Валерия Савельева - Головная боль в наследство

Ифрит еле слышно подпевал играющей на радио песне и ловко орудовал ножом, нарезая морковь. Казалось, хорошее настроение нельзя испортить ничем. Совершенно!

В груди неприятно кольнуло, нож выпал из разжавшихся пальцев. Невидящим взглядом уставившись в стену, Марид нащупал ближайшую табуретку и медленно присел на неё. Он прислушивался к ощущениям, пытался понять, что же случилось. Казалось, будто… Да! Он не чувствовал Толика, будто бы хозяина вообще больше не было, как и натяжения оков связи. Марида аж затрясло, краска отлила от лица. О, Шайтан! Хоть бы с ним ничего не случилось!

Джинн в мгновение ока подскочил, кидаясь вон из кухни. Алиска, которая в этот момент как раз выходила из комнаты, таща под мышкой коробку с блендером, не успела даже попытаться остановить ифрита. Он будто б не бежал – летел. Подхватив с тумбочки телефон, она набрала номер Иринина:

– Там Марид…

– Понял.

Когда на пути выскочившего из подъезда джинна словно из под земли вырос Борька, Мариду было совершенно не до него. Джинну требовалось лишь одно: чтобы никто не стоял у него на пути. И ничто.

– О, наглый джинни, – ехидно возвестил Иринин, раскидывая руки в стороны и мешая ифриту проскочить, – что ты тут забыл?

– Ничего, – выдавил тот, пытаясь проскользнуть под рукой у "белобрысой швабры", но разница в росте делала это довольно сложным процессом.

– Ну как же это ничего?

Едва не зарычав, Марид замахнулся, чтобы вмазать Борьке по морде, таким образом освободив дорогу, но летящий кулак был остановлен ладонью хмурого Иринина, который, в свою очередь, довольно неслабо заехал коленом джинну в живот.

– Одурел? – ифрит согнулся, закашливаясь. – Пропусти меня, скотина крашеная.

– Увы, придётся тебе посидеть тут, – Борька погрозил джинну пальчиком.

Марид вскинул на него полные ярости глаза. "Или Иринин сейчас сам уйдёт с пути, или я его уничтожу. Размажу. Убью", – пронеслось в голове. И джинн, не дожидаясь первого возможного решения, наотмашь ударил рукой по воздуху, откидывая от себя Борьку метров на десять. Тот упал на одну из клумб, трепетно охраняемых бабуськами, и затих, будто сломанная кукла. Но Мариду было плевать, даже если бы сейчас пришлось голыми руками размозжить этому пацану череп. Наверное, расползающиеся по пальцам мозги даже успокоили бы джинна…

В квартире Марид оказался уже минут через двадцать, хотя для этого пришлось материализовать крылья и добираться по воздуху. Забыв даже снять ботинки, ифрит ринулся к комнате Толика, но дверь была закрыта на замок, словно её хозяин сам не хотел никого впускать.

– Шайтан! Толька, открой дверь! Срочно. Сейчас же. Что стряслось? – заорал Марид, со всей силы шибая по двери кулаком. – Толик!

Но ответа не было, и джинн опять использовал магию, вышибая дверь вместе с косяком. Что сразу бросилось в глаза: куча бумаг, валяющихся на кровати, и открытая дверь шкафа.

Казалось, сосущая пустота поглощает меня изнутри, а одиночество съедает заживо. Думать не удавалось, двигаться – тоже. Правильно, я одинок, чёрт побери! И то, что для Марида свобода, для меня – лишь пустота. Но я должен был. Ведь правда? На вопрос, конечно, никто не ответил. Да и кто бы мог?

Звонок мобильника услышал, только когда несчастный телефон разлетелся на части, со всей силы ударившись о стену. Схватив за плечи, меня насильно поставили на ноги и хорошенько встряхнули. Ай-яй, отпусти… больно…

– Толька, придурок! Ты что тут устроил? Что случилось? – громыхал голос ифрита.

– Я? – кое-как пробормотал, чувствуя, как пустота в груди неприятно пульсирует.

– Нет, я, блин! Что тут стряслось? – он почему-то был зол, очень зол.

Но так и не получив ответа, джинн лишь крепче сжал мои плечи и заставил медленно перебирать ногами. Что ж, пришлось согласно плестись в комнату. Шаги с каждой секундой давались чуть уверенней, зайдя в комнату, я даже смог сбросить поддерживающие руки ифрита и самостоятельно добраться до кровати. Смахнув с неё бумаги, присел, сжимая майку на груди.

Думать всё ещё не хотелось. "Отпустить, отпустить, отпустить", – пульсировало в голове, словно навязчивая идея. Хотя почему словно? Это ведь и есть единственное моё желание – дать Мариду свободу. Ведь так?

Я перевёл взгляд на джинна, присевшего на корточки рядом с кроватью. Перехватив одну из моих заледеневших ладоней, он осторожно поцеловал пальцы, потёрся о них щекой.

– О Аллах, я думал, что ты умер… или умираешь… – пробормотал ифрит, прикрывая глаза. – Я тебя не чувствовал.

– Ты не веришь в Аллаха, – флегматично отозвался я, разглядывая любимые черты лица. Из всех слов удалось уловить только упоминание Бога, потому ответ, наверное, получился довольно странным.

– Я тебя и не чувствую, – побледнев, добавил джинн.

Это я услышал. И улыбнулся одеревеневшими губами, чтобы изобразить хоть какое-то подобие радости. Ведь должен радоваться, правда?

Поднявшись и сообразив, что довольно твёрдо стою на ногах, пошёл в коридор. Марид послушно плёлся следом, не отпуская моей руки. Он был сам не свой, вероятно, не понял ещё, что случилось. Стоит объяснить…

Оставив джинна в прихожей, я вернулся в зал и взял со столика лампу, потом отрыл в шкафу тёплый шарф, который когда-то приватизировал, и вручил всё ифриту. Эмоций почти не было, только пустота и одиночество. А какие ещё чувства испытываешь, теряя частичку души?

Усмехнувшись этим мыслям, я потянулся к губам джинна, срывая с них поцелуй. Вкладывая в эти прикосновения всю любовь, горечь потери, желание… Прощаясь.

– Спасибо за всё, – шепнул, разжимая объятия и выталкивая Марида на лестничную площадку. – Теперь ты свободен и не должен подчиняться мне.

И закрыл дверь не в силах больше видеть любимого, на которого не имею абсолютно никаких прав. Прошёл обратно в зал, упал на диван… и будто бы плотину прорвало. Чувства нахлынули одновременно, убивая своим существованием. Уткнувшись лицом в колени, я даже не плакал – ревел, словно маленький ребёнок.

Я люблю тебя. Как же я люблю тебя…

Всё ещё ощущая на губах вкус поцелуя, Марид автоматически побрёл вниз по лестнице. И только когда оказался на улице, а за спиной захлопнулась дверь подъезда, будто бы очнулся, замирая и глядя на зажатую в руках лампу. Что сказал этот мелкий придурок?! Свободен?

Зарычав, джинн кинулся обратно. Своим ходом, по лестнице, забыв даже о существовании лифта. Какого чёрта его выкинули, будто мусор? Для этого джинну пришлось признаться в чувствах хотя бы самому себе? Ну уж нет! Сперва Толька его выслушает, даже если придётся для этого выбить ещё одну дверь и всё время держать бывшего хозяина связанным, а потом… Нет, какое, чтоб его, потом, если ночью Суворов сам шептал слова признания?! Потом Марид просто хорошенько его отымеет, чтобы не смел больше давать волю дурным идеям.

– Толик, открой сейчас же! – с ощущением дежавю Марид вновь забарабанил кулаком по двери. Никто не отвечал, пришлось попинать по металлу ногами и добавить в голос угрозу: – Открывай, сукин сын, или я вышибу дверь. Какое право ты имеешь решать что-либо за меня? Свободен, значит? Неактуально! Открывай, ублюдок мелкий!

Но дверь не торопилась открываться, что только больше распаляло джинна.

Услышав грохот и громкую ругань Марида, я сперва не мог поверить в происходящее. Почему он вернулся? Ведь ифрит с самого начала хотел избавиться от оков, даже грозился, что убьёт меня… Но замаячившая в душе надежда заставила вскочить на ноги и броситься к двери. Уже вцепившись в замок, вскинул голову, заглядывая в зеркало, да так и замер, увидел в отражении опухшую физиономию в разводах крови и торчащие сосульками волосы. Выражения, чтобы это описать, появились только нецензурные…

– Открывай, сучёнок! Или останешься без двери и будешь вставлять её без моей помощи! Как и комнатную, – раздалась очередная порция ругательств со стороны Марида и дикий стук.

Чёрт, что на меня нашло? Почему выставил его за дверь? Я даже не помню, как это случилось…

– Толик!

Сглотнув, я щёлкнул замком. В ту же секунду в квартиру будто бы смерч ворвался: над головой пролетела с силой запущенная лампа и зазвенела, когда, наконец, коснулась пола, а я же был прижат к стене пышущим злобой джинном.

– Ты труп, – прошипел ифрит, заглядывая мне в глаза. – Какого хрена творишь?

Но вместо того, чтобы пугаться испепеляющих взглядов, я вдруг рассмеялся, чувствуя, как вновь начинаю плакать. Ну всё, Суворов, ты не труп, ты – истеричка.

Марид долбанул кулаком по стене, цыкнул недовольно, а потом резко привлёк меня к себе, сжимая в объятиях и укачивая, будто ребёнка.

– Шшш… хватит… Я просто разозлился, не ной, мужикам не положено, – пробормотал он.

– Даже если их тра… – чуть успокаиваясь, начал было я.

– Да, даже в том случае, – прервал возможную грубость Марид. – Успокойся, мне больно, когда ты плачешь. Но, черт, какое право ты имеешь так просто выкидывать меня из своей жизни?

Я глубоко вздохнул, утыкаясь лбом в плечо джинна и не зная, что ответить. Не знаю, какое право. Я думал, что Марид непременно будет рад избавиться от балласта, он снова сможет менять форму, не должен будет страдать, если не выполнит желание какого-нибудь дурака. Он вообще не должен теперь исполнять желания, разве не того джинн хотел когда-то?

– Ты же не хотел быть связанным по рукам и ногам, – ответил, наконец.

Ифрит фыркнул, крепче прижимая меня к себе, и произнёс:

– А ну-ка повтори.

– Ты не хотел…

– Стоп. Ещё раз.

– Ты не хотел, – словно попугай повторил я.

– Вот именно. В прошедшем времени! Столько всего произошло, многое изменилось… Вообще-то, это жестоко – отталкивать меня после признания, – проворчал ифрит.

– После… – эхом отозвался я.

А когда сообразил, что джинн имеет в виду, сразу попытался вырваться из кольца его рук, лицо вспыхнуло, словно свечка. Я ведь ничего не говорил ему, только прошлой ночью, но тогда Марид должен был спать…

– Ты подслушивал! – вскинув голову, заявил смеющемуся ифриту. – Чёрт возьми, да ты…

– Кажется, наши чувства взаимны, – с улыбкой перебил он меня.

Весь запал куда-то делся. Я смотрел на Марида, не в силах что-либо сказать и даже, если честно, совершенно не веря ему… Но пустота в груди почему-то всё равно заполнялась удивительно тёплыми и нежными ощущениями. Сердцу не нужно было повторять, ему хватало и действий. Например, просто умопомрачительного поцелуя, заставляющего забыть обо всём на свете, кроме самого любимого и желанного мужчины.

– Знаешь, но ты мне за такое поведение ещё заплатишь, – прошептал Марид, оторвавшись от моих губ. – Натурой. И извинениями.

– Обязательно…

– Люблю тебя, мелкий вредина.

Я переминался с ноги на ногу в коридоре, сжимая в руках букет цветов, наколдованный Маридом, и не мог заставить себя постучать. Джинн истуканом стоял рядом, хотя именно он и был виновен в том, что нам приходится сейчас здесь торчать. Как понимаю, что могло случиться, сразу плохо становится…

Наконец, я всё же коротко стукнул в дверь и шагнул в палату, игнорируя ехидные взгляды давно уже следящих за нами медсестёр. Да, блин, здоровый мужик боится туда зайти! Что смешного?

– О, привет. Веник для меня? Шикарно, поставь в вазу, – опередив моё приветствие, заявил Борька. – И напомни больше никогда не помогать в твоих интригах с этим монстром. Ни-ког-да!

– Извини, – пробормотал я.

– Да ладно уж. До свадьбы заживёт, – хохотнул друг.

– Если вспомнить, что тебя и холостяцкая жизнь устраивает – да, однозначно заживёт! – шутливо отозвался я, ставя вазу с цветами на прикроватную тумбочку и присаживаясь рядом с Борькой.

Иринина в тот день заметила из окна Алиска. И стоит отдать моей сестрице должное, она не запаниковала, увидев обожаемого Борьку в таком состоянии, а сразу же вызвала скорую помощь. Сломало его, конечно, сильно: рука, нога, вывих плеча и сотрясение. С неделю к Иринину вообще никого не пускали, а я имел мозг джинну, коря за такое хладнокровие. Впрочем, Марид лишь пожимал плечами, утверждая, что боялся, будто я мёртв.

– Я могу всё залечить – и следа не останется – подал голос так и стоящий на пороге ифрит.

– Нет уж, от тебя, монстро, мне ничего не нужно – фыркнул Иринин и сразу поморщился, закрывая лицо руками.

– Нужно, – со вздохом сообщил я. – Ты выписывайся скорей, а потом Марид исправит последствия своих… подвигов. Хорошо?

– Только если ты настаиваешь – выдавил друг, будто б делая одолжение, хотя на лице прекрасно читалось облегчение.

В больнице он не пытался хорохориться и выглядел прямо-таки по-домашнему: волосы, стянутые в хвостик, очки… Оглянувшись через плечо, я с удовольствием приметил, что даже у джинна такой вид Иринина вызывает улыбку.