я собиралась не думать о моей вине, хотела быть абсолютно счастливой… хотя бы только сегодня.

— Апрельские ливни несут майские цветы, — процитировала я, не задумываясь.

— Молись, чтобы ливень хлынул после того, как мы приедем в «Собаку и свисток».

Рядом с небольшой деревушкой, состоящей из нескольких домов, появилась гостиница. Вывеска с коричневой собакой и ярко-красным свистком тихо раскачивалась под легким ветерком.

— Иди за мной, — сказал Джонатан. — Отведем лошадей в конюшню.

Мы вошли в зал гостиницы. Это была прелестная комната, отделанная дубом и медью. На стенах играли блики от огня в камине.

Потирая руки, появился хозяин.

— О, сэр, какая приятная неожиданность… увидеть вас здесь именно сегодня.

— Можно сказать, Томас, что мы ускользнули от шума… Это жена моего брата.

— Добрый день, леди. Добро пожаловать в «Собаку и свисток».

— Спасибо, — ответила я. — Могу отметить, что вы самый гостеприимный хозяин.

Он поклонился, принимая комплимент, и, повернувшись к Джонатану, сказал:

— А ваш благородный отец, конечно же, на королевской свадьбе?

Джонатан кивнул.

— Надеюсь, что с вашей дивной женой все в порядке, — добавил он.

— О, Матти тотчас же прибежит сюда, услышав, какая компания собралась. Она ничего не готовила с вечера, сэр.

У нас только холодный ягненок и ростбиф.

— Избавь Матти от хлопот.

Мы приехали сюда отведать холодный ростбиф.

— Это упрощает дело. Я сейчас же позову Матти. — Он подошел к двери и крикнул:

— Матти! Матти! Догадайся, кто здесь.

Послышался звук шагов, и появилась полная женщина. На ее густые темные волосы был надет домашний чепец, поверх голубого хлопчатобумажного платья повязан белый передник.

Джонатан подошел к ней и, обняв, приподнял.

— О, сэр, — сказала она, улыбаясь, — вы приехали с молодой дамой… и не предупредили, чтобы я приготовила что-нибудь особенное для вас.

— Тогда бы я послал тебя в Тауэр и настоял, чтобы тебя повесили, утопили и четвертовали.

— О, сэр, не говорите такие вещи, даже в шутку.

— Хорошо, Матти. Я буду хорошо себя вести ради праздника. Мы бы хотели получить твой знаменитый ростбиф, с которым, как уверял Томас, все в порядке.

— Дайте мне пятнадцать минут, сэр, и вы будете довольны.

— Хорошо, пятнадцать минут.

— А что нам взять сейчас… немного пива., или, может быть, вина?

— У меня есть кое-что особенное в погребах, — подмигнув, сказал Томас.

Джонатан подмигнул в ответ:

— Верим тебе, Томас, и, если это обманет наши ожидания, я выскажу вам с Матти порицание. О, забыл, я сегодня прекрасно себя веду.

Он отпустил Матти. Она раскраснелась и смотрела на него с восхищением. Всегда ли он так действовал на женщин? Я думала о себе и Миллисент.

Матти сделала реверанс и сказала, что скоро вернется. Ей надо все хорошенько приготовить для такой дамы и джентльмена.

Томас принес вино и наполнил наши бокалы с таким благоговением, будто это был божественный нектар.

Джонатан сделал маленький глоток и восторженно поднял глаза к потолку. Томас просиял.

Казалось, эти двое действительно любили его. «А может быть, это был способ привлечения посетителей в» Собаку и свисток «?»— цинично подумала я. Но на самом деле я не верила этому.

— Думаю, в городе будет столпотворение, — сказал Томас, глядя на вино, а затем на нас, и было трудно понять, чем он больше восхищается.

— Все веселятся на свадьбе, за исключением, кажется, жениха, — поддержал разговор Джонатан.

— Говорят, он сравнивает свою невесту с миссис Фитцгерберт.

— И, — добавил Джонатан, — это сравнение не в пользу принцессы.

— Но у него была еще и леди Джерси, сэр. Если вы спросите меня, Его королевское Величество не знает, чего он хочет.

Джонатан улыбнулся мне:

— Боюсь, что он походит на большинство людей.

— Вы правы, сэр. Я пойду на кухню помочь Матти. Она быстро все приготовит.

— Скажи ей, чтобы не торопилась.

Нам хорошо здесь.

Дверь закрылась за ним.

— Как хорошо иметь отдельный кабинет! Обычно здесь много народу. Видишь, насколько мудр я был, придя сюда.

— Они очень приятные… хозяин и хозяйка.

— Они хорошая, трудолюбивая пара.

— И как часто ты бываешь здесь?

— Частенько. Они хорошо меня знают. Но, уверяю тебя, что я в хороших отношениях со многими хозяевами гостиниц и таверн.

— О, — сказала я, — это и есть секретная работа… Тебе хочется побольше об этом узнать, не так ли, малышка Клодина?

— Меня интересует все.

— Да, ты права. Люди часто бывают в тавернах. Они много пьют, разговаривают. Ты понимаешь?

— Понимаю. Ты очень загадочный человек.

— Это и делает меня таким привлекательным.

— Для людей, подобных Матти, для которых ты знаешь, как правильно смешивать флирт и обходительность.

— О, ты любишь смеси?

— Конечно же.

— Матти любит это.

— Уверена. Благородный джентльмен… один из тех, кто оставляет деньги в гостинице мужа. Конечно же, ей это нравится.

— Ты должна была заметить, что тут совсем не так.

— Абсолютно. Ты обещал забыть все это, вести себя так, как это принято в любом обществе.

— Не помню точно, что я говорил, но я обещал показать тебе нового Джонатана, человека чести.

— Думаю, что тебе будет трудно убедить меня.

— Однако до конца дня тебе придется изменить свое мнение обо мне. Я знаю, что ты любишь меня… в некотором смысле. Это правда, что я нарушаю нормы поведения, которые тебя приучили соблюдать. Поверь мне, это главным образом зависит от того, как трактовать правила.

— Уверена, хорошее и плохое понимаются одинаково всеми.

— Это поверхностный взгляд, дорогая Клодина. Есть только понятия хорошего и плохого. И это зависит лишь от точки зрения.

— У тебя есть талант рассказывать о чем-либо, пытаясь гипнотизировать слушателей, так что спустя некоторое время они начинают сомневаться, что черное действительно черное, а белое — белое.

— Правда?

Тогда это еще один мой талант. Не забавно ли… ты и я здесь вместе, разговариваем, просто беседуем. Ты почти никогда не говорила со мной так долго.

— Мы договорились не возвращаться к этому.

— Ты первая начала этот разговор.

— Как часто ты бываешь здесь… по своим делам?

— Скажем, раз в месяц, — ответил он.

— И обязанность Матти и Томаса — следить за посетителями? Они слушают их разговоры и докладывают о том, что интересует тебя.

— Не заходи так далеко.

— Секретные темы… Думаю, что знаю, чем ты занимаешься.

— Ты беспокоишься за меня?

— Я стараюсь не думать о тебе.

— Это достаточно жестоко.

— Зато мудро.

Он внимательно смотрел на меня, в его главах горели голубые огоньки.

— Я понимаю, с твоей точки зрения глупо думать обо мне.

— Я хочу забыть, — сказала я. — И зачем мы говорим об этом?

— Ты опять вспомнила… Это очень глубоко засело в твоей памяти.

Я встала и прошлась по комнате, рассматривая медные украшения.

— У Томаса очень хорошие конюшни, — произнес Джонатан. — Это типичная гостиница для проезжающих. Я покажу ее тебе попозже.

На стенах было несколько старых гравюр с охотничьими сценами. Он объяснял мне, что они изображают, и в это время вошла Матти с супом.

Это, — сказала она, — согреет вас перед холодным. У меня всегда есть горшок супа. Гости обычно спрашивают его.

Гороховый суп был вкусен, как и ростбиф с гарниром из трав, поданный с горячим хрустящим хлебом. Затем последовал фруктовый пирог.

Я сидела совершенно успокоенная. Джонатан внимательно разглядывал меня.

— Согласись, я привез тебя в стоящую гостиницу. Еда очень вкусная.

— Представляю, что приготовила бы Матти, если бы знала, что мы приедем.

— Лучше и быть не может.

— О, ты не знаешь Матти.

Мы хвалили ее, пока она не вышла. Джонатан предложил немного отдохнуть, прежде чем завершить наше путешествие.

Я чувствовала себя счастливой. Я знала, что этою не нужно делать, но воздействие Джонатана было очень сильным. Это было своего рода наваждение. В моем мозгу звучали голоса, напоминающие, что все может повториться снова. Этого не должно было случиться.

Я продолжала уверять себя, что нахожусь здесь не по своей воле. Оправдания, если нуждаешься в них, находятся быстро.

Я знала, что хочу, чтобы это продолжалось. Я никогда не чувствовала подобного с кем-нибудь другим. Ни с кем больше я не испытывала желания остановить время и удерживать его, продлевая миг навечно.

Он рассказал о Лондоне, что все чаще и чаще приходится бывать здесь, поскольку отец постепенно передавал дела в Лондоне ему.

— Это прекрасно, — сказал он, — что нас двое… и таких разных.

Дэвид сельский житель, а я — городской.

— Я думаю, что отец продумал это.

— Ты считаешь его настолько умным?

— Похоже, он всегда получает то, что хочет.

— Черта, которую, я искренне надеюсь, он передал своему сыну.

— Несомненно, ты отчасти унаследовал его характер.

— Отчасти? Я надеялся, что полностью.

— Да, ты еще очень молод. Не думаю, что когда он был в твоем возрасте, то все буквально падало ему в руки. Хотя бы один пример — он хотел мою маму и не получил ее.

Это произошло позже.

— Но, в конце концов, он добился своего.

— Только спустя много времени.

— И слава Богу, что так получилось, иначе где бы мы с тобой были сегодня, где-нибудь, где живут нерожденные… если есть такое место. — Он встал. — Пошли, проедемся вдоль реки. Там есть несколько красивых мест. Это то, что очаровывает в Лондоне. Жизнь разнообразна… и на некоторое время ты можешь обо всем забыть.

Что это был за чудесный полдень! Мы попрощались с Матти и Томасом, поблагодарив их за прекрасную еду, осмотрели конюшню, сели на отдохнувших лошадей и поехали.

Через милю от гостиницы мы выехали на берег, заросший травой, Джонатан предложил привязать лошадей к ближайшему кусту и полюбоваться рекой. Прошло несколько судов… часть из них возвращалась домой после празднований в городе.

Довольные, мы сидели на траве, забыв все страхи, спокойно наблюдая рябь на воде, глядя на случайные суда, проплывающие мимо.

Вдруг Джонатан сказал:

— Нам следовало пожениться, Клодина. Это было бы прекрасно, не так ли? Ты и я… любим… действительно любим друг друга.

— Мне нужен преданный муж, а ты никогда бы не стал им.

— А вдруг бы и стал, кто знает?

— Нет, — ответила я. — Это против твоей натуры.

— Посмотри на моего отца.

У него были раньше приключения, и какие! А сейчас нет более преданного мужа.

— Он стал зрелым и мудрым. Ты еще слишком молод.

— Моя дорогая Клодина, неужели ты хочешь, чтобы мы состарились?

— Я хочу…

— Ну расскажи, чего ты хочешь. Ты хотела бы не выходить поспешно замуж за моего брата. Ты знаешь, что тебе нужен только я. Ты страстно хочешь жить той жизнью, что и я… полной волнений, авантюризма.