Он застрял в пробке на полчаса, прежде чем выехал через тоннель Коллоран на Юго-Восточную скоростную магистраль, после чего свернул на шоссе, ведущее к дому Мадди, и был там в шесть часов.

Черт побери, думал он, устремляясь к лифту и давя на кнопку. У него не хватало времени на Мадди. И совсем не оставалось времени, чтобы принять душ и переодеться перед обедом.

Лифт остановился на этаже Мадди. Майкл бросился через холл к ее квартире. Интересно, у Мадди ли еще Тимми, или Линда уже забрала его? Майкл соскучился по этому шустрому ребенку.

Он нажал на дверной звонок. Что же она так долго не открывает? Может быть, ее еще нет дома? Он снова надавил на звонок.

— Кто там?

Голос женщины, но не Мадди. Фелисити. Да, это она.

— Это я, Фелисити. Майкл Харрингтон.

— А!

Майкл был удивлен ее тоном и еще больше озадачен тем, как долго она возилась с замком и открывала дверь.

— Мадди еще не пришла? — Он бросил на Фелисити изумленный взгляд. Где весь шарм и живость? Ее лицо, суровое, жесткое, будто было высечено из гранита.

— Мадди дома. — Голос ее был холоден как лед. Радостные чувства Майкла скукожились, словно цветы на морозе.

— Что случилось?

— Мадди не хочет вас видеть.

— Что это значит?

— О, мистер Харрингтон, я полагаю, вы прекрасно знаете, что это значит.

— Хорошо, тогда почему она не хочет меня видеть?

— Я полагаю, мистер Харрингтон, что вы знаете ответ и на этот вопрос.

Темные глаза Майкла сощурились.

— Я не понимаю, что происходит, Фелисити…

— Миссис Сарджент, — зловеще уточнила она.

— С ума сойти! Я хочу видеть Мадди. Что бы ни происходило, мне бы хотелось узнать это от нее.

— Нет, мистер Харрингтон. Вы узнаете это от меня. И я не поскуплюсь на подробности. Вы проделали паршивый трюк с моей дочерью. Вы лгали ей, обманывали ее и таким недостойным образом пробрались к ней в постель. Это уже гадко, мистер Харрингтон. Но вы также пробрались в ее сердце. А сердце Мадди, как ни странно, очень дорого для меня. Вы разбили ей сердце. Она любит вас. Но это не много значит для таких, как вы. Для вас, мистер Харрингтон, любовь — это 1'amour, не так ли? «Лямур». Лично я, — она вскинула голову, — думаю, что это второсортная компания. — Она намеревалась захлопнуть дверь, но вытянутая вперед рука Майкла помешала ей.

— Послушайте, я все объясню.

— Мне меньше всего нужны ваши объяснения. Гнев угрожал захлестнуть его. Он изо всех сил старался держать себя в руках, но тем не менее продолжал толкать дверь.

— Я хочу все объяснить Мадди.

— Вне всякого сомнения, вы сильнее меня, мистер Харрингтон, и вы можете, вне всякого сомнения, ворваться сюда. Но я заверяю вас, Мадди не будет с вами разговаривать. А если вы будете настаивать, я позвоню в полицию и скажу им, что вы непрошеный гость.

Майкл уставился на нее, его рука все еще лежала на двери, но он больше не делал попыток ее распахнуть.

— Я не хотел причинить ей боль. Черт побери, именно этого я меньше всего хотел. Разве вы не понимаете?

— Я знаю, что Мадди увидела в вас нечто особенное, чего она никогда не видела в других мужчинах. — Голос Фелисити немного смягчился. — Вот в чем настоящая трагедия. Если бы преступление, которое вы совершили, относилось только к области бизнеса, Мадди разозлилась бы, переживала, но эти раны затянулись бы. И она бы нашла другие контракты, возможно, лучше упущенного. Но раны, которые вы нанесли, гораздо глубже, мистер Харрингтон.

Он устало прислонился к дверному косяку, рука его все еще придерживала дверь на случай, если ее внезапно захлопнут.

— Мне необходимо поговорить с ней, Фели… миссис Сарджент. Согласен, я должен был сразу сказать ей про «Лямур». Но все так запуталось. Я не пытался обманывать ее. Господи, да я сам не мог контролировать ситуацию, чего со мной никогда не бывало. Все произошло так быстро. Я никогда не мечтал… — Он увидел, что Фелисити не слушала его, что она уже осудила его, признав виновным. И с ее точки зрения, да — он был виновен.

Он опаздывал. Даже если бы он силой ворвался к Мадди, то все равно не хватило бы времени, чтобы все объяснить и разобраться с ней во всем.

На виске у него билась жилка. Он сделал глубокий вдох.

— Верите вы или нет, миссис Сарджент, но я на стороне Мадди. Я говорил ей, что занимаюсь новым проектом для нее. Да, он действительно стоящий. Если бы я только мог увидеть ее…

Фелисити оставалась непреклонной.

Майкл на этот раз смирился.

— Хорошо, миссис Сарджент, вы выиграли этот раунд. Но борьба не закончена. Никоим образом.

После того как Фелисити закрыла входную дверь, из комнаты вышла Мадди с Тимми на руках.

Фелисити повернулась к ней.

— Он вернется.

Мадди пожала плечами.

— Он хочет объясниться. Говорит, что у него для тебя есть новый проект.

Мадди презрительно рассмеялась.

— Возможно, ты ошибаешься в отношении этого мужчины.

— Лучше бы я никогда не встречала его. Ужасно, я чувствую себя так глупо.

Фелисити ближе подошла к дочери и увидела круги под глазами Мадди.

— В любви нет абсолютно ничего глупого.

— При чем тут любовь? — слишком поспешно возразила Мадди.

— Может быть, тебе следует поговорить с ним, Мадди?

— Нет.

Тимми начал капризничать у Мадди на руках, и Фелисити взяла его.

— В какое время, Линда говорила, она должна быть здесь? Она звонила почти час назад.

— К семи. — Мадди разглядывала Тимми с загадочным выражением на лице. — Если бы не Тимми… — Мадди замолкла, сдерживая слезы.

Свободной рукой Фелисити обняла Мадди и крепко прижала ее к себе.

— Пойдем, Мадди. Искупаем, накормим и переоденем Тимми, чтобы Линда могла его взять сразу домой и уложить спать.

Мадди чуть улыбнулась, отступая назад.

— По-моему, ты очень полюбила этого малыша, мама.

Фелисити улыбнулась в ответ.

— Ты абсолютно права. — Слезы показались у нее на глазах. — Если ты когда-нибудь выйдешь замуж и у тебя будут дети, уверена, я стану далеко не посредственной бабушкой. — Она взяла руку дочери. — А ты, дорогая, будешь прекрасной матерью.

— Не надо. Пожалуйста. — В голосе Мадди была беспомощность и мольба.

— Поговори с ним, Мадди.

— Я не могу. Я не вынесу еще одного удара.

— Не обязательно кончится этим.

— Обязательно, — сказала Мадди так резко, что Тимми заплакал. Но Фелисити быстро успокоила его. — Неужели ты не понимаешь? — продолжала Мадди, идя с матерью на кухню. — Дело не только в том, что он солгал мне в отношении «Лямур». Майкл с самого начала дал ясно понять, что ему не нужно ничего постоянного. Никаких обещаний. Никакого брака. Никаких пут.

— О, дорогая, поначалу они все так говорят.

— Майкл и думает так. Он категорически против женитьбы и детей.

Фелисити попросила Мадди приготовить ванну для Тимми, пока она раздевала его.

— Я помню, дорогая, — небрежно сказала она, стягивая одежду с малыша, — ты всегда сама думала точно так же. Ты всегда была настроена завоевывать мир в одиночку.

Мадди подставила пальцы под струю теплой воды. Я не нуждаюсь в нем, думала она, и перестану чувствовать себя несчастной, лишившись его. Это случилось так быстро. Вот в чем проблема. У нее был Майкл, большие планы в отношении ее компании, смех, страсть, наслаждение. И вдруг все изменилось. Исчез Майкл, рухнули планы. Боль терзала ее изнутри… подобно родовым схваткам, вдруг подумалось ей.

Она повернулась и грустно посмотрела на мать. Потом сдавленным голосом прошептала:

— Я устала завоевывать мир в одиночку.

— Мадди…

— Давай сменим тему, Фелисити.

Фелисити понимающе улыбнулась. В течение этих дней Мадди не называла ее по имени. А назвав сейчас, показывала, что она отчаянно нуждается в небольшой передышке.

— Вот и мы, — сказала она, передавая малыша Мадди. — Ты выкупай его, а я приготовлю ему кашку.

Мадди согласно кивнула матери и, приступая к делу, подумала, пока Тимми весело плескался в воде, что его ей будет тоже не хватать.

Когда, немного позже семи, Линда появилась под руку со своим мужем Дональдом, чтобы забрать Тимми, и Фелисити и Мадди обе неохотно отдавали малыша. Но они обрадовались, что Дональд первым схватил его и наградил сына теплым, нежным поцелуем. Линда обняла Мадди и горячо благодарила за предоставленную им с Дональдом возможность все исправить.

После ухода сияющих родителей с сыном квартира казалась пустой и пугающе тихой. Мадди включила радио, но нежная, спокойная музыка только усилила ощущение потери.

Фелисити видела, что Мадди пыталась читать журнал, сидя напротив нее в гостиной. Наконец Мадди швырнула журнал на кофейный столик и скрестила руки на груди. Фелисити встала, молча подошла к диванчику и, сев на другом его конце, похлопала себя по коленям.

— Ты выглядишь измученной, малышка. Давай, вытянись. Положи голову мне на колени.

Мадди поколебалась мгновение, а потом легла, как предложила мать. Фелисити нежно гладила лоб дочери, убрав волосы с ее лица.

Мадди вздохнула: тело ее отдохнет, думала она, даже если голова не сможет отключиться.

— Мама?

— Да?

— Ты пела мне колыбельные, когда я была маленькой?

Фелисити ответила не сразу.

— Нет, — наконец призналась она. — Но сожалею об этом.

Мадди кивнула головой и закрыла глаза. Прежде чем задремать, она повернулась и посмотрела на мать.

— Я люблю тебя, — сказала она почти шепотом.

В тот вечер Майкл без вдохновения отрепетировал роль главы семьи и «отца» невесты. Он почти не прикоснулся к обеду и пропускал положенные ему «реплики». Вся семья понимала, что что-то не так и за этим стоит Мадди. Но Майкл метал молнии на любого, кто осмеливался упомянуть ее имя.

Весь тот вечер слова Фелисити эхом отдавались в его памяти. Он не мог их выбросить из головы, как и образ Мадди. Только теперь он видел ее побелевшей от гнева. Вот она вытянулась на кровати и плачет, вот смотрит на него своими чудесными карими глазами, в которых ярость и боль. Эти видения пронзали его сердце.

Но еще было время все исправить, надеялся он. Он примчится туда ночью после обеда с родственниками, постучит в дверь, потребует, чтобы его пустили к ней. Он обнимет ее. Почувствует ее податливое тело…

Фелисити сказала, что Мадди любит его. Это Фелисити так думала? Или Мадди ей говорила, что любит? Ему она никогда этого не говорила. Он чувствовал себя обманутым.

— Майкл, ты опять не в такт. Помедленнее. Ты ведешь меня к алтарю, а не спасаешь из горящего здания, — пожаловалась его сестра Джесси.

— Извини, — пробурчал он.

Он попробовал сосредоточиться, но не тут-то было. Я на самом деле люблю Мадди? Так это любовь? Я знаю, что хочу ее. Я не могу выбросить ее из головы. Мне чертовски хорошо с ней — так, что петь хочется. Когда нас соединяет желание, я пьянею от радости. Это любовь?

Он вспотел. Его лихорадило.

— Ну же, Майкл. Мы почти справились, — шептала его сестра. — Главное — держи ритм.

Держи ритм. Сердце его бешено колотилось. Держи ритм. Ритм собственного сердца.

Глава 12

Когда Фелисити, вместо того чтобы возвратиться в свой номер люкс в «Рице», в пятницу осталась с Мадди на ночь, та не возражала. Ей не хотелось быть одной. Больше того, присутствие матери очень ее радовало.

На следующее утро, когда Мадди проснулась чуть позже десяти, Фелисити уже была на кухне.

— Кофе?

Мадди неуверенно кивнула. Она села за кухонный стол. Фелисити поставила перед ней дымящуюся горячую кружку.

— Это не быстрорастворимый кофе, — восхитилась Мадди, сделав глоток.

— Я не переношу растворимый кофе, — весело сказала Фелисити. Мадди засмеялась.

— Я просто удивлена, что ты знаешь, как приготовить свежий кофе.

— Знаю, — усмехнулась Фелисити. — Ты, безусловно, думаешь, что я способна только делать заказы. Или звонить в гостиничную службу.

— Ну…

— Ты права. Но если ставишь перед собой цель справиться с непривычной ситуацией, то иногда самому себе удивляешься.

Мадди хитро посмотрела на мать.

— Мне кажется, мы продвинулись от приготовления свежего кофе к широким обобщениям, мама.

— Ты не должна сегодня пойти на свадьбу?

— Вчера вечером я говорила тебе, что при сложившихся обстоятельствах не пойду. — Она взглянула на кухонные часы. — Я позвоню миссис Харрингтон и скажу ей об этом. Чуть позже.

Фелисити внимательно рассматривала дочь.

— Ты ужасно выглядишь, дорогая. Мадди сухо засмеялась.

— Еще одна причина не ходить на свадьбу.

— Ты не будешь чувствовать себя или выглядеть лучше, пока не решишь эту проблему. Мадди сощурила глаза.

— Давай не будем усердствовать с материнскими советами. В самом деле, я уже взрослая. — Как только у нее вылетели эти слова, Мадди пожалела о них. Она подошла и взяла мать за руку. — Прости. Это вышло грубо.