Катарин подняла поднос с завтраком и отнесла его на кухню. Будучи чрезмерно аккуратной, она помыла посуду, тщательно вытерла ее и поставила на место. Затем она поспешила в ванную, чтобы принять душ. Автоматически ее мысли переключились на предстоящую кинопробу, от которой так много зависело и к которой ей предстояло готовиться всю неделю. Катарин не особенно беспокоило ее исполнение. Гораздо важнее был для нее материал, который предполагалось использовать. Она точно знала, какой отрывок выбран, но его необходимо было адаптировать и переписать в форме диалога, для чего ей нужен был профессиональный писатель. Мозг Катарин заработал в привычном жестком ритме, и вскоре победная улыбка скользнула по ее лицу. Конечно, она сможет решить эту небольшую задачу за ленчем. Если, конечно, будет достаточно настойчива.

12

Тем же приятным, февральским утром на другом конце Лондона Дейвид Каннингхэм, граф Лэнгли, сидел за чашкой чая в библиотеке своего городского дома в Марейфеар. «Таймс» и другие ежедневные газеты лежали нераскрытыми — сегодня у него не было никакого желания читать их. Его мысли были заняты более важными делами, и далеко не последним из них была угрожающе большая стопка счетов, лежавшая на книге записей в кожаном переплете.

«Черт возьми, — думал он с тихим отчаянием, — мне в первую очередь придется заняться этими проклятыми бумажками. Не может быть и речи о том, чтобы делать что-нибудь более приятное». Вздохнув, граф начал сортировать стопку, вытаскивая наиболее важные и срочные счета. Он подписал несколько из них, сделал кое-какие расчеты и положил оставшиеся в ящик стола. Большинство из этих счетов тоже были срочными, и все-таки они могли подождать до следующего месяца. Им просто не оставалось ничего другого.

— Я всегда граблю Петера, чтобы заплатить Паулю, — произнес он громко.

В его красивых умных глазах появилось мрачное выражение. Графом овладело непривычное для него состояние уныния.

Дейвид Каннингхэм экономил буквально на всем и, несмотря на это, постоянно сталкивался с острыми финансовыми проблемами. Доходы от недвижимости, фермерского хозяйства и других вложений постоянно съедались общими накладными расходами, а также расходами на содержание замка, поместья и приобретение нового фермерского оборудования. Он постоянно заменял устаревшее оборудование новым, однако это был медленный и довольно дорогостоящий процесс. Конечно, новое оборудование было более эффективным и улучшало условия фермерского труда; но даже в этом случае, как показывали его расчеты, в последующие два года его доходы вряд ли превысят расходы. До этого времени наличные платежи останутся мучительной проблемой. Ему так нужна была хотя бы незначительная наличность, позволяющая сводить концы с концами. Но возможность иметь ее была призрачна. Если не… Он мог бы продать двух своих элитных телок Джайлсу Мартину, соседу-фермеру, который почти год просил его об этом. Ему не хотелось прибегать к этой мере, которая могла ослабить стадо, и все же продажа помогла бы частично снять бремя текущих расходов. Возможно, это единственный вариант. Неожиданно Дейвид принял решение, которое отвергал в течение длительного времени. Ей-богу, он продаст телок, как только попадет в Йоркшир. А Джайлсу позвонит сегодня же и скажет ему об этом. Дейвид улыбнулся себе. И лучше позвонить сразу же, пока он не передумал.

Граф тотчас же почувствовал облегчение. Тяжелое гнетущее чувство, которое он ощущал уже несколько часов, отступило. Его настроение определенно улучшилось. В целом, граф был спокойным, уравновешенным человеком с оптимистическим отношением к жизни. Он обладал редким чувством юмора, позволявшим ему не принимать близко к сердцу свои повседневные неприятности.

Он быстро просмотрел утреннюю почту. В ней не было ничего интересного, за исключением письма от Дорис Астернан, которая все еще находилась в Монте-Карло. Он читал письмо с острым интересом. Дорис писала, что возвращается в Лондон в начале следующей недели, найдя наконец подходящую красивую виллу на мысе Кэп Мартин. Она расположена вблизи Рокбрюна на пути к итальянской границе и, судя по восторженным эпитетам, которые Дорис использовала для описания дома, он был не чем иным, как дворцом с обширным и великолепным парком. Окна виллы выходили на Средиземное море, рядом с ней были отдельный пляж, плавательный бассейн и теннисный корт. Она уже подписала договор на аренду. Оставалось только переговорить с обслуживающим персоналом и выяснить, сможет ли она нанять их на лето. Дорис сняла виллу у французского промышленника на четыре месяца — с июня по сентябрь. Письмо она заканчивала повторением приглашения, сделанного ранее ему и его детям, провести на вилле столько времени, сколько они захотят.

Дейвид отложил письмо и встал, устремившись к камину большими легкими шагами. Высокий, прямой, элегантный, он гордился своим происхождением. В свои сорок семь лет граф выглядел удивительно молодо. Черты его типично англосаксонского лица обладали утонченностью и благородством. У него были серые выразительные глаза, светлая кожа и светлые волосы. Дейвид Каннингхэм был красивым мужчиной и пользовался успехом у женщин, находивших его очень привлекательным благодаря удачному сочетанию романтичности и живости характера. Соответственно, он был популярен в обществе и, будь он менее разборчивым и менее нравственным человеком, он легко мог бы стать большим повесой.

Граф стоял перед камином, рассеянно глядя на книжную полку напротив, и размышлял о Дорис. Она внесла много нового в его жизнь, причем все перемены были к лучшему — он ясно осознавал это. Она была первой со времени смерти его жены, которая смогла ему дать понимание, преданность, любовь, физическое удовлетворение. Он привык к ее постоянному присутствию. Действительно, он должен был признать, что Дорис для него стала совершенно незаменимой. Он не был настолько наивен, чтобы думать, что это положение возникло случайно, прекрасно зная, что Дорис тщательно готовилась к тому, чтобы стать желанной и нужной. Однако он не считал это хитростью, полагая, что такого рода поведение является интуитивным. Любая женщина старается оплести паутиной мужчину, которого она любит, в стремлении неразрывно привязать его к себе.

Дейвид знал, что должен жениться на Дорис. Он был бы дураком, если бы не сделал этого. Он хотел жениться на ней. Однако он медлил, сам не зная почему. У нее были все те качества, которые он ценил в женщинах и которые позволили бы ей стать прекрасной женой для него. Оставив в стороне свои личные чувства, граф осознавал, что его дети также приняли и полюбили ее. И конечно, у нее были деньги, которые бы могли навсегда избавить его от финансовых тягот. Дорис, тридцатипятилетняя вдова американского мясного магната, не имела детей и дала ему ясно понять, что все состояние будет в его распоряжении, как только они поженятся. Но Дейвид был не из тех мужчин, кто ставит на деньги в таком серьезном деле, как женитьба. В списке его брачных приоритетов этот вопрос был на последнем месте. На первом были любовь и совместимость. Да, он любил Дорис, и они подходили друг другу. Однако…

Дверь в библиотеку была открыта, и Дейвид услышал в холле легкие быстрые шаги Франчески. Он подошел к двери и выглянул.

— Доброе утро, дорогая. — Его глаза мгновенно посветлели.

— Доброе утро, папа, — ответила она радостно и, улыбаясь, потянулась, чтобы поцеловать отца в щеку.

Граф прижал ее к себе и затем отступил на шаг.

— Испытываем сегодня патриотические чувства, Франческа?

Франческа недоуменно посмотрела на отца. В его глазах, наполненных любовью, плясали озорные огоньки.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она, слегка нахмурившись.

— Цвета твоей одежды. — Его взгляд снова скользнул по дочери. — Обыграла цветовую гамму флага Соединенного Королевства, а?

Франческа рассмеялась и, повернувшись, посмотрела на себя в зеркало. На ней была новая белая блузка из хлопка, ее лучшая темно-синяя егеровская юбка и темно-синий пиджак из сукна мельтон.

— Я считаю, что это небольшое преувеличение, — мягко возразила она, но тем не менее сняла красно-бело-голубой шелковый шарф и сунула его в карман пиджака. Повернувшись к отцу, Франческа спросила: — Так лучше?

В женской одежде отец предпочитал неяркие, приглушенные тона, и она знала, что ему не понравился ее яркий шарф.

— Я думала, что яркое пятно оживит мой комплект, — сказала она, объясняя свой выбор.

— Тебе не требуется ничего для освежения твоей одежды. Твое лицо с успехом делает это. — Затем граф продолжал с мягкой улыбкой: — Куда же ты идешь в такое время?

— В Британский музей.

— Да, конечно. Не сомневаюсь, что на свидание к Гордону. — Войдя в библиотеку, граф добавил: — Я хочу поговорить с тобой, Франки, если, конечно, ты уделишь мне пару минут.

— Конечно, папа.

— Тогда заходи и закрой за собой дверь. Я думаю, что конфиденциальность не помешает. — Он быстро прошел к столу, сел за него, взял сигарету из серебряного портсигара и задумчиво прикурил.

Франческа сделала, как он просил, и теперь внимательно смотрела на отца. Внезапная смена настроения, серьезность его тона встревожили девушку, и она подумала: «О Боже, какие-то неприятности». Отец и дочь были очень близки, и Франческа всегда хорошо чувствовала его настроения. Сейчас она была уверена, что граф хотел поговорить с ней об одном из двух: о Киме или о деньгах. Возможно, о деньгах, сказала она себе, увидев на столе счета и чековую книжку. С дурным предчувствием девушка села на кожаный диван и положила руки на колени. Внезапно она ощутила укол вины, подумав о своем эгоизме. Она сидит здесь, теряя время на сбор материалов для книги, которая, возможно, никогда не будет написана, а вместо этого могла бы зарабатывать деньги. Возможно, ей следует найти работу и помочь отцу. Однако, решив, что сейчас не время для подобного рода предложений, Франческа временно отбросила эту мысль и произнесла:

— Ты кажешься очень обеспокоенным, папа. Что-нибудь не так? Речь идет о деньгах?

— Деньги — это всегда проблема, дорогая. Но нам как-то удается утрясать ее, не так ли? — Он не стал ждать ее ответа. — Я пригласил тебя сюда не для того, чтобы обсуждать месячные счета. По правде говоря, я хотел обсудить с тобой некоторые новые моменты в нашей жизни.

Франческа напряглась, в ее глазах появилась некоторая настороженность.

— Новые моменты? Я не знаю, что ты имеешь в виду.

— Ну, ну, Франки, не увиливай. Ты прекрасно знаешь, что я говорю о Киме и Катарин.

Она молча выслушала мягкий упрек отца, выигрывая время. Девушка хотела, чтобы вначале отец как-то выразил свое отношение к происходящему, чтобы знать, в каком тоне вести дальнейший разговор. Они замолчали. Граф внимательно разглядывал свою дочь. Наконец он сказал:

— Я считаю, что твое молчание является подтверждением того, что поговорить как раз есть о чем. Я также думаю, что ты знаешь, насколько серьезно Ким относится к этой девушке.

Понимая, что она не может больше молчать, Франческа решила, что наиболее безопасно для нее было бы просто повторить сказанные ей слова Кима.

— Ну, папа, я не думаю, что «серьезно» здесь самое подходящее слово, но полагаю, что он увлечен ею.

Граф понимающе засмеялся.

— Это самая большая недооценка событий! Твой брат по уши влюбился. Это заметит даже слепой. — Он наклонился вперед, к столу. Проницательные серые глаза сузились, и граф, не мигая, смотрел на свою дочь. Спокойным тоном он спросил: — Какого ты мнения о Катарин, Франки?

Лицо Франчески сразу же расцвело.

— Она мне страшно нравится, понравилась с первой же минуты нашей встречи. Я думаю, она потрясающая девушка! — воскликнула она с энтузиазмом. — И если говорить правду, мне показалось, что тебе она тоже понравилась, папа. В понедельник вечером ты, по-моему, был… ну, очарован, если ты не возражаешь против того, чтобы я высказалась по этому поводу.

В словах Франчески явно слышался вызов, который читался и в ее твердом взгляде.

— Ты абсолютно права, я был очарован, — ровным голосом заметил граф, — у Катарин много достоинств, все они очевидны, и я не буду терять времени на их перечисление. К тому же она настоящая леди…

— Ну, в таком случае, — Франческа быстро прервала его, подняв вопросительно брови, — что же тебя так сильно смущает?

Дейвид проигнорировал этот вопрос, вместо ответа задав Франческе другой:

— Что ты вообще знаешь о ней, дорогая?

Франческа была озадачена.

— А ты не говорил с Кимом о Катарин? Я думаю, что не я, а он должен рассказать тебе о своей новой девушке, не так ли?

— Это так, дорогая. Я говорил с ним. К сожалению, Ким высказывался очень неопределенно, даже уклончиво. Если говорить правду, я решил некоторое время на него не давить. Я чувствую, будет лучше не поднимать много шума, поскольку в противном случае он ни о чем другом больше думать не будет. С другой стороны, я уверен в серьезности его намерений и считаю, что должен больше знать о девушке, на которой мой сын собирается жениться. Я хочу поговорить с Кимом начистоту, когда мы вернемся в Лэнгли, а пока рассчитываю на то, что ты расскажешь мне что-нибудь о ней. — Он подождал, а затем, наблюдая за выражением лица дочери, добавил мягко: — Тебе кажется, я ставлю тебя в неловкое положение. Но это не так. Ведь это именно я воспитал в вас чувство чести и верность, поэтому я не могу призывать вас предавать чье-либо доверие. Тем не менее в сложившихся обстоятельствах я считаю, что не будет изменой по отношению к Киму, если ты повторишь мне то, что он говорил тебе о Катарин и что она сама говорила о себе. Я же не прошу тебя раскрывать государственные секреты, — закончил он с мягкой улыбкой.