– Ира… можно я буду называть вас так?

Она кивнула.

– Ира, скажите откровенно, вам сейчас очень тяжело?

– Признаться, я никогда еще не оказывалась в подобном тупике.

– Я понимаю вас, – сказал Сергей, глядя в окно. Ветер трепал его русые короткие волосы. – Если честно, я тоже переживаю сейчас не лучшие времена.

– Да, конечно, вы потеряли близкого человека.

– Очень близкого, – кивнул Сергей. – Никто не понимал меня так, как она. И знаете, она рожала, а я был в рейде. Я был далеко, ничем не мог помочь… Я даже не знал! Обычно нам сообщают по рации такие новости, как рождение детей. А тут роды неудачные, случай трагический. Командование решило не говорить мне, пока на берег не сойдем. Потом, когда все узнал, я все время пытался сопоставить, вспомнить, что делал в это время. Знаков искал в прошлом. Понимаете? Не мог простить себе, что вот она умирала, а я не почувствовал!

– Как вы могли знать, ведь вы были так далеко… Зато она подарила вам сразу двух сыновей.

– Да уж. Это царский подарок. Ирочка хотела девочку, а я – сына. Вышло по-моему. Она всегда в конечном итоге мне уступала.

Сергей невесело усмехнулся. У Ирины от сострадания сжалось сердце. Вот ведь как бывает! Чужой человек делится с тобой своей болью. У тебя у самого болит, но уже не так тяжело переносить эту боль – другому больнее.

– Вы бы легли, – после паузы предложил Сергей. – Пока пацаны спят, нужно пользоваться.

– А вы?

– И я… потом. Позже.

Ирина забралась на верхнюю полку, но уснуть не могла. Теперь в голову полезли горькие мысли. Она ворочалась с боку на бок, пытаясь отвернуться от них, но не получалось. Она видела Геркин затылок, склоненный над головкой в белой шляпке… Смех счастливой соперницы… Почему он сразу не признался, что у него другая? Почему?! Зачем нужен был этот спектакль? Зачем он остался ночевать у нее в гостинице? Как она сама-то могла…

От нахлынувших мыслей голова стала тяжелой, горячие слезы подступили к глазам.

Конечно, девчонки рассказывали о том, как другие парни обманывают других девушек. Но чтобы Герка?! Ее Герка, который с детства был ее кумиром, героем ее детских грез! Прощай, Герка… Сказка кончилась…

Слезы пересилили. Иринка кусала край подушки и изо всех сил сдерживала рыдания. Но они все равно прорывались наружу. Они сотрясали ее, и вскоре вагонная подушка намокла, а девушка, обессиленная, уснула.

Она не слышала, как отец близнецов входил в купе, снова выходил. Не слышала, как, поправив покрывала на детях, поправил и ее покрывало. Как, постояв напротив ее полки, снова вышел курить в тамбур, а потом долго еще стоял у окна в коридоре, о чем-то думая…

Разбудили ее агуканья малышей. Она посмотрела вниз и увидела Захара, теребящего край газеты «Комсомольская правда». Соседняя с ней верхняя полка была пуста. Ванечка требовательно сучил ручками и кряхтел. Ирина спустилась. Разговаривая с малышами, привела себя в порядок, заправила обе верхние полки.

– Доброе утро! – Сергей распахнул дверь купе. В руках он держал бутылочки с детским питанием. – Как спалось? – бодро спросил он.

– Хорошо, спасибо. А вот вы, Сергей, похоже, совсем не спали. Я просыпалась несколько раз – ваша полка была пуста.

– Привычка. Если ночная вахта, в сон совсем не клонит, – улыбнулся Сергей. – И еще, Ирочка, я прошу – давайте перейдем на ты. А то как-то не очень… Вы согласны? То есть ты.

– Хорошо. Можно уже кормить Ванечку?

– Нужно!

Они покормили малышей. Поезд остановился на какой-то большой станции.

– Может, погуляем? – предложил Сергей.

Ирина взяла одного из близнецов, Сергей – другого. Вышли на платформу.

Торговки носили по перрону пирожки, семечки, соленые огурцы.

Сергей купил пирожков. Остальные торговки тут же окружили его, наперебой предлагая свой товар:

– Яблочков возьми, парень! Яблочки румяные, что твои ляльки!

– Семечек стаканчик купи, милый, для своей женушки! Жена-то у тебя красавица!

Сергей только молча улыбался. Впрочем, купил и семечек, и яблок.

А в вагон вернулся задумчивый, молчал все утро, а когда малыши снова уснули, сказал:

– Ира, мне нужно с тобой поговорить. Сядь.

Она послушно села напротив него.

– Ира, я сейчас буду говорить, а ты не перебивай. Договорились?

– Попробую, – согласилась Ирина.

– Скажи, тебе очень хочется в Москву? Только честно.

– Честно? – переспросила она и задумалась. Неужели так заметно, что она нервничает по этому поводу? Что она боится этой Москвы, где все чужое? Где она никому не нужна, где снова ждет ее общага, безденежье и одиночество?

– Можешь не отвечать, – продолжил Сергей, внимательно наблюдая за ее лицом. – Ты одинока, расстроена… Ты плакала ночью.

– Я просто…

– Не спорь, я слышал, что ты плакала. Так вот. Я хочу пригласить тебя… поехать с нами.

– С вами? Куда?

– В Смоленскую область, в деревню. Только ты сейчас ничего не отвечай, выслушай. У меня прекрасные родители, сестра. У нас дом в деревне, там так здорово! Лес рядом, речка, озеро. Сейчас сенокос, травой пахнет…

– Подожди, – перебила Ирина. – Ты что же… пожалел меня? Пожалел, да? Несчастную такую, брошенную…

– Да нет же, не то! – замахал руками Сергей. – Я не поэтому. Мне самому твоя помощь нужна!

– Помощь? Чем же я могу помочь? – удивилась Ирина.

– Ну вот, говорил же – не перебивай. Запутался.

– Ладно, молчу.

– Ну вот, – вздохнул Сергей и взъерошил волосы. Он стал похож на провинившегося мальчишку. – Понимаешь, я не писал родителям, что… Ну, что моя жена… что ее больше нет. Они ничего не знают. Сообщил только телеграммой, что у нас двойня. И все. У отца сердце последнее время барахлит. Мама писала, что весной он в больницу угодил с приступом. Как я мог… сообщить ему такое?

– Но рано или поздно придется сообщить.

– Ну, я думал – потом их подготовлю. Когда сам смирюсь с этой мыслью. Когда сам это переживу, понимаешь?

– Кажется, понимаю…

– Ну вот. А теперь я понял, что не смогу сейчас. Не готов я. Всю ночь думал, как скажу им. Как приеду с пацанами и превращу свой отпуск в кошмар. Отцу станет плохо, про мать и говорить нечего, плакать станет каждый день. И самому придется переживать все заново. Не могу я…

– Ну а я-то как…

– Я хочу, чтобы ты поехала со мной, и мы скажем родителям, что ты и есть Ирина. Моя жена. Они ее никогда не видели.

Ирина уставилась на Сергея потрясенная.

– Ты предлагаешь мне обмануть твоих близких? Ты что, Сережа?

У нее вырвалось это «Сережа», и она смутилась. То, что он предлагал ей, было столь неожиданно, что она растерялась.

– Ну это же… ложь во благо! – нашелся Сергей. – Ты же не хочешь, чтобы пожилой человек снова попал в больницу?

– Нет.

– А матушка моя? Она внуков ждет не знаю как! Сестра с невесткой мечтает познакомиться, все радуются, что я приеду с семьей. Три года дома не был и привезу горе в дом?

– Не знаю, что и сказать…

– Ты сейчас ничего не говори, ты подумай. Ведь от тебя ничего не требуется. В деревне мать все заботы о внуках на себя возьмет. Тебе делать ничего не придется. Хочешь – на речке загорай, хочешь – в лес по ягоды.

– Ты думаешь, я заботы о малышах испугалась? – перебила Ирина.

– Нет?

– Нет, конечно. Мне даже нравится с ними возиться, забавные они. Вот только врать я не умею! У меня вся правда на лице сразу, понимаешь?

– Если дело в этом, то не переживай. Тебе врать не придется. Говорить буду я, а ты только улыбайся. Ты детдомовская? Вот и скажем, что моя жена сирота. Ты по профессии кто?

– Повар.

– Вот и отлично. Так и скажем. Можешь говорить о себе всю правду.

– Неужели ты о своей жене им так мало рассказывал?

– Да не мастер я письма писать! Ну написал, что встретил хорошую девушку, собираюсь жениться… Потом написал, что при встрече они сами убедятся, какая она замечательная и все такое… Потом в автономку ушел, мы ждали ребенка…

Сергей осекся на полуслове, отвернулся к двери, потом вскочил, стал искать в карманах кителя сигареты.

На его лице отразились боль и беспомощность. Руки дрожали, когда он вытряхивал из пачки сигарету.

Ирина поднялась и взяла его за руку. Она не хотела, чтобы руки этого сильного парня так тряслись.

– Хорошо, Сергей, я согласна. Я поеду с вами.

– Спасибо. – Он с благодарностью взглянул на нее и вышел из купе.


Желтая, с шашечками, машина такси пропылила по деревенской улице и остановилась напротив зеленой лужайки. Пока Сергей расплачивался с таксистом, Ирина успела разглядеть высокую, с густой листвой березу у забора, кусты сирени в глубине двора, крашенный зеленым аккуратный деревянный домик. Она видела, как на крыльцо выбежала девушка лет шестнадцати в ситцевом сарафане. Девушка взвизгнула, подпрыгнула на месте и что-то крикнула в глубь дома. У Иринки гулко застучало сердце. Всю дорогу, пока они ехали, она молчала. Сидела притихшая как мышка.

На вопросы Сергея отвечала односложно. Волнение от предстоящей встречи сковало ее. Но теперь она просто трепетала – предстояло знакомство с матерью! Пусть это была чужая мать, не ее, но все же это была МАМА. Женщина, которая будет принимать ее, самозванку, за свою сноху, которая ждала их всех – сына, внуков и другую Ирину. У девушки внутренности скрутило от волнения. Когда вся семья Сергея, включая отца, торопливо высыпала на лужайку, она все еще сидела в такси, не в силах тронуться с места.

На Сергее, как только он выбрался из машины, повисла сестра. Мать, небольшого росточка, плотная женщина, уже вытирала глаза краем платка.

Усилием воли Ирина заставила себя выйти из машины и встать невдалеке. Таксист вытаскивал из багажника их вещи.

Сестра Сергея с любопытством посматривала на Ирину. Вдруг мать заметила ее, всплеснула руками, засеменила навстречу. У Ирины сердце застряло в горле.

– Здравствуй, дочка! – воскликнула женщина и крепко обняла девушку.

– Здравствуйте, мама… – со всей душой ответила она. Слезы, откуда ни возьмись, подступили к глазам, выкатились на лицо, побежали…

– Ну, мамуля, у самой глаза на мокром месте и гостью плакать заставила! – всплеснула руками сестра. Подошла и протянула Ирине ладошку: – Зоя.

Ирина и Зою обняла. И отца – крупного высокого мужчину – тоже обняла и тоже не сдержала слез. А суматоха встречи продолжалась. Все принялись охать над близнецами, передавать их с рук на руки. Потом Сергей одаривал родных подарками.

Накрыли стол. Все сразу понравилось Ирине в этом доме: белоснежная выбеленная мелом печь, крашеные ровные половицы, закрытые самоткаными дорожками. Кровати с вышитыми подзорами, подушки, сложенные аккуратной горкой, фиалки на окнах в кухне и герани на широких подоконниках в горнице. Все сияло заботой, чистотой и, как показалось Ирине, любовью. По крайней мере ее сразу же окружили вниманием и любовью. Поначалу она была поглощена заботой о малышах, ей все время кто-нибудь помогал. Отец приносил воды из колодца, мать, как только кто-то из малышей издавал слабый писк, тут же кидалась выяснять, в чем дело.

Зоя постоянно крутилась рядом, задавая множество вопросов и сама без конца рассказывая о себе, о деревне, об их с Сергеем детстве.

Ирина довольно быстро освоилась в чужом доме. Да нет же, не ощущала она его чужим! Все здесь было близко ее душе, а к родным Сергея она чувствовала тепло и непонятную волнующую нежность.

В деревне приезд земляка, морского офицера, с женой и детками вызвал живой интерес. Куда бы ни пошли молодые – в магазин ли, на речку, – везде на них глазели любопытные. Ирина ловила на себе придирчивые пристальные взгляды сельчан.

В субботу вечером родители Сергея позвали родню и соседей. Составили вместе два стола во дворе дома, поставили лавки. Народу набежало как на свадьбу. Ирине никогда прежде не приходилось быть в центре внимания. Она сидела рядом с Сергеем и вспыхивала от волнения, когда обращались к ней.

– А что, дочка, быть женой моряка небось не сахар?

– А по скольку же он у тебя в плаваниях-то бывает?

– А на корабль-то жену пускают?

– У них бабы-то на кораблях имеются, или как?

Ирина не знала, что отвечать на вопросы, оглядывалась на Сергея. Ему то и дело приходилось выручать ее.

– Женщин на кораблях нет. Ты разве, Степаныч, не слыхал поговорку: женщина на корабле – к беде? Но для жен офицеров экскурсию делают, когда корабль на приколе стоит. Иринка, правда, не успела побывать, некогда с малышами.

– Что же ты, Сережа, жене сказать-то не даешь? – вдруг вылезла с вопросом бойкая молодая девица, на вид ровесница Сергея. – Или офицерские жены все такие молчуньи? Военную тайну боятся разболтать?

– Чего пристали к моей невестке? – вступилась свекровь. – Не видите разве – не до разговоров ей! С двумя – не с одним. Намаешься так, что язык не ворочается. Иная лясы точить мастерица, а на руки-то не шустра.