Барбара Картленд - Голубой вереск

Иэн закрыл за собой дверь гостиной и протянул к ней руки. Линетт замешкалась, оглянулась через плечо и затем радостно подбежала к нему.

— Дорогой, ты весь вечер обо мне вообще не думал, — обиженно проговорила она после того, как он крепко сжал ее в объятиях.

— Разве я когда-нибудь думаю о ком-то или о чем-то, кроме тебя? — спросил Иэн.

— Думаешь, — обвиняющим тоном произнесла Линетт. — Я чувствую себя покинутой.

— Милая моя глупышка! — Иэн пытался поцеловать ее, но Линетт уклонялась от поцелуя:

— Попроси прощения!

— Прошу! То есть нет, не позволю собой командовать. Поцелуй меня! — это был приказ.

— А если не поцелую? — прошептала Линетт.

— Я тебя заставлю.

С этими словами Иэн взял ее за подбородок и приблизил ее лицо к своему. Прежде чем жадно поцеловать ее, он задержал свой взгляд на ее розовых губах, белой коже и золотых волосах.

— Пусти меня! — Залившись краской, что придало ей еще большее очарование, Линетт вырвалась из его объятий и побежала в библиотеку. Войдя в дверь со слегка виноватым видом, она увидела Беатрис, которая решительно звонила в колокольчик.

— Вы что-то хотите? — слегка задыхаясь, спросила Линетт.

— Я собираюсь послать за этой мисс Макдональд, — сказала Беатрис. Она была слишком поглощена своими заботами, чтобы обратить внимание на Линетт. — Пусть она расскажет мне свою историю. Мне следовало сразу пойти с Иэном. Мужчины такие легковерные. Они готовы поверить всему, что им наболтает женщина.

— Очевидно, она крайне нахальная особа, — решила Линетт. — Только представьте: ей вздумалось в отсутствие хозяев вселиться в чужой дом.

— Дорогая моя, некоторые женщины готовы пойти на все, чтобы только привлечь к себе внимание, — ответила Беатрис.

На звонок ответила одна из местных девушек.

— Попросите мисс Макдональд, которая живет на третьем этаже, спуститься сюда. Я хочу с ней поговорить, — приказала Беатрис.

— Да, мэм.

Девушка закрыла дверь, а Беатрис, закурив тонкую турецкую сигарету — они изготавливались специально по ее заказу, — расположилась в удобном кресле рядом с камином.

— Ты выглядишь просто очаровательно, Линетт, — заметила она.

Линетт попыталась было скромно покраснеть, но это требовало чересчур больших усилий, и она лишь потупила взгляд.

— Если вы с Иэном так считаете, — смущенно ответила она, — то я более чем счастлива.

— Не подведи Иэна, — неожиданно сказала Беатрис.

— Не подведи? — удивленно повторила Линетт.

Беатрис выкинула сигарету.

— Он столь многого ожидает, столь многого… — объяснила она. — Но ты сможешь справиться с ним, я не сомневаюсь… да, ничуть не сомневаюсь.

— Не понимаю, — пробормотала Линетт.

Беатрис окинула ее долгим взглядом, и умей Линетт читать мысли, она бы обиделась, потому что ее будущая свекровь подумала: как же ты глупа.

— Забудь об этом, — резко бросила ей Беатрис, когда открылась дверь и вновь вошла Бесси.

— Видите ли, мэм, — запыхавшись, произнесла она. — Мисс Макдональд сказала, что уже половина одиннадцатого и она легла спать. Она не может сейчас встретиться с вами, но утром будет готова в любое время.

— Спасибо, Бесси, — спокойно ответила Беатрис, но как только девушка закрыла за собой дверь, она взглянула на Линетт, и они одновременно воскликнули:

— Какая наглость!

— Подумать только, — продолжала Беатрис, — она незаконно вселилась сюда, заняла несколько лучших комнат, а когда я посылаю за ней, отказывается прийти. Что же будет дальше? Скажите на милость, что же будет дальше?

Иэн тихо открыл дверь, ведущую на улицу, и вышел. Солнце уже светило над озером, хотя еще не было и шести часов. На расстоянии вода казалась ярко-изумрудной на фоне бледного утреннего неба. На вереске сверкали крупные капли росы.

Прежде чем спуститься с террасы, он на мгновение остановился и оглянулся на замок. Окна спальни на втором этаже были плотно задернуты шторами. Иэн с трудом поборол желание разбудить Линетт и предложить ей составить ему компанию. Ему хотелось показать ей красоту Скейга на рассвете, когда вокруг ни души, — жемчужно-серые горные пики и сверкающую долину. Но он давно знал, что Линетт нельзя беспокоить слишком рано.

Еще в Лондоне, когда он звонил ей рано утром, то неизменно получал ответ: «Линетт еще не встала, сэр», — или ему приходилось часами беседовать с теткой Линетт, у которой та жила. Иэну же меньше всего хотелось вести разговоры с угодливой и словоохотливой родственницей.

Нет, Линетт не захочет пойти с ним на прогулку в шесть часов утра; однако, когда с удочкой на плече Иэн шагал через заросли вереска, в мыслях она была с ним.

Прошлым вечером, перед тем как ложиться спать, ему удалось провести с ней наедине несколько минут. Он придумал предлог, что хочет показать ей картину в одной из больших, темных гостиных, в которую, по всей видимости, не заходили уже много лет.

Взявшись за руки, они шагали между покрытых толстым слоем пыли шкафов и комодов, и затхлый воздух комнаты дополнял загадочную атмосферу, которую создавал свет свечи в высоко поднятой руке Иэна.

Он нашел нужную картину и поставил свечу на стол, чтобы можно было рассмотреть старое полотно. Но, взглянув на Линетт, тут же забыл о картине и всем остальном. Она была так красива; золотистые волосы светились в темноте, взгляд устремлен в его глаза, алые губы слегка приоткрыты. Он заключил ее в объятия. Долгое время они стояли, не отрываясь друг от друга и соприкасаясь губами.

— Любимая моя… — наконец прошептал Иэн.

Он посмотрел на ее лицо, прижатое к его плечу. Глаза девушки были полуприкрыты, на щеках выступил румянец, она быстро и часто дышала. Иэн с торжествующим чувством понял, что его собственная страсть нашла отклик у Линетт; она встрепенулась и тихо прошептала:

— Поцелуй меня еще раз.

Время как будто остановилось. Иэн понятия не имел, как долго они оставались вместе в этой гостиной. Единственное, что он знал, — что страстно желает Линетт, а его усталость как рукой сняло. Он ощущал небывалый прилив жизненных сил и радостное возбуждение, какого не испытывал уже давно.

Линетт первой вернулась к реальности и вспомнила, что им нужно вернуться в библиотеку. Она высвободилась из объятий Иэна, взяла свечу со стола напротив картины и поставила ее на каменную полку, чтобы перед зеркалом в позолоченной резной раме, которое висело над ней, напудрить нос и накрасить губы.

— Я испортил твой внешний вид?

Она повернула голову, одарив Иэна лукавым и завлекающим взглядом.

— Я тебя прощаю, — улыбнулась она.

Он протянул руку и взял ее за подбородок.

— Ты напрасно тратишь время, — сказал он, глядя на помаду, которую Линетт все еще держала в руке, но когда он собрался вновь ее поцеловать, она отвернулась.

— Мы должны вернуться к твоей матери, — сказала она.

Иэн не знал, что и Линетт тоже нелегко сохранить контроль над собой и сдерживать эмоции. Однако он был слегка разочарован тем, что она так легко переключилась с их волшебных объятий на обыденные вещи. Он больше не предпринимал попыток поцеловать ее, и лишь когда в светлом и теплом большом холле Линетт дотронулась до его руки, немного успокоился.

— Я так счастлива, — мягко произнесла она.

На мгновение Иэну захотелось поднять ее на руки и отнести обратно в ту гостиную. Но он знал, что ей бы этого не хотелось, и порыв прошел, почему-то оставив лишь чувство досады.

— Всю жизнь я соблюдал условности, — сказал себе Иэн позже тем вечером, — но сейчас, из-за того, что я влюблен, я отказываюсь их соблюдать.

Он чувствовал смертельную усталость и все же не хотел ложиться спать. Ему хотелось погулять с Линетт под звездным небом, покататься с ней в лодке по озеру, полазить по развалинам, посмотреть с древних стен на море, как когда-то в прошлом делали его предки. И все же он понимал, что его желания были смешны.

Он устал, Линетт тоже устала. Иэн понимал, что это было абсурдно и несбыточно, но ему хотелось совершать безумные поступки вместе с Линетт, вместо того, чтобы находиться в одиночестве, когда кровь кипела у него в жилах. Долгое время он не мог заснуть, прежде чем его сморил беспокойный сон. Ему снилось, что он превратился в оленя и за ним охотится Хэмиш.

На рассвете Иэн проснулся с радостным чувством, взволнованный, как школьник. В прошлом он часто ощущал это волнение первого дня каникул, когда, открывая глаза, вспоминал, что находится не в школе, а в Скейге, и внизу его ждет удочка.

Приближаясь к реке, Иэн радовался, как тогда, в детстве; и все же он чувствовал себя одиноко. Как было бы замечательно, будь с ним сейчас Линетт, но Иэн, понимая всю безрассудность этого желания, ощущал лишь легкое раздражение.

Но даже Линетт была забыта, когда он увидел, что благодаря недавнему разливу вода в реке поднялась до нужного уровня. Выйдя на берег, Иэн заметил большого серебристого лосося, который вынырнул из воды в нескольких футах от него.

Через пять минут Иэн прицепил на крючок муху, закинул удочку вниз по течению и, тихо напевая какую-то мелодию, натянул леску между пальцев. Вскоре начало припекать, и он ощутил хорошо известное всем рыбакам спокойствие и умиротворенность.

Иэн будто перестал быть человеком; он слился воедино с рекой, солнечным светом и тихим журчанием воды. Он медленно побрел по берегу, вспоминая каждую заводь, каждый изгиб и поворот. Здесь речка немного изменилась, там осыпался берег, но это все же была Скейг — речка, о которой он мечтал во многих далеких странах.

Он забросил удочку под другим берегом и тотчас почувствовал, как натянулась леска. Сердце как будто подпрыгнуло в его груди, и он вытащил удочку. Леска со свистом пронзила воздух; лосось метнулся вверх по течению.

Рыба была не очень-то тяжелой, но проворной — она подскакивала, прыгала и металась взад-вперед. Иэн начал задыхаться, преследуя ее по камням и под высокими берегами. Когда лосось начал выбиваться из сил, Иэн вспомнил про багор и с чувством смятения осознал, что скорее всего оставил его на берегу, где привязывал к леске муху.

До того места было добрых четверть мили вверх по течению, и, видя, в какой ситуации он оказался, оглянулся по сторонам в надежде, что где-нибудь в его поле зрения окажется пастух. И вдруг он услышал рядом с собой тихий голос:

— Вы ищете свой багор?

Иэн вздрогнул; он не слышал, как подошла Мойда.

— Я оставил его на берегу, — ответил Иэн.

— Я заметила его как раз в тот момент, когда вы поймали рыбу, — сказала она, — и принесла его вам сюда.

— Спасибо!

Ответ Иэна был кратким, но сердечным. В тот момент лосось в последний раз дернулся, и Иэн был вынужден поспешить за ним. Но рыба устала, и, сматывая леску, Иэн увидел, что лосось больше не сопротивлялся.

— Если хотите, я подцеплю его гарпуном, — предложила Мойда.

«А вы умеете?» — собрался было спросить Иэн, но придержал слова при себе. Мойда держалась так уверенно, что он понял — ее никак нельзя назвать неопытной в этом деле. Она нагнулась к воде, а Иэн медленно отходил назад, подтягивая к себе лосося.

Внезапно она повернулась, на солнце сверкнула сталь острого багра, и Мойда вытащила рыбу из воды.

— Отлично! — воскликнул Иэн.

Лосось был все еще жив. Иэн положил удочку и ударил лосося камнем по голове, чтобы положить конец его страданиям.

— Думаю, около девяти фунтов, — гордо произнес Иэн.

— Да, не иначе как зашел в реку сегодня утром, — заметила Мойда.

Иэн довольно вздохнул и достал портсигар.

— Вы курите? — поинтересовался он.

Мойда отрицательно покачала головой.

— Правильно, — одобрительно произнес Иэн. — Не люблю курящих женщин.

Девушка удивленно взглянула на него:

— Это потому, что вы — старомодный человек, или из соображений экономии?

— Старомодный, — сказал Иэн.

Он закурил сигарету и присел прямо на землю, затем посмотрел на Мойду:

— Присядьте на минутку и расскажите, как вышло, что вы пришли мне на помощь?

— Я шла в деревню, чтобы попросить, одолжить, а может, и украсть несколько яиц вам на завтрак, — объяснила она.

Иэн тряхнул головой и рассмеялся.

— «Бойтесь данайцев, дары приносящих», — процитировал он.

— Миссис Маккэй беспокоится, что для вас недостаточно еды, — продолжала Мойда, — и, кажется, все яйца, которые были в доме, пошли на вчерашний ужин.

— Вы поразительно щедры, — заметил Иэн.

Мойда кивнула:

— Миссис Маккэй знает, что я встаю рано, вот она и попросила меня об услуге.