Утром первым делом вскипятила чайник и попыталась кипятком заглушить голод. Воскресное утро не принесло ничего нового. Идти никуда не хотелось. Она включила радио и забралась с ногами на кровать. Достала свою любимую книгу «Дикая собака Динго». Открыла наугад – попала на страницу, где Таня приходит в гости к отцу и там ее угощают пельменями. И героиня делает вид, что не голодна, а сама так хочет этих пельменей! Вот и Иринка так хочет этих пельменей, что давится слюной!

Она захлопнула книжку и взялась за учебу. Но увы! И в тетрадях были сплошные лекции о вкусной и здоровой пище…

В обед к ней постучала комендантша. Заглянув в дверь и окинув хмурым взглядом единственную обитательницу, поманила ее пальцем. Иринка попыталась догадаться, чем могла прогневить комендантшу. Ничего не придумала и все же послушно встала и последовала за грозной женщиной. Комендантша привела ее к себе в кабинет, где стояла гладильная доска, хранились ведра и щетки. На столе стояла алюминиевая кастрюля. Запах, что распространяла кастрюля, моментально вызвал у девушки головокружение и усиленное слюноотделение. Она сглотнула.

– Садись, – сурово приказала комендантша и глазами указала на табуретку.

– Я… зачем… – заблеяла Ирина, наблюдая за действиями суровой женщины.

Та налила в тарелку два полных половника душистого супа и поставила перед девушкой.

Ирина страшно покраснела, но повторять приглашение не заставила.

Что это был за суп! Он пах укропом, в нем плавали тугие круглые зерна перловки, морковь и нарезанная соломкой картошка. Сварен он был на тушенке. На поверхности блестели круглые капельки желтого жира.

Иринка быстро расправилась с угощением, а комендантша, не спрашивая, подлила добавки. Теперь уже Иринка ела не торопясь, изредка улыбаясь непонятной грозной женщине, которая, подперев щеку кулаком и сведя брови к переносице, смотрела на нее.

– Голодаешь? – все так же сурово поинтересовалась комендантша, на что Иринка пожала плечами и ответила вопросом:

– А как вы догадались?

– А нечего здесь и догадываться. Не ты у меня первая, детдомовская. Это уж у вас так: спустите все деньги в первые же дни, а потом ходите раздетые да голодные. То государство об вас пеклось, а то самим надо. А никто не научил… Так?

– Так, – согласилась Иринка и отодвинула тарелку. – Большое спасибо, Зинаида Ивановна. Я теперь неделю есть не захочу.

– Как же! Не захочешь… То-то и оно, что захочешь! Стипендию-то еще не получала?

– Нет.

– Так вот. Получишь – не трать сразу-то. Это только поначалу кажется, что денег много. Мало их! Ведь на целый месяц хватить должно.

– У меня талоны есть на питание. Вот столовая откроется…

– Талоны… Талоны – это хорошо. Только они тебя к зиме не оденут. А зима быстро придет. Никто, кроме тебя, о тебе не позаботится, девонька. Ты вот тетрадку заведи. В одной стороне – приход. Это деньги, что получишь. В другой – расход. И все в столбик подсчитывай. Вот тогда научишься концы с концами сводить. И колбасы эти, сыры не покупай – без штанов останешься. Это не еда, а баловство. Вот супа наварила – и сыта.

Долго еще вела беседу с Иринкой грозная комендантша. Потом Иринка убедилась, что на самом деле никакая она не грозная. И поняла, что внешность бывает обманчива.

Советы Зинаиды Ивановны ей очень помогли. К Новому году она сумела накопить на пальто, а к дню рождения, который отмечала в апреле, купила себе новые туфли.

Впрочем, к дню рождения ее ждал сюрприз.

Примерно за неделю до этого события ее соседки по этажу собрались на кухне. Собрание было тайной для именинницы. Надя дежурила у двери, а собрание вела практичная Люба.

– У Ирины Новиковой скоро день рождения, – начала она с главного. – Вы все знаете, что Ирина – детдомовская и, кроме нас, ее поздравить некому.

– Хорошая девчонка! – раздались реплики.

– Безотказная!

– И заводная, на вечере всегда на аккордеоне сыграет, не ломается, как другие!

– Ну так вот, – подвела Люба итог. – Предлагаю совместными усилиями оказать ей посильную помощь.

– Давайте скинемся со стипендии, купим ей что-нибудь полезное! – крикнула Наташка, самая шумная на этаже.

– А что полезное-то? Аккордеон?

– Аккордеон в красном уголке есть. Нет, нужно что-нибудь из одежды.

– Ну! Надо, чтоб память была, а вы – из одежды…

– Чтоб память – можно книги. Или набор кастрюль.

Девушки никак не могли сойтись во мнениях, пока не вмешалась одна из старшекурсниц. До сих пор она молча стояла у плиты, что-то помешивая в своей кастрюльке. Девушка эта слыла самой главной модницей на этаже.

– Я слышала, Новикова хорошо шьет?

Девчонки переглянулись.

– Да, шить она умеет, – подтвердила Люба, все еще не догадываясь, к чему ведет старшекурсница.

– Можно сложиться и купить ей швейную машину, – предложила та. – Только это дорогой подарок. Я, конечно, понимаю – она сирота, и я согласна сложиться. Но пусть тогда она не отказывается шить для нас…

Тут в общей кухне на некоторое время воцарилось молчание. А потом заговорили все разом:

– Точно!

– Это идея!

– Да она сама предложит свои услуги, она девчонка простая…

– Так! – вмешалась Люба. – Мысль, конечно, хорошая. Только, чур, не наглеть. За работу будем платить. Кто как может. А то уморите девчонку своими заказами. Знаю я вас!

На том и порешили. Так у Ирины Новиковой в 16 лет появилась собственная швейная машина. Новая, в фанерном лакированном футляре с блестящей ручкой наверху.

В комнате для занятий девушки освободили место, оборудовали швейную мастерскую. Сюда приносили модные журналы, выкройки, все можно было встретить в печати по шитью.

К лету заказов у портнихи набралось столько, что совершенно не оставалось свободного времени. Девушки заводили романы, ходили на свидания, бегали с ребятами в кино. А она все кроила, примеряла, строчила. Денег за свою работу Ирина не брала, но девушки помнили наказ практичной и строгой Любы – несли своей портнихе кто что мог: печенье, конфеты, ситец на платье, яблоки и даже картошку.

Вскоре Иринкино существование стало абсолютно безбедным. На всех своих соседках она видела вещи, сшитые ее руками. С ней стали советоваться, даже доверять свои тайны. Первый курс подошел к концу, она успешно сдала экзамены и теперь ходила на практику в заводскую столовую.

А все выходные, конечно же, проводила за швейной машиной.

В один из таких выходных, когда она обметывала уже почти готовый сарафан, розовая расцветка которого так шла к ее каштановым волосам и карим глазам, в комнату, где Иринка работала, влетела Надя и, широко раскрыв глазищи, завопила:

– Ирка! Там тебя парень спрашивает, внизу! В морской форме! Симпатичный такой, страх!

Иринка словно приклеилась к стулу. Прижала сарафан к груди и смотрит на подругу, как на иностранку.

– Что ты сидишь? – вопила Надя, бегая вокруг нее как угорелая.

– Одевайся! К тебе, говорю, моряк пришел! Он что, твой знакомый? А молчала…

Наконец с помощью Любы подруги привели портниху в чувство, нацепили на нее подходящее платье. Пока Надя чистила зубным порошком белые Иринкины туфли, Люба расчесывала густые каштановые волосы своей подруги.

– Беги, заждался уже!

Когда Иринка спускалась по лестнице вниз, пол-общежития уже толпилось наверху и, свешиваясь с перил, выглядывало в фойе. Там по мрамору фойе выхаживал щеголеватого вида морячок в бескозырке. Брюки-клеш эффектно подметали гладь пола, а матросский воротник подчеркивал безупречность осанки и горделивый разворот плеч молодого человека. Не оставалось сомнений – это друг ее детства, поверенный ее тайн, Герка Найденышев.

Она на секунду замешкалась на площадке, не зная, как вести себя с этим новым, шикарным Геркой.

Но тот, увидев ее, тоже будто споткнулся. Его брови взлетели вверх, он присвистнул и покачал головой.

– Ну ты даешь… – не здороваясь, протянул он. – Встретил бы на улице – не узнал!

Иринка покраснела, понимая, что ей сказали комплимент, подошла к нему и протянула руку:

– Здравствуй, Гера.

Герка подержал ее руку в своей. Оба чувствовали неловкость от встречи, тем более что целая толпа девчонок теснилась наверху, в проходе, перешептываясь и хихикая.

– Пойдем погуляем? – предложил парень.

Они вышли на улицу и некоторое время шли молча, искоса взглядывая друг на друга. Герман выглядел совсем взрослым. Из-под залихватской бескозырки выглядывала озорная завитушка чуба. Черты лица его обострились, потеряли мальчишечью мягкость и приобрели что-то такое, что сразу отдалило настоящего Герку от прежнего.

– Ты изменилась, – наконец сказал он, доставая папиросу. Папиросы лежали в красивой коробке. Он предложил Иринке.

Она удивленно отказалась.

– Не куришь? – спокойно поинтересовался Герка. – Сейчас многие девушки курят. Ты стала красивая. И взрослая. Не ожидал.

– Ты тоже повзрослел, – заметила Иринка. – А как сюда попал? Закончил свою мореходку?

Герка выпустил дым и степенно кивнул:

– Закончил. Теперь в отпуске. У меня в экипаже земляк был, пригласил к себе. Ну вот я и приехал. Тебя хотел увидеть. Спасибо, что писала.

– Ну что ты! – возразила Иринка. – Это тебе спасибо! Я твоих писем знаешь как ждала? Тем более что ты так интересно описывал свои плавания…

– Ну когда описываешь, то самому интересно. А вообще-то, конечно, не все так просто. Во флоте главное – дисциплина. Море – штука серьезная. Мы на практике ходили в Италию.

– Как там? – с интересом спросила Иринка.

– Там? Жара. Итальянцев полно. Они пиццу едят. Большой блин такой с колбасой и помидорами.

Они гуляли по городу, и Герка рассказывал. Иринке казалось, те годы, что они не виделись, сделали Герку другим человеком. Он стал еще интереснее, еще притягательнее. Он уже шагнул в тот большой мир, куда она только собиралась. И мир этот, судя по его рассказам, принимал бывшего детдомовца с распростертыми объятиями.

Страшно подумать: Герка на корабле пересек океан, выходил на берег в чужих, совершенно сказочных странах! Его новые манеры, повадки говорили о том, что он чувствует себя хозяином жизни. Или он только репетировал эту вожделенную роль?

Герка пригласил свою даму в кафе, и Иринка впервые попробовала мороженое в вазочке. Оно было… особенное. И лимонад – особенный. А Герка! Его просто не с кем сравнить! Он ни на кого в их городе не похож. Он – необыкновенный!

Они гуляли до самого вечера, а когда стало совсем темно, Герка пошел ее провожать. У дверей общежития он смотрел на нее, но ничего не говорил. И она не знала, что сказать.

– Ты завтра придешь? – спросила, но ей показалось, что он не услышал.

Он как-то стремительно шагнул к ней, взял за плечи, наклонился и поцеловал в губы. От него пахло папиросами, губы горчили. У Иринки перехватило дыхание. Когда он отпустил ее, оба они некоторое время сбивчиво дышали. Потом Герка сказал:

– Завтра приду.

И ушел.

Она долго не могла уснуть. Целая лавина впечатлений обрушилась на нее. Она никогда ни с кем не целовалась. Это был ее первый поцелуй. И насколько она понимала, такой поцелуй имел какое-то особое значение. Раньше они были с Геркой друзья, почти как брат с сестрой. Теперь же Герка показал, что их отношения изменились. Теперь они не просто друзья. А кто же?

Когда он пришел за ней на следующий день, она не знала, как теперь нужно вести себя с ним после вчерашнего поцелуя. Спустилась к нему в фойе, он протянул ей большую плитку шоколада «Аленка». На обертке была нарисована толстощекая девочка в косынке. Герка хмурился, ему было неловко от того, что он ухаживает. Иринка поняла это. И начала шумно радоваться по поводу шоколадки, хотя сама предпочла бы цветы. Ей никогда не дарили цветы.

– Хотел цветы притащить, – небрежно, словно отвечая на ее мысли, заговорил Герка, – да подумал: пойду через весь город как дурак, с цветами…

– А шоколадку мы съедим, – закончила за него Иринка.

Месяц, пока длился Геркин отпуск, казался ей прекрасным сном. Она даже не уставала на своей практике в заводской столовой, летала на крыльях, накрывая столы. Он встречал ее у проходной, и они возвращались вместе. Ходили в кино или на танцы в городской парк, где благодаря красивой Геркиной форме сразу стали самой заметной парой. В общежитии девочки одолевали Иринку своим любопытством. Она же только молча улыбалась, слушая их вопросы. Весь второй этаж с большим пониманием отнесся к разгорающемуся роману. На свидания собирали Иринку всем этажом – кто брошку одолжит, кто сумочку, кто духами брызнет. Она чувствовала себя принцессой и наслаждалась этим волшебным состоянием.

Только одна Зинаида Ивановна взирала на всю эту суету с выражением все того же хмурого скептицизма. Но к ней привыкли, а Иринка-то знала, что в душе комендантша очень добрый человек.

Когда до отъезда Германа оставалось всего несколько дней, та как-то зазвала Иринку к себе на склад и без обиняков спросила: