Семен Малков - Голубая кровь

– Один шаг – и стреляю! Ответишь за Надю в аду!

По лицу Бутусова пробежала тень сомнения, и он решил попытаться все же спастись.

– На испуг хочешь взять, папаша? Выстрелишь – сам станешь преступником. Ты же ученый – тебе совесть не позволит убить человека!

Расчет его точен – лицо профессора отразило душевное смятение и, решив, что выиграл, – стрелять, тем более в спину, тот не решится, – Бутусов нарочито спокойно повернулся и пошел к машине. По лицу Розанова было видно, как профессор страдает, не в силах пойти на преступление; он то поднимал, то опускал руку с пистолетом. И все-таки, когда Бутусов уже собрался сесть в джип, почти не целясь, выстрелил.

Бутусов упал и остался лежать без движения. Все это видел очнувшийся Юсупов, вылезая из разбитой «ауди». И тут из-за поворота на большой скорости вылетели «форд» ФСБ и «Лада» Сальникова. Машины остановились возле джипа. Офицеры сразу подошли к убитому, а Сальников и Белоусов опрометью бросились к Михаилу. Помогли подняться на ноги.

– Ты цел, Мишка? – Виктор с тревогой оглядел слипшуюся кровь на волосах друга. – Головой, что ли, ударился?

– Надо проверить, нет ли сотрясения мозга, – беспокоился Сергей. – Посмотри на палец, Миша!

Он поводил пальцем перед глазами Юсупова, следя за его реакцией, и облегченно вздохнул.

– Нет, не похоже. Цела башка, слава тебе Господи! Миш, может, помощь требуется?

Но Юсупов уже оправился и, превозмогая боль, распорядился:

– Лучше взгляните, как там профессор! Молодец мой тесть! Не промахнулся! Не дал подлецу уйти!

Морщась от боли, он сделал несколько шагов.

– Все, ребята, топайте туда! Я сам дойду. Это ребра болят. Меня в бок подлокотником двери ударило.

Однако друзья подхватили его под руки и помогли выйти на дорогу к машинам. Там офицеры ФСБ допрашивали понуро стоящего перед ними Розанова. Старший, держа в руках пистолет, из которого был произведен выстрел, недоверчиво покачал головой.

– Так вы утверждаете, что вам удалось отобрать пистолет у Бутусова, и он не стрелял?

– Нет, не стрелял, – подтвердил Розанов. – Мне удалось сбить его с ног и завладеть пистолетом. Меня спасло чудо!

– Ладно, мы это проверим, профессор. Убили вы его в порядке самообороны, но если пистолет ваш – придется ответить за незаконное хранение оружия.

Понурый вид профессора Розанова говорил о его душевном страдании. Он еще ниже опустил голову.

– Неужели я его… насмерть? Я ведь стреляю плохо… и решился, чтоб не ушел… от ответа… за мою дочь…

Суровое лицо старшего офицера подобрело, губы тронула улыбка:

– Будем считать, профессор, – я этого не слышал. Иначе вас можно обвинить в предумышленном убийстве… А вы оказали большую помощь нам и всему обществу, избавив от очень опасного преступника!

– Но ведь это правда. Никогда не думал, что способен убить человека. Хотел лишь помешать ему сбежать…

На дорогу уже поднялись Сальников и Белоусов, заботливо помогли взобраться Юсупову. Кивнув на бездыханное тело Бутусова, Михаил одобрительно заявил офицерам:

– Это даже лучше – что профессор отправил на тот свет отпетого негодяя. Иначе мог бы и уйти от правосудия!

– Вот и я о том же говорю вашему тестю, – согласился с ним старший офицер. – Общество должно быть ему за это благодарно. Но пусть молчит про личную месть! И как он ухитрился попасть с одного выстрела?

– Это – судьба! – пожал плечами Михаил. – А я еще не хотел его брать с собой…

Они оба довольно улыбнулись, но Юсупову было больно даже смеяться – он морщился, и это заметил Сальников. Кивнув Белоусову, Виктор взял друга под руку и повел к машине. Вдвоем с Сергеем они помогли ему удобно устроиться, посадили профессора, и «Лада» уехала. Труп Бутусова втащили в подъехавший автобус ФСБ, и обе машины также направились в сторону города. Операция была завершена. Убийца Нади – криминальный делец, уверовавший в свою безнаказанность, получил от судьбы то, что заслуживал!

За окнами уютной спальни Розановых было уже темно. Профессор лежал на постели поверх одеяла и около него хлопотала жена – туго перебинтовывала ему ногу. Степан Алексеевич благодарно ей улыбнулся.

– Ну вот и хорошо, Веруся! Мне совсем не больно. А то все уговаривали: в больницу, в больницу!

– Так подозревали, что порваны связки… Думаешь, только вывих? Лучше бы сделать рентген!

– Лучше всего, Веруся, это быть дома. Когда ты рядом, – любовно посмотрел на жену Розанов. – Быстрее все заживет!

Вера Петровна кончила перевязывать ногу, накрыла его одеялом и присела рядом на кровать. Горестно вздохнула.

Как подумаю, Степа, что он мог тебя убить, сердце обрывается в груди!

– Но я ведь жив остался! Бог – он правду видит, Веруся, и справедливость в конечном счете торжествует.

С любящей улыбкой, он протянул руку и ласково пожал ладошку жены.

– Так и нас он соединил после долгой разлуки. Потому что мы заслужили счастье!

Но это не успокоило Веру Петровну. Из ее глаз хлынули слезы, и, плача, она упрекнула мужа:

– Нет! Ты поступил, безрассудно, Степа! Как и тогда… много лет назад. Бог не всегда все видит… Я могла… тебя потерять и… что бы тогда… делала?

– Но я же не зря там оказался! Этот негодяй бы сбежал и, как знать, нашли бы его потом? А теперь он получил по заслугам!

Однако Веру Петровну это не утешило – упав ничком на постель, зарыдала.

Нет, никогда не поступай больше так, Степа! И душе Наденьки… было бы горько, если бы… негодяй тебя… тоже убил!

Степан Алексеевич даже растерялся от этой мысли.

– Брось плакать, Веруся! Все же обошлось! попытался он утешить жену. – Обещаю тебя больше так не волновать Зато теперь я спокоен: негодяя настигла Божья кара!

Если участие Розанова в опасной для жизни операции не обошлось без конфликта с женой, то у Михаила Юсупова очередное пребывание в больнице прошло более мирно – Светлана уже привыкла, что его работа почти неизбежно связана с ранениями и травмами. Вот и теперь, приехав с сыном посетить мужа, была довольна уже тем, что он не слишком сильно пострадал.

– Значит, ты уже хорошо себя чувствуешь? – ласково спросила она, выложив принесенные ему фрукты и лакомства.

– Вполне сносно. Бок еще побаливает, но врачи обещали через пару дней меня выписать, – бодро ответил Михаил, скрывая, что еле упросил их разрешить ему долечить сломанное ребро дома.

– Ну и чудесно! – обрадовалась Светлана. – С Петей побудешь, английским с ним подзаймешься.

Юсупов непонимающе посмотрел на сына.

А что за проблемы, Петруха? Ты уже английские книжки читаешь. Произношение хромает?

– Ну да, пап, из-за него трояк схлопотал, – признался Петя. – Англичанка такая придира! Я не хуже других «спикаю»!

– Ладно. Произношение – это самое трудное. Твоя бабушка меня помучила, пока стало получаться.

– Бабушка Вера? – удивился Петя. – Она же сама его плохо знает.

– Покойная бабушка Оля – моя мама. Она знала пять языков, но особенно хорошо французский, – объяснил Михаил сыну.

Заметив, что жена нетерпеливо посматривает на часы, поинтересовался:

– Ты чего беспокоишься. Светик? Время приема кончилось? Так у нас здесь с этим не строго.

Покраснев, Светлана бросила взгляд на его спящего соседа и понизила голос.

– Хочу сообщить тебе важную новость, дорогой! Даже мама еще об этом не знает!

Она произнесла это таким торжественным тоном, что у Юсупова заинтригованно округлились глаза.

– Что же это такое, раз не поспешила сообщить своей мамочке? И почему сразу не сказала?

– Потому что решила подождать – боялась ошибиться. И тебе пока не хотела говорить, но не выдержала.

Светлана перевела дыхание и, волнуясь, объявила мужу.

– Мишенька, я беременна и, похоже, – это двойня! Новость – из ряда вон! Юсупов даже подскочил от радости и со стоном схватился за бок.

– Ох, проклятые ребра! Отчего они такие хрупкие? Это же чудесно, Светик! Дай я тебя поцелую!

Жена с радостной улыбкой наклонилась, и Юсупов невзирая на боль ее обнял и поцеловал. Но Петя смотрел на них с неодобрительным удивлением он видел, что отцу больно и не понимал, зачем родителям нужны эти нежности.

Олег Хлебников не слишком пострадал, спасая Оксану от бандитов, но на голове у него все еще была повязка, а на лице – следы от ожогов. Разумеется, его мать была недовольна:

– Ну зачем ты их так опекаешь? Эта девка тебе не пара! Мало ты потерпел?

– Потерпел я не из-за них, мама, а помогая Мише разоблачить убийцу Надежды. И не жалею об этом. Даже себя зауважал!

– Вот-вот, радуйся! Посмотрись лучше в зеркало, – насмешливо бросила мать. Только ты себя и уважаешь. А остальные смеются, что нашли такого дурня.

– Не согласен, мама! Что я в жизни сделал хорошего! – возразил Олег. – А тут, по сути, спас женщину и ребенка!

– Какую женщину? Шлюху! Сам рассказывал, что она была моделью в сомнительных агентствах. Тебя только на таких и тянет!

Олег, долго терпевший ее тон, не выдержал – хлопнул по столу рукой.

Хватит с меня нравоучений! Я был женат на порядочной – сыт по горло!

– Ты это о Надежде? Я не одобряла ее. А вот Светочка была совсем другой!

От возмущения Олег даже подскочил на стуле.

– Это Света другая? А кто, когда Миша пропал в Афгане, вышел за Марка и потом его бросил? Хочешь, чтобы я кончил как он?

Напоминание об ужасном конце Марка смутило Ларису Егоровну. Ободренный этим, Олег продолжал:

– Будто не знаешь, как изменяют мужьям порядочные женщины И наоборот, из тех, кто хлебнул горя и «повидал виды», часто выходят преданные жены!

– Хочешь сказать, что нашел такую? – скептически поджала губы мать.

– А я и не искал. Ее послала мне сама судьба!

– Как это так? Не понимаю.

– Поймешь, когда увидишь. Оксана – копия Надежды. Случается же такое!

Глаза его матери загорелись любопытством.

– Да уж, любопытно будет на нее взглянуть. Когда она с сыном к нам пожалует? Я поняла – к двум?

Олег посмотрел на часы и поднялся.

– Думаю, они уже на подходе. Оксана приехала за справками о пожаре и, как получит, – сразу сюда.

В этот момент звонок домофона возвестил о приходе гостей, и Олег вышел в прихожую. Вернулся он с Оксаной и Митей. На Оксане был ультрамодный «прикид», а на лице такой вульгарный макияж, что шокированная мать бросила на Олега уничтожающий взгляд. Но несмотря на это, он держался по-хозяйски.

– Моя мама, Лариса Егоровна. А это Оксана и ее сын Митя, – познакомил их. – Садитесь, гости!

– Да уж, Олежек! С утра на зуб ничего не клали. Аж в животе урчит.

Олег тут же поймал презрительный взгляд матери, а Оксана вроде не замечая этого, с шумом подвинув стулья, села за стол и усадила рядом сына. Лариса Егоровна сидела неподвижно, с каменным лицом, и Олег одернул ее.

– Мама, пожалуйста, дай какую-нибудь еду из холодильника! Я ведь могу взять не то, что надо.

Он сопроводил свои слова таким свирепым взглядом, что Лариса Егоровна, дабы избежать скандала, неохотно поднялась, пошла к холодильнику, принесла и подала на стол закуски. Олег достал и поставил перед гостями недостающие приборы. Лотом хотел включить в сеть кофейник, но произошло замыкание и погас свет. Лариса Егоровна взорвалась от негодования:

– Олег! Ну сколько я тебе говорила, что пора уже заменить розетки. Какой ты мужик, если дома ничего делать не умеешь!

Переглянувшись с матерью, Митя вскочил со стула, услужливо предложил:

Давайте я исправлю! Мне это не впервой. Дядя Олег, есть у вас отвертка и изолента?

Лариса Егоровна удивленно взглянула на мальчика, а Олег ушел и вернулся с инструментами. Митя быстро починил розетку и деловито осведомился:

– А где у вас пробки? Как замкнуло – их выбило.

– В прихожей, вверху у входа, – объяснил Олег. – С кушетки достанешь.

Митя сбегал в прихожую, загорелся свет. Олег включил кофейник, и Лариса Егоровна, с укором глядя на сына, похвалила Митю:

– Какой молодец! Помощник матери – не как другие. Митя хотел сесть, но Лариса Егоровна, заметив, что мало хлеба, его остановила.

– Раз уж ты такой хороший мальчик, Митя, может, сбегаешь за хлебом? Его, боюсь, нам не хватит, а булочная рядом.

Митя с готовностью встал, но этому воспротивился Олег. – Нет, мама, пусть малец отдохнет. Я потом схожу. Ты лучше посиди с нами!

Лариса Егоровна с надменным видом отказалась.

– Нет, не могу – у меня разболелась голова. Надеюсь, гости меня извинят.

Она величаво удалились, и тогда Оксана дала волю накопившейся злости.

– Ну и чванливая старуха! Считает других грязью! По какому праву?

– Успокойся, Окса! Не суди строго мою мать! Она всю жизнь занимала высокое положение: ее брат был аж членом Политбюро, а мой отец – послом.