Карлотта угрожающе сверкнула глазами и помахала пальцем перед носом Ника.

— Ты не можешь запретить мне поступать так, как я того пожелаю. Я забираю Виктора с собой в Венесуэлу. Это мой ребенок. Мы с тобой не женаты, и у тебя нет никаких прав…

— Вот здесь ты сильно заблуждаешься, — взорвался Ник. — Я его отец! Я официально признал свое отцовство и имею все те права, что и ты. И не пытайся делать глупости, сама потом пожалеешь. Ты рискуешь вообще потерять сына. В последнее время в судебной практике есть масса прецедентов, когда отцы незаконнорожденных детей выигрывают процессы у их матерей. Запомни хорошенько, что я сказал, и не пытайся катить на меня бочку! В моем распоряжении есть самые искусные адвокаты.

— Меня мало волнуют адвокаты, Николас, твои или еще чьи-либо, — прошипела Карлотта, напуская на себя величаво-презрительный вид. — У моего отца достаточно денег, чтобы купить и продать любого законника.

— Не тычь мне, ради Бога, в лицо этими проклятыми отцовскими деньгами… — Ник вскочил, чтобы налить себе водки. — Льда, как всегда, нет. Конечно, на что еще могу я надеяться в этом доме. Ну, ничего, придется выпить и так!

— Ты слишком много пьешь в последнее время.

— Не твое дело, Карлотта! Я же не вмешиваюсь в твои дела.

— Ты по полдня сидишь тут и пьешь, вместо того чтобы работать. Так ты не закончишь свой роман до собственной смерти.

Ник сардонически рассмеялся и повернулся к ней лицом.

— Знаешь, милочка, порой ты бываешь настоящей скотиной!

Карлотта безразлично пожала плечами:

— Очевидно, ты сам меня до этого доводишь.

Устало вздохнув, Ник продолжал холодно смотреть на нее, презрительно прищурив глаза.

— Куда подевалась та очаровательная нежная молодая женщина, которую я когда-то повстречал? Та девушка, которую отыскал для меня Вик, считая ее самой милой, самой прекрасной на свете?

— Я прожила с тобой пять лет. Живя в грязи, невольно испачкаешься!

Ник пропустил ее язвительное замечание мимо ушей и, стараясь говорить спокойно, примирительно произнес:

— Не могу понять, Карлотта, почему ты так внезапно вдруг решила ехать в Каракас? Мы только что вернулись оттуда. Разве недостаточно было провести там все рождественские праздники?

— В Нью-Йорке слишком холодно для меня, — осторожно, самым спокойным тоном проговорила она.

— Не морочь мне голову, Карлотта, в это невозможно поверить. Ты фактически выросла на Восточном побережье и провела здесь большую часть жизни. Теперь же, ни с того ни с сего тебе стало тут слишком холодно. Ну-ну, ври дальше!

— Ты меня неправильно понял, — примирительно заговорила Карлотта, надеясь настоять на своем. — Я вовсе не собираюсь уезжать насовсем, только на несколько месяцев, до весны. Кроме того, я забочусь и о тебе. Ты сможешь в тишине и покое сосредоточиться на своей работе.

Ник остался непреклонен.

— Ни в коем случае Виктор не покинет Штаты без меня. Никогда, Карлотта, вот мое последнее слово. — Он холодно улыбнулся. — Конечно, ты сама можешь ехать, если хочешь, но Виктор останется здесь со мной.

— Оставить тебе моего ребенка? Ни за что! — взвизгнула Карлотта. — Оставить его тебе и этой твоей бабе…

Она осеклась на полуслове и испуганно посмотрела на Ника, сожалея о вырвавшихся у нее словах.

— Баба! Господи, это просто смешно! Тебе чертовски хорошо известно, что в моей жизни нет никаких других женщин, — возмутился Ник, сверля ее тяжелым взглядом.

— Это ты так утверждаешь, но я тебе не верю. Ты постоянно часами пропадаешь где-то и, должно быть, спишь с кем-то еще, раз совершенно перестал спать со мной.

Она откинулась в кресле, закинув ногу за ногу.

— Мало найдется женщин, которые станут спокойно мириться с тем, что приходится выносить мне, — ледяным тоном, напустив на себя мученический вид, закончила Карлотта.

Ник поморщился, услышав этот намек на их безрадостные сексуальные отношения, бывшие постоянным камнем преткновения между ними, и тяжело вздохнул.

— Я ни с кем не сплю, Карлотта, и у меня нет никаких иных отношений с другими женщинами. Просто я целиком захвачен работой над новым романом. Неужели ты не можешь понять, что, когда я пишу, ничто иное, не только секс, меня не интересует. Вся моя энергия целиком уходит в работу.

В глубине души Карлотта понимала, что, скорее всего, он говорит правду, но крохотный червячок сомнения не переставал точить ее. За последние месяцы он так отдалился от нее, что она не могла объяснить это не чем иным, как тем, что у него завелся роман на стороне. Она не удержалась, чтобы не подколоть его.

— Но ты вовсе не так уж интенсивно трудишься. Куда же, спрашивается, уходит вся твоя хваленая энергия?

«В бесконечные ссоры с тобой», — грустно подумал Ник, но вместо этого сказал:

— Я попал в полосу невезения. Этот роман оказался невероятно сложным, требующим огромных умственных усилий. Вот ты интересуешься, чем я занимаюсь, когда по полдня не бываю дома? Могу ответить — я хожу и думаю. Иду к Фрику или в «Метрополитэн», сажусь там и размышляю. Вот что я делаю, когда иду в музей или просто слоняюсь по улицам. Раздумываю о жизни моих героев, об их намерениях, о мотивах их поступков. Мне приходится также непрерывно думать о сюжете и построении романа, о диалогах, об общей атмосфере, чувствовать время и место действия. О черт! Зачем я все это тебе говорю? Ты все равно не поймешь, и, может быть, мне и не следует рассчитывать на твое понимание.

Карлотта подозрительно взглянула на него.

— Когда мы только познакомились, ты тоже был посередине работы над книгой, но это не мешало нашим отношениям. И вообще, пока мы живем вместе, ты постоянно что-нибудь пишешь, то роман, то сценарий, но лишь с недавних пор твое отношение ко мне переменилось, — продолжала жалобно, но с раздражением в голосе скулить Карлотта, глядя на него из-под своих пушистых ресниц.

— Господи, Карлотта! Я уже немолод, мне пятьдесят один год, я уже давно не юный студент с постоянно стоящим членом.

Она бросила на него осуждающий взгляд.

— Но это — единственное, что ты когда-либо давал мне. К несчастью, я знаю, что у тебя есть женщина, Ник. Можешь не отпираться. Она названивает сегодня сюда целый день. Какая наглость — врываться в мой дом!

Ник непонимающе уставился на Карлотту.

— Названивает сюда? Кто? Какая женщина? О чем ты там, черт побери, бормочешь?

— Я не бормочу, а просто сообщаю тебе причем со спокойствием, которое меня саму удивляет, что твоя любовница целый день мне надоедает. Звонит и спрашивает тебя, но, естественно, отказывается себя назвать.

Видя, что ей удалось полностью завладеть вниманием Ника, Карлотта добавила с саркастической усмешкой:

— Возможно, она позвонит снова, в любую минуту.

Ник был заинтригован. Он покачал головой и с жаром заявил:

— Не представляю, кто бы это мог быть, честное слово. — Он задумчиво поскреб подбородок. — Правду тебе говорю, Карлотта.

Его недоумение было столь явным и неподдельным, что ей не оставалось ничего иного, как поверить ему. Ее гнев стал потихоньку улетучиваться, и, немного смягчившись, она сказала:

— Ты не должен меня осуждать за то, что я была так раздражена и расстроена. Подумай сам, тебя бы не разозлило, если бы незнакомый мужчина названивал сюда и, не называя себя, просил позвать меня к телефону?

— Я бы несомненно разъярился и стал бы тебя подозревать, — с усмешкой признался Ник. Теперь он все понял. Ее невероятная и, как всегда, беспричинная ревность снова вырвалась наружу. Так вот почему она угрожала ему своим отъездом! Он пожал плечами. — Да, конечно, она еще позвонит, если у нее ко мне важное дело, и тогда эта загадка точно разрешится, не правда ли? А пока — давай забудем об этом. Ты же знаешь, что я не терплю ссор. — Он встал, подошел к Карлотте и поцеловал ее в голову. — Мир, дорогая?

— Но только — пока, Николас, — строго ответила она, но, как он успел заметить, ее бархатные глаза потеплели, да, заметно потеплели.

— И больше никаких разговоров об отъезде в Венесуэлу, о'кэй?

— Да. Ты же понимаешь, что речь не шла об отъезде навсегда. Но мне хотелось бы в скором времени туда съездить. — Она почувствовала, как он весь напрягся, и торопливо добавила: — Пусть даже без ребенка, но мне надо действительно слетать домой. Отец плохо себя чувствует, и мама волнуется из-за него.

— На Рождество он прекрасно выглядел, — мягко сказал Ник и нежно сжал ее плечо. — Не волнуйся, с ним все будет хорошо. Просто он скучает без тебя точно так же, как я буду тосковать, если ты уедешь.

— Правда, Николас?

Она обернулась к нему, и он заметил тень сомнения, пробежавшую по ее лицу.

— Да, конечно, — поспешил заверить ее Ник, сильно сомневаясь в том, что и вправду будет сильно скучать без нее. — Кстати, по какому поводу ты так принарядилась? Я хотел спросить об этом сразу, как пришел, но не успел до того, как ты на меня набросилась.

— О, Николас! — она негодующе взглянула на него. — Надеюсь, ты не забыл о вечеринке у Долорес Орландо?

— Ах, черт, совершенно вылетело из головы! — с гримасой воскликнул он. — А мне действительно туда необходимо идти? Ты же знаешь, как я не выношу всю эту толпу крутящихся вокруг нее бездельников, порхающих с места на место. Они все — такое хамье, у меня нет с ними ничего общего. Сама Долорес — другое дело, она в порядке, — торопливо поправился Ник, заметив несогласие во взгляде Карлотты. — Слушай, она поймет меня, если я ей позвоню прямо сейчас и извинюсь.

Карлотта была готова вывалить кучу возражений, но потом передумала и промолчала. Если она заставит его пойти с нею, закатив одну из своих знаменитых сцен, то он надуется и испортит ей весь вечер своим ворчанием.

— Ладно, — слегка поколебавшись, согласилась она. — Ты не рассердишься, если я поеду туда одна?

— Нет, конечно. Все равно я собирался вечером немного поработать и буду только доволен, если ты хорошо проведешь время.

Он подошел к своему письменному столу, полистал телефонную книгу и набрал номер Долорес. Рассыпаясь в извинениях, он немного мило поболтал с нею, после чего положил трубку и радостно улыбнулся.

— У нее предполагается ужин а-ля фуршет, так что никаких проблем с размещением гостей. По ее словам, она разочарована, но принимает мои извинения. Ну, как насчет того, чтобы выпить на дорожку?

Карлотта попросила приготовить ей бокал «Lillet» с содовой, и следующие двадцать минут они провели, мирно беседуя на безопасные темы вроде их сына, здоровья матери Ника, предстоящего приема по случаю помолвки его племянницы Николетты. Наконец, отставив недопитый бокал, Карлотта встала.

— Перл думала, что нас сегодня вечером не будет дома, и ничего особенного не готовила на ужин. Но она потушила мясо для себя и мисс Джессики. Ты можешь поесть вместе с ними, или, если хочешь, тебе приготовят стейк.

— Предпочитаю тушеную говядину. Но я сам скажу Перл, можешь не беспокоиться. — Он взглянул на часы. Было уже восемь. — Кажется, я пропустил время рассказывать Виктору сказку на ночь. Я загляну проведать его после твоего отъезда.

— Он уже спит. Не буди его. Иначе он пожелает провести вечер с папочкой, который его только балует.

Дружелюбной улыбкой она постаралась скрасить брошенный упрек, повернулась и вышла из кабинета, шурша тафтой своего вечернего платья. Ник проводил ее вниз, помог надеть норковую шубку и поцеловал на прощание в щеку.

— Я поймаю тебе такси. Не люблю, когда ты одна ходишь по улицам. Пошли, я хочу проследить, что ты благополучно уехала.

Карлотта принялась было возражать, но Ник, не обращая внимания на ее протесты, быстро довел ее до перекрестка семьдесят четвертой улицы и Мэдисон-авеню, где им пришлось довольно долго мерзнуть на ледяном январском ветру. Наконец Ник заметил такси и, остановив его взмахом руки, помог Карлотте забраться в машину.

— Повеселись хорошенько, — напутствовал он ее, захлопывая за ней дверцу, потом повернулся и быстрым шагом направился назад к своему дому, где одним махом взлетел по ступеням к дверям. Нанеся визит на кухню и поболтав там недолго с Перл, совмещавшей у них обязанности кухарки и домоправительницы, Ник поднялся на второй этаж, где находилась комната сына. Он осторожно открыл дверь и вошел, неслышно ступая. В слабом розовом свете ночника он разглядел хорошенькую головку сына, лежавшую на подушке рядом с растрепанным плюшевым мишкой Снупи. Нагнувшись, Ник поправил одеяло, нежно погладил сына по голове с мягкими прямыми волосами и, склонившись еще ниже, поцеловал его в гладкую пухлую щечку.

— Спи спокойно, родной, — прошептал он, — я люблю тебя.