— Нет, я не красилась. Они сами по себе обесцветились — от вест-индского солнца и хлорированной воды в бассейне.

— На мальчишку ты похожа. Вот что я подумала, когда увидела тебя в дверях. Потому так и испугалась. Сейчас столько хулиганья развелось… А я должна присматривать за домом в отсутствии твоего отца.

Габриэла отхлебнула из чашки. Чай был темный, крепкий, ароматный, какой всегда пила миссис Эбни.

— А жена отца… Она тоже поехала с ним в Нью-Йорк?

— Нет, я же сказала: он улетел с Боулдерстоунами. Нет, нынешняя миссис Хаверсток уехала в Корнуолл. Уже довольно давно. — Миссис Эбни понизила голос до доверительного шепота. — Ей делали операцию. По женской части, знаешь.

— Бедняжка.

— В общем, — продолжала миссис Эбни своим нормальным тоном, — доктор запретил ей ехать в Шотландию, и она отправилась в Корнуолл. — Старушка глотнула чаю и опустила чашку на блюдце. — Чтобы поправить здоровье.

— Вы знаете, где она?

— Нет, где — не знаю. Мистер Хаверсток не оставил мне адрес. У кого-то из его родственников гостит в Корнуолле.

— В Девоне и Корнуолле десятки Хаверстоков. Она может быть у кого угодно.

— Мне жаль, но я не знаю, где она… Разве что… Вчера вечером пришло какое-то письмо. Кажется, из Корнуолла. — Миссис Эбни поднялась из-за стола, прошла к буфету и выдвинула ящик. — Секретарша твоего отца каждое утро заезжает сюда и забирает всю почту, потом разбирает ее на работе. Сегодня ее еще не было, а, кроме этого письма, мне нечего ей дать.

Старушка вручила конверт Габриэле. Обыкновенный коричневый конверт. Фамилия отца и адрес напечатаны, похоже, как будто резиновыми штампами. Штемпель почтового отделения Труро (Корнуолл); в противоположном углу фломастером написано от руки и дважды подчеркнуто слово «Срочно».

— Какое странное письмо.

— Возможно, от миссис Хаверсток. От нынешней миссис Хаверсток, то есть, — тактично добавила старушка.

— А можно его вскрыть? — Она глянула на миссис Эбни. — Как вы думаете?

— Ну, не знаю, дорогая. Тебе решать. Ты хочешь найти миссис Хаверсток, а адрес наверняка в письме. Почему бы и не вскрыть? Хотя должна признать, адрес на конверте написан весьма странным способом. Наверно, на это ушло несколько часов.

Габриэла положила конверт, потом снова его взяла. Сказала:

— Мне, правда, нужно выяснить, где она, миссис Эбни. Если отца нет, я должна встретиться с ней.

— Тогда вскрывай, — заявила миссис Эбни. — В конце концов «Срочно» — это «Не лично в руки».

Габриэла просунула большой палец под клапан конверта, отклеила его, вытащила и развернула листок бледно-розовой писчей бумаги. Линованной бумаги с изображением феи размером с марку в верхней части листа. В глаза бросились слова из неровно наклеенных черных букв — злые слова, будто заголовок газетной статьи, оповещающий о катастрофе.

ДА БуДеТ ТебЕ иЗвЕСтно

ЧТо ТВоЯ жеНа в ТреМЕнхИрЕ

ЗАвеЛа инТРиЖКу с ИвЭНом ЭШбИ

ДОБРОжелаТЕль

У нее гулко забилось сердце. Она почувствовала, как кровь отлила от ее лица.

— Что-нибудь узнала? — спросила миссис Эбни, вытягивая шею, чтобы заглянуть в письмо.

Габриэла быстро свернула розовый листок и убрала его в конверт, подальше от глаз миссис Эбни.

— Нет. Да. Это не от нее. Записка от другого человека. А она сейчас в Тременхире.

— Ну вот, видишь, как удачно! — Старушка прищурилась. — Тебе плохо? Ты побледнела как смерть.

— Нет, все нормально, просто устала. — Габриэла сунула ужасный конверт в карман джинсов. — Давно не спала. Если не возражаете, я, пожалуй, пойду прилягу.

— Конечно. Белье не застелено, но все постельные принадлежности просушены. Забирайся под одеяла. Поспи немного.

— Да. Вы очень добры, миссис Эбни. Простите, что я вот так внезапно свалилась на вас.

— Я рада, что ты приехала. Теперь хоть есть с кем пообщаться, а то я все одна да одна. Вот уж отец обрадуется, когда узнает, что ты вернулась.

Габриэла по лестнице поднялась в гостиную, сняла трубку телефона, набрала номер. Ей ответил мужской голос:

— Справочная.

— Подскажите, пожалуйста, один телефон в Корнуолле. Зарегистрирован на фамилию Хаверсток. Инициалов не знаю. Адрес — Тременхир.

— Минуточку.

Она стала ждать. Оператор, неунывающий человек, пел, пока искал номер: «Если тучи в небе, не вздыхай, не плачь».

В гостиной мало что изменилось за время ее отсутствия. Те же шторы, те же чехлы на стульях. Те же диванные подушки, что когда-то выбрала ее мать. Несколько новых украшений, одна-две новых картины…

— Тременхир. Ага, вот. Пенварлоу два-три-восемь.

Габриэла, державшая наготове карандаш, записала номер.

— И это мистер…

— Нет, не мистер. Адмирал. Адмирал Д. Д. Хаверсток.

— Пенварлоу, — произнесла она и добавила беспомощно: — О боже.

— Что-то не так?

— Я поеду туда на поезде. Только не знаю, на какой станции сходить.

— А я вам скажу.

И сказал.

— Откуда вы знаете?

— Мы с женой прошлым летом ездили туда в отпуск.

— Потрясающе.

— Не то слово, — весело отозвался он. — Все время лил дождь.

Габриэла покинула гостиную, взяла свои вещи и потащилась вверх по лестнице. На первой лестничной площадке бросила на пол свой рюкзак и прошла в гардеробную отца. Там пахло, как всегда, лавровишневой водой. Она открыла шкаф, потрогала его одежду, прижала к щеке рукав его твидового пиджака. Ее взгляд упал на зачехленную удочку, стоявшую в углу. На откинутой крышке секретера лежали в упорядоченном беспорядке какие-то бумаги, корешки чековых книжек, неоплаченные счета. На комоде стояли ее фотография столетней давности и ужасный рисунок, что она однажды нарисовала для него. А еще фотография… Лоры? Не студийный портрет, а увеличенный снимок, на котором смеющаяся Лора была запечатлена в неформальной обстановке. Густые темные волосы, темные глаза, обаятельная улыбка. Вид у нее был очень счастливый.

Твоя жена в Тременхире завела интрижку с Ивэном Эшби.

Габриэла вышла из гардеробной, затворила за собой дверь. Подхватив рюкзак, стала подниматься на последний этаж. «Твоя комната всегда будет твоей, — пообещал ей отец. — Будет ждать тебя». Она открыла дверь, вошла. Ее кровать, ее книги, ее медведи, ее кукольный домик. На стенах иллюстрации Беатрикс Поттер,[40] шторы в бело-голубую полоску.

Рюкзак с глухим стуком бухнулся на пол. Она сбросила туфли, откинула покрывало на кровати и легла. Одеяла были мягкие и теплые, более уютные, чем любая простыня. От усталости Габриэла не могла уснуть, лежала и смотрела на потолок.

Твоя жена в Тременхире…

Она так устала, что даже плакать не могла. Габриэла закрыла глаза.

Позже она встала, приняла горячую ванну, оделась. В другие джинсы, в другую футболку, вытащенные из рюкзака. Мятые, но по крайней мере чистые. Она взяла свою сумочку на длинном ремешке и вышла из дома. За углом находился банк, услугами которого всегда пользовались ее родители. Она попросила встречи с менеджером, показала свои документы, и ей позволили обналичить чек. Когда у нее в кошельке появились деньги, она почувствовала, что голодна как волк. Она нашла гастроном, купила свежий хлеб, сливочное масло, пакет молока, паштет и полфунта помидоров. Вернувшись на Эбигейл-креснт, она выложила продукты на кухонный стол, на скорую руку приготовила себе обед, поела. Почти половина четвертого. Она прошла в гостиную, позвонила на вокзал Паддингтон, забронировала спальное место на ночной поезд. Теперь оставалось только ждать.


Она выходила на конечной остановке. Всю последнюю милю поезд ехал вдоль моря, и, когда Габриэла, открыв дверь вагона, шагнула на платформу, в нос ей ударил резкий соленый запах водорослей и рыбы. В вышине с криком носились чайки, с моря дул свежий утренний бриз.

Часы на перроне показывали половину восьмого. С платформы она прошла во двор, прилегавший к зданию вокзала. На некотором удалении виднелась гавань, заполненная рыболовецкими и небольшими прогулочными судами. На стоянке такси дожидались пассажиров две-три машины. Она подошла к первому такси и попросила водителя отвезти ее до Тременхира.

— Багаж есть?

— Только это.

Габриэла открыла дверцу такси, села в машину. Таксист поставил на сиденье рядом с ней ее красный рюкзак.

— Это далеко? — спросила она, когда водитель начал выезжать на дорогу, пролегавшую за вокзалом, а потом повернул в том направлении, откуда прибыл поезд.

— Нет, пару миль. Приехали в гости к адмиралу?

— Вы его знаете?

— Нет, не знаю. Но слышал о нем. Красивый у него дом.

— Надеюсь, они уже встали. Я не сообщила о своем приезде.

— Дома наверняка кто-то будет.

Город уже остался позади, они свернули на извилистую дорогу и покатили вверх по холму. Вокруг лежали поля, тут и там были разбросаны фермы, цвел дикорастущий рододендрон. Они доехали до деревни.

— Это Пенварлоу.

Потом ворота, короткая подъездная аллея, и ее взору предстал роскошный каменный особняк в стиле елизаветинской эпохи.

Они затормозили перед парадным входом. Дверь была наглухо закрыта. Сбоку висел железный шнурок колокольчика, но Габриэла сомневалась, что решится позвонить и разбудить полный дом спящих людей.

— Высадите меня здесь, я подожду.

— Давайте объедем дом, посмотрим, может, кто есть.

Такси тронулось с места, медленно проехало в арку, завернуло во двор за домом. Никаких признаков жизни. Габриэла вылезла из машины, вытащила свой рюкзак.

— Не беспокойтесь, — сказала она водителю. — Дальше я сама. Сколько я вам должна?

Он назвал цену. Она расплатилась, поблагодарила. Таксист дал задний ход, осторожно выехал со двора, потом через арку. Габриэла услышала, как такси покатило прочь из Тременхира. Стоя во дворе, она пыталась решить, как ей быть дальше. Тишину нарушил скрип открывающегося окна.

— Кого-нибудь ищешь? — спросил мужской голос.

Голос раздался не из большого дома, а из маленького, что находился напротив, в глубине двора. По обеим сторонам от его двери стояли кадки с розовой пеларгонией. Из окна верхнего этажа, держа руки на каменном карнизе, высунулся мужчина. Возможно, он был полностью обнажен, но Габриэла видела только его голову и верхнюю часть торса.

— Да, — отозвалась она.

— Кого?

— Миссис Хаверсток.

— Придется выбирать. У нас здесь две миссис Хаверсток. Которая тебе нужна?

— Миссис Алек Хаверсток.

— Подожди минутку, — сказал голый мужчина. — Сейчас спущусь и открою тебе.

Габриэла с рюкзаком в руках прошла через двор к его дому. Долго ждать не пришлось. Мгновением позже дверь отворилась — по-видимому, ее вовсе не запирали, — и на пороге появился хозяин дома — босой, с голыми ногами, но в синем махровом халате, так что вид у него был вполне благопристойный. На ходу он завязывал пояс. Он был небрит, волосы на голове стояли торчком.

— Привет, — поздоровался он.

— Наверно, я тебя разбудила.

— Да, разбудила, такси, во всяком случае. Ты ищешь Лору. Она еще не встала. Оттуда раньше девяти никто не появится.

Габриэла глянула на свои наручные часы.

— О боже…

Он взял ее рюкзак и отступил на шаг, пропуская ее в дом.

— Входи.

— Но разве ты?..

— Входи, не парься. Спать я больше все равно не лягу, даже если б очень хотел. Мне нужно на работу…

Габриэла вошла, он закрыл дверь. Она увидела большую комнату, которая, очевидно, служила одновременно кухней, гостиной и столовой. Симпатичная кухонная мебель из сосны, сине-белый фарфор; полка с аккуратно выставленными в ряд кастрюлями над маленькой электроплитой; черная печь, перед ней два кресла. В середине — стол; на нем — коричневый кувшин с розами. С потолка свисает на нитке красно-розовая бумажная птица.

— Мило тут у тебя, — сказала она.

— Мне нравится. — Она повернулась к нему. — Лора знает, что ты должна приехать?

— Нет.

— А кто ты вообще?

— Габриэла Хаверсток. — Он вытаращил глаза. — Дочь Алека.

— Так ты же в Америке.

— Уже нет. Теперь я здесь. Это отец сейчас в Америке. Улетел в Нью-Йорк в среду вечером. Наши самолеты, должно быть, разминулись в ночи.

— Он тоже не знал о твоем приезде?

— Не знал.

— Как ты сюда добралась?

— На ночном поезде с Паддингтона.

— Ну… — Казалось, он не знал, что сказать. — Что называется, удивила так удивила. Приятная неожиданность. Ты погостишь здесь?

— Не знаю. Если предложат.

— Как-то неуверенно ты это говоришь.