Megan Hart - Голые

– Спасибо. Эту цепочку подарила мне мать.

– Вы – иудейка?

Вспышка. Щелчок. Я прижала камеру к лицу.

– Гм…

Он засмеялся:

– Моя сестра – иудейка. Именно поэтому я и спросил.

Я сфотографировала маленького мальчика в галстуке-бабочке, который попытался ударить по пиньяте в форме морской звезды так сильно, как только мог. На фигуре даже вмятины не осталось. Я взглянула на Чеда.

– Ваша сестра? Но не вы?

– Она обратилась в иудаизм незадолго до замужества.

– А!

– Простите, это не мое дело. Просто она необычная. Эта цепочка с кулоном, я имею в виду… Довольно эффектная.

Я коснулась украшения на своей шее и на мгновение опустила камеру.

– Благодарю вас. Это был один из тех подарков, что заставил меня сказать «Какого черта?!», но потом я все-таки стала его носить.

– У меня есть несколько свитеров из той же серии.

Мы рассмеялись. Я сделала еще несколько снимков детей, потом запечатлела, как Девон, разочарованный неудавшейся расправой над пиньятой, вытащил пригоршню лент жевательной карамели из задней части морской звезды и раздал угощение каждому ребенку. Потом уже все маленькие гости принялись вытягивать сладости из пиньяты. Я подумала, что дети и без того сегодня наелись сладкого, но, с другой стороны, не мне ведь пришлось бы разбираться с их зубной болью позже…

– Так что… ваша мать – иудейка, а вы – нет?

Я отвернулась от сладкого беспредела.

– Это долгая история, но – да. Что-то вроде этого. Не могу точно объяснить.

– Я привык во все совать свой нос, – заметил Чед, но в его голосе не было ноток неловкости. – Простите. Мне кажется, я так любопытствую, потому что немало думаю об этом в последнее время – теперь, когда Лия становится старше. Мы хотим, чтобы она познакомилась со всевозможными верованиями и культурами, понимаете? Ни одного из нас нельзя назвать по-настоящему религиозным. Мне бы хотелось, чтобы Лия знала что-то помимо Санты и пасхального кролика. Люк – оптимистичный агностик.

– А что это значит?

– Агностик – это тот, кто не уверен, что Бог есть, но надеется на это.

Мы снова засмеялись. Я наслаждалась его компанией, думая о том, как иногда простое общение может перерасти в дружбу – в самых невероятных местах и по самым неожиданным причинам.

– Мой папа – ярый католик, – объяснила я. – Моя мама стала правоверной иудейкой. А когда я была маленькой, они не были религиозными. Родители оставили мне возможность самой выбрать веру, когда вырасту. И теперь… я никак не могу решить, во что же мне верить.

– Правда? – нахмурился Чед. – Понимаете, это то, что я пытался объяснить Люку, но его ведь не убедишь…

Мы оба взглянули на его спутника жизни, привлекательного темнокожего мужчину с бритой наголо головой и громким заразительным смехом. Я перевела взгляд на Чеда:

– Хотите услышать мое мнение, исходя из собственного опыта?

Он кивнул:

– Разумеется.

– Дайте дочери хотя бы примерное представление о вере, познакомьте ее с этим, так или иначе. Когда она станет взрослой, сможет сама сделать выбор – независимо от того, чему вы будете ее учить. Но если вы не донесете до нее вообще ничего, она никогда не составит своего представления о вере.

Чед снова кивнул, уже медленно, явно размышляя над моими словами:

– Спасибо, Оливия.

Мне было легко дать ему этот совет, хотя столь четкая позиция и далась мне весьма нелегко.

– Думаю, каждый из моих родителей хотел, чтобы я выбрала именно его веру, но они оба были немного…

– Жестокими?

Я засмеялась:

– Да. Пугающими.

Чед опять кивнул:

– После смерти моего отца мама с головой ушла в религию. Она всегда ходила в церковь, но после того, как папа умер… вау! Можно подумать, сам папа римский присылает ей гравированное приглашение на еженедельную мессу…

– Торт! – торжественно провозгласил Девон, и кричащая, беснующаяся орда детей, громко топоча, ворвалась в гостиную.

Мы с Чедом едва успели отпрыгнуть в сторону.

– И как мама приняла обращение вашей сестры в иудаизм?

Чед пожал плечами:

– Она ничего не могла с этим поделать, верно? Как вы сказали, моя сестра сделала выбор.

– А как ваша мама уживается с этим выбором?

– Думаю, смягчиться ей помогло то, что она любит моего зятя. Но я знаю, что она поставила немало свечек, молясь за душу моей сестры. – Его тон был чуть насмешливым, но в то же время грустным. – Черт, и за мою тоже. Не то чтобы я думаю, что кому-то из нас это требуется… О, идея! Вы должны познакомиться с моей сестрой.

На моем лице, похоже, отразилась крайняя степень потрясения, потому что Чад залился смехом:

– Она вас не испугает.

Международный аэропорт Гаррисберга был крошечным, и все же мне не удалось разглядеть Алекса среди редких людей, спускавшихся на эскалаторе к зоне выдачи багажа. В глаза бросались лишь маленькие старушки в футболках с надписями «Лас Вегас», обнимавшие визжавших внуков, и бизнесмены в деловых костюмах, с маниакальной скоростью тыкавшие пальцами в свои «Блэкберри». Я ненавидела каждого из этих людей за то, что это – не Алекс.

Наконец, я заметила его на вершине эскалатора, и любимое имя едва не слетело с моих губ. От неловкой ситуации спас недостаток воздуха в легких, я смогла подавить вспышку эмоций и перевести дыхание. Потом сделала несколько шагов навстречу Алексу и, послав все условности куда подальше, бросилась к нему.

Он поймал меня и закружил в своих объятиях – мы напоминали слащаво-сентиментальную пару из любого когда-либо снимавшегося романтического фильма. Алекс прижался лицом к моей шее и нежно коснулся ее губами. Потом сжал меня еще крепче. Я отпрянула, чтобы наглядеться на него. Мы не виделись всего неделю, но Алекс изменился. Легкий загар, спутанные волосы. Вместо знакомого длинного полосатого шарфа на нем красовался пестрый шейный платок с вытканным мексиканским узором.

– Это тебе, – сказал Алекс.

Я изящно набросила платок на свои плечи. Наш первый после недельной разлуки поцелуй сначала был нежным, но легкое прикосновение губ вскоре обернулось резким, глубоким выражением страсти. Как же я изголодалась по его чувственному рту, его языку! Мы давали настоящее откровенное представление, но никого вокруг это, казалось, не волновало.

– Черт, я так скучал по тебе! – признался Алекс.

– И я скучала! Как Мексика?

– Много текилы и пива «Дос Экос».

– О, настоящая пытка! И что ты пил?

– Текилу. И «Дос Экос».

Алекс говорил серьезно, без насмешки, и я на мгновение отступила на расстояние вытянутой руки, чтобы внимательно рассмотреть его. Я никогда не видела, чтобы Алекс пил. И никогда не спрашивала, почему он избегает алкоголя. Теперь я жалела, что не разузнала об этом раньше.

– И я провел два дня, пытаясь выплюнуть собственные кишки. Правда, склонен винить в этом рыбное тако.

Я сморщила нос:

– Фу! Какая гадость!

Усмехнувшись, Алекс привлек меня к себе.

– Скажем так: я был счастлив, что обитаю в своем собственном, отдельном номере.

– Алекс! – вдруг окликнул сзади чей-то голос.

Мы обернулись. Молодой человек, одетый в синюю униформу работника авиалинии, со светлыми, обесцвеченными под платину и стоящими торчком волосами, махал длинным полосатым шарфом. Парень прошел через зону выдачи багажа, чтобы вложить шарф в руку Алекса.

– Вы забыли это в самолете.

– Спасибо, приятель. – Алекс взял шарф. – А я и не заметил.

Мы с блондинчиком смерили друг друга взглядами, и он удалился. Неужели я и в самом деле нисколько не сомневалась в том, что этот парень флиртовал с моим бойфрендом? Черт, да. Интересно, а блондинчик и в самом деле увидел достаточно, чтобы отвалить?

Черт, да!

Он бросил печальный, с оттенком сожаления взгляд на Алекса, который повернулся к нему спиной, как только забрал свой шарф. Потом белокурый парень помчался прочь, несясь по эскалатору через две ступеньки. И лишь на самом верху остановился, чтобы еще раз взглянуть на нас. Я помахала ему рукой.

– С его стороны это было очень мило, – мягко заметила я.

Алекс засмеялся:

– Да. Потому что в «Аберкромби энд Фитч» такие шарфы уже не продаются.

Я никогда не слышала, чтобы он отзывался о ком-то в подобном тоне. Так самодовольно, неуважительно. Весьма нелестно.

– Многие наверняка расстроились бы, потеряй они шарф за пятьдесят долларов.

Алекс оглянулся через плечо, но блондинчик уже исчез.

– Удивляюсь, как он не оставил шарф себе. Эта вещица ему явно понравилась, – продолжал язвить Алекс.

– Скорее всего, им не разрешают забирать вещи, забытые пассажирами в самолетах.

– Ага. И еще я абсолютно уверен в том, что они не должны предлагать вместо сливок к кофе поласкать мой член рукой.

Моя губа нервно скривилась, и я машинально отошла от Алекса на несколько шагов. Он тут же заметил мою реакцию и, казалось, уже раскаивался в своих словах. Алекс успел схватить меня за руку прежде, чем я отступила еще дальше.

– Крошка, прости меня. Я наговорил всякого дерьма!

– Да, именно так! – обиделась я. Его слова были отвратительными, причем по нескольким причинам.

– Извини. – Фирменная, лукавая и порочная улыбка Алекса под названием «Я знаю, насколько обворожителен» вернулась на его лицо. Я не видела эту самодовольную улыбку целую вечность – и не могу сказать, чтобы скучала по ней. – Я отказался от его предложения.

Раздраженная, я вырвала у Алекса свою руку.

– Я и не думала, что ты мог его принять.

Но он снова схватил мою ладонь. Привлек к себе. Его голос зазвучал плавно, спокойно, а улыбка смягчилась, превратившись в нечто более знакомое и приятное.

– Мне очень жаль. Я просто пошутил. Согласен, неудачно. Я – засранец.

Всегда непросто видеть любимого человека в неприглядном виде, даже если объект твоих чувств готов признать свои промахи. Я сдержанно кивнула в ответ на его извинения. Алекс поцеловал меня. И я ответила на этот поцелуй.

– Черт возьми, Оливия, как же я скучал по тебе! – Слова, которые Алекс прошептал мне на ухо, моментально откликнулись жаром в моем теле, устремившимся прямо к клитору. – Я так ждал нашей встречи, даже ни разу за все время не ублажал себя сам!

Я обвила руками шею Алекса и вдохнула прямо ему в ухо:

– А я каждый день доводила себя до оргазма, думая о тебе.

Каждый мускул его тела, прижатого ко мне, напрягся.

– Правда?..

– Да.

– Черт меня дери! – вырвалось у Алекса. – Ей-богу, это просто офигительно возбуждает!

На самом деле в его отсутствие у меня были дела и поважнее, но я была рада, что позволила себе эту маленькую невинную ложь.

– Отвези меня домой, и я покажу тебе, как это делала.

Но до дома мы не дотерпели. Алекс довел меня до состояния блаженства на переднем сиденье моей машины, прямо на крытой автостоянке аэропорта. Автомобиль заполнился запахом секса и звуком наших слившихся воедино стонов. Атмосфера в салоне была такой жаркой, что окна моментально запотели.

Готовясь встречать Алекса, я припарковала машину в середине длинной вереницы автомобилей, и теперь каждый выезжающий из гаража мог нас видеть. Мы сидели, притворяясь, будто просто болтаем, но рука Алекса лежала между моих бедер, там, куда не могли дотянуться случайные взгляды. Его пальцы скользили в моих трусиках, моя юбка задралась к бедрам. Я не могла дотянуться до члена, не выдав истинный смысл своих перемещений, так что Алекс просто сжал его в кулаке и принялся медленно водить по своему стволу под прикрытием шарфа. Теперь ничего в наших движениях не выдавало охватившей нас страсти.

Я распахнула перед Алексом ноги и простонала его имя, когда сильные мужские пальцы принялись скользить во мне, заставляя сочиться чувственной влагой. Потом эти неугомонные пальцы стремительно, резко закружились над клитором, заставляя терять голову от наслаждения. Алекс поцеловал меня лишь один раз, когда я достигла вершины блаженства, после чего разрядился сам, со стоном и еле слышным звуком, потонувшим в мягкости шарфа.

– Я рада, что ты вернулся, – вырвалось у меня.

– Я люблю тебя, – ответил Алекс.

Звонок по мобильному застал меня во второй половине дня, когда я смотрела телешоу и читала свою почту. Я отработала утреннюю смену в «Фото Фолкс», Алекс уехал по каким-то своим делам. Я подумывала о том, чтобы неспешно принять горячий душ, смыть с себя запах дешевой косметики и избавиться от застрявших в волосах перьев из боа. Номер звонившего был мне незнаком, но я все-таки решила ответить.

– Добрый день, это Оливия?

– Да, это я.

– Здравствуйте, Оливия, это Элл Стюарт. Вы встречались с моим братом Чедом на вечеринке в прошлый уикэнд.

– О, точно, да. – Я выпрямилась на стуле, забыв о почте.

– Надеюсь, вы не против, что он дал мне ваш номер. Он сказал, что у вас был очень интересный разговор.