Один за другим я осмотрела все трупы. Двое лежали вниз лицом. Один из них был офицер, у него были черные волосы, как у Вас, и я попросила перевернуть его на спину, отвела ему волосы от лица: это были не Вы.

Вдруг я закричала: наклонившись, я узнала Вашу шляпу и подняла ее. Ошибки не могло быть: перья на ней в свое время были прикреплены мною.

Вот здесь Вы упали, но я все еще не знала, убиты Вы или ранены.

Сопровождавшие меня солдаты тихо переговаривались между собой. Один из них показал рукой на ручей.

«О чем вы говорите?» — спросила я.

«Мы говорим, сударыня, — ответил этот солдат, — что раненые, особенно если рана огнестрельная, обычно просят пить. Если граф де Море только ранен, он, может быть, пытался напиться из ручья, который течет в глубине этого оврага».

«О, вы дали мне надежду! — воскликнула я. — Идемте!»

И я побежала через оливковую рощу.

Спуск оказался крутым, но я этого не замечала. Церера, с факелом в руке искавшая Прозерпину, хоть и была богиней, не могла бы двигаться быстрее и увереннее, чем это делала я.

В один миг я оказалась на берегу ручья.

В самом деле, несколько раненых попытались добраться до него. Один умер по дороге. Второй дотянулся до ручья рукой, но дальше двигаться не смог. Третий лежал головой в ручье: он умер, уже когда начал пить.

Один из них еще дышал.

Я поспешила к нему. Это был тот человек, что дотянулся рукой до воды, но не смог напиться. Он был без сознания.

Свежесть ночи, а может, чудо привели его в себя.

Я опустилась на колени, посветила ему в лицо своим факелом и не удержалась от крика: это был Ваш слуга Арман.

Услышав крик, он открыл глаза и растерянно стал смотреть на меня.

Мое лицо, видно, казалось ему знакомым.

«Пить!» — попросил он.

Я зачерпнула воды Вашей шляпой и протянула ему. Один из солдат остановил меня.

«Не давайте ему пить, — сказал он мне на ухо. — Иногда раненые, начав пить, умирают».

«Пить!» — повторил умирающий.

«Сейчас вы получите воду, — сказала я ему, — только расскажите мне, что стало с графом де Море».

Он посмотрел на меня еще пристальнее, чем раньше, и узнал меня.

«Мадемуазель де Лотрек!» — пробормотал он.

«Да, Арман, и я ищу вашего господина. Где он, где же он?»

«Пить», — слабеющим голосом просил раненый.

Вспомнив, что у меня в кармане есть флакон с мелиссовой водой, я достала его и смочила умирающему губы.

Казалось, он немного ожил.

«Во имя Неба, скажите, где он?» — спросила я.

«Я не знаю».

«Вы видели, как он упал?»

«Да».

«Он убит или ранен?»

«Ранен».

«Что с ним сделали?»

«Его унесли».

«Куда?»

«В сторону Фандея».

«Люди короля или люди господина де Монморанси?»

«Господина де Монморанси».

«Что было дальше?»

«Больше ничего не знаю. Сам я был ранен, мой конь убит, и я упал. Когда стемнело, я пополз сюда, потому что хотел пить, у ручья потерял сознание, не добравшись до воды. Пить! Пить!»

«Теперь дайте ему воды, — сказал солдат. — Он сказал все, что знал».

Солдаты приподняли раненому голову; набрав воды в Вашу шляпу, я поднесла ее к его губам. Он жадно глотнул три или четыре раза, затем откинулся назад, вздохнул и вытянулся.

Он был мертв.

«Видите, вы правильно поступили, — сказал солдат, — заставив его говорить прежде чем дали ему воды».

Он выпустил из рук голову Армана, и она тяжело ударилась о землю.

С минуту я стояла неподвижно, в беспамятстве ломая руки.

«Что нам теперь делать, сударыня?» — спросил меня садовник.

«Знаешь ли ты, где находится Фандей?»

«Да».

«Идем в ту сторону».

Затем, обернувшись к солдатам, я спросила, кто из них хочет пойти со мной.

«Мы!» — в один голос ответили все трое.

«Идемте же».

Мы поднялись по склону оврага и вышли на поле.

Офицер и дюжина солдат делали обход. Мои спутники переглянулись и тихо о чем-то зашептались.

«О чем вы говорите?» — спросила я.

«Мы считаем, что этот офицер может дать вам сведения».

«Который?»

«Вот этот».

И они указали мне на капитана, который вел дозор.

«А почему именно он?»

«Потому что он здесь сражался».

«Тогда подойдем к нему».

И я быстро пошла в его сторону.

Один солдат остановил меня.

«Но, — сказал он, — дело в том…»

«Почему вы не пускаете меня?» — спросила я.

«Вы хотите любой ценой раздобыть сведения?»

«Любой ценой».

«Все равно от кого?»

«Да».

«Тогда я позову капитана».

Подойдя к капитану поближе, он его окликнул:

«Капитан Битеран?»

Офицер остановился, всматриваясь в темноту.

«Кто меня зовет?» — спросил он.

«С вами хотят поговорить, мой капитан».

«Кто хочет?»

«Дама».

«Дама! В такой час, на поле боя?»

«Почему бы и нет, сударь, если эта женщина пришла искать на месте сражения своего возлюбленного, чтобы выхаживать его, если он ранен, или похоронить, если он убит».

Офицер подошел. На вид ему было лет тридцать. Он снял передо мной шляпу, и я увидела спокойное и благородное лицо, обрамленное светлыми волосами.

«Кого вы ищете, сударыня?» — спросил он меня.

«Антуана де Бурбона, графа де Море», — отвечала я.

Офицер посмотрел на меня с еще большим, чем прежде, вниманием. Затем, слегка побледнев, он изменившимся голосом спросил:

«Графа де Море? Вы ищете графа де Море?»

«Да, графа де Море. Эти славные люди сказали мне, будто вы лучше кого-либо другого знаете, что с ним случилось».

Он посмотрел на солдат, и его глаза под сдвинувшимися бровями сверкнули как две молнии.

«Но, мой капитан, — сказал один из них, — кажется, это жених этой девушки, и она хочет узнать, что с ним стало».

«Сударь, во имя Неба! — воскликнула я. — Вы видели графа де Море, вы что-то знаете о нем, скажите мне все, что вам известно».

«Сударыня, я расскажу вам все, что мне известно. Я был послан с ротой легкой конницы прикрыть засаду в овраге. После первого залпа мы должны были отступить, завлекая врага в ловушку. Господин граф де Море, желавший проявить свою храбрость, поскольку это было его первое сражение, бросился вперед и для начала выстрелил из пистолета в… право же, сударыня, не вижу, к чему мне это скрывать… выстрелил в меня. Пуля срезала перо с моей шляпы. Я ответил, и, к несчастью, мой выстрел был более метким.

У меня вырвался крик ужаса.

«Это вы?» — я отступила на шаг.

«Сударыня, — сказал капитан, — это был честный бой. Я считал, что передо мной всего лишь простой офицер армии маршала-герцога. Конечно, если бы я знал, что это принц, к тому же сын Генриха Четвертого, я скорее позволил бы ему распоряжаться моей жизнью, чем покушался бы на его жизнь. Но только когда он упал с криком “Ко мне!”, я понял, что произошло большое несчастье».

«О да! — воскликнула я. — Большое несчастье. Но скажите мне, он умер?»

«Не знаю, сударыня, в это время завязалась перестрелка. Мои конники, исполняя полученный приказ, начали отступление. Я отступал вместе с ними и видел, как уносили графа — окровавленного и с непокрытой головой».

«Вот его шляпа!»

И я горячо поцеловала ее.

«Сударыня, — с непритворной болью сказал капитан, — располагайте мной. Став причиной такой беды, как могу я — нет, не искупить свою вину — хотя бы принять участие в ваших поисках? Прикажите, и я все на свете сделаю, чтобы помочь вам».

«Благодарю вас, сударь, — ответила я, стараясь сохранить спокойствие, — но мне ничего от вас не надо, только покажите, в какую сторону унесли графа».

«В сторону Фандея, сударыня. Чтобы не ошибиться, пройдите четверть льё по дороге, которую увидите справа через сто шагов. Там вы найдете дом, где сможете получить сведения».

«Хорошо, — сказала я и обратилась к садовнику: — Вы все поняли?»

«Да, госпожа».

«Идемте!».

«Я могу дать вам лошадей», — несмело предложил капитан.

«Благодарю вас, сударь, — ответила я. — Я узнала у вас все, что хотела знать, и вы оказали мне все услуги, какие могли оказать».

Я разделила между тремя солдатами горсть луидоров.

Двое из них ушли, но третий непременно хотел проводить меня до указанного дома.

Быстро направившись к нему, я все же не смогла воспротивиться желанию в последний раз поклониться земле, освященной Вашей кровью, и, обернувшись, увидела, что капитан, не в силах сдвинуться с места, стоит там, где мы расстались, и смотрит мне вслед.

Мы подошли к дому. Вдоль дороги лежали трупы, но я уже привыкла к такому зрелищу и шла твердо, почти не обходя их. Окровавленная трава доходила мне до колен.

Мы вошли в дом: он был занят ранеными обеих воюющих сторон; все они лежали на разостланной соломе. Оказавшись в этой юдоли скорби, я стала расспрашивать умирающих и всматриваться в мертвых. В ответ на мои настойчивые просьбы один из раненых приподнялся, опираясь на локоть.

«Граф де Море?» — переспросил он. — Я видел, как его увезли в карете Месье.

«Мертвого или раненого?» — спросила я.

«Он был ранен, — сказал умирающий, — но, как и я, ничем не лучше мертвого».

«Господи! — воскликнула я. — Но куда его повезли?»

«Не знаю, я услышал только имя, которое он назвал».

«Чье имя?»

«Госпожи де Вентадур. Карета свернула на проселочную дорогу».

«Да, понимаю: он попросил отвезти его к госпоже де Вентадур, в аббатство Пруй, вот что это значит. Спасибо, друг мой».

Я оставила рядом с ним несколько луидоров и вышла, сказав садовнику:

«Идем в аббатство Пруй».

До этого аббатства было примерно два льё. Конь садовника пал от усталости, мой остался на поле сражения. Карету или хотя бы повозку достать было невозможно, впрочем, поиски отняли бы много времени. Я не чувствовала усталости, и мы отправились пешком.

Не прошли мы и четверти льё, как начался дождь и разразилась собиравшаяся до тех пор гроза. Но я была с Вами: не замечала дождя, не слышала грома и продолжала путь среди потоков воды, при свете молний, иногда сверкавших так, что все кругом было видно словно днем. Мы прошли мимо большого дуба. Садовник уговаривал меня остановиться ненадолго и переждать грозу в укрытии, под этим дубом. Я только покачала головой, не отвечая, и продолжала идти. Минутой позже в дуб попала молния, превратившая его в груду обломков, а затем испепелившая их.

Я только показала садовнику на это рукой.

«Да, сударыня, — сказал он, — само Небо охраняет вас, раз Бог дает вам силы, идемте».

Мы шли еще около часа и вскоре увидели при свете молний стены монастыря. Я ускорила шаг, и вот мы на месте.

В монастыре все спали или делали вид, что спят. Позже мне стал казаться подозрительным такой глубокий сон привратницы, сестер и самой настоятельницы.

Наконец, с тысячью предосторожностей, мне открыли. Конечно, они слышали, как мы стучим, но боялись, что это окажется какой-нибудь заблудившийся отряд или банда грабителей. Я поспешила представиться и осведомиться о Вас.

Сестра-привратница меня не понимала. Она уверяла, что не только не видела Вас, но даже не знала, что Вы ранены.

Я попросила разрешения говорить с г-жой де Вентадур.

Меня привели к ней.

Я застала ее на ногах: она поспешила одеться, чтобы узнать причину шума, вызванного нашим приходом. Мне показалось, что она бледна и дрожит.