— Дайте ему еще бренди! — быстро сказал герцог.

Он увидел, что, пока помогал усаживать Великого князя, Княжна села на переднее сиденье автомобиля.

Не говоря больше ни слова, он завел двигатель, включил передачу и облегченно повел автомобиль вдоль дороги.

Хотя все до сих пор шло гладко, герцог боялся, что взятый напрокат автомобиль может вдруг отказать.

Он доехал до конца дороги, развернулся и направился обратно, к мосту Галата. Герцог забыл о своих гостях и думал только о том, как бы поскорее добраться до яхты.

На дороге, как обычно, суматошно сновали конные повозки и пешеходы, которые, казалось, в спешке собирались совершить самоубийство. Только когда герцог выехал на более свободную дорогу, ведущую к причалу, он мельком взглянул на молчавшую рядом с ним пассажирку.

Она смотрела прямо перед собой, и он заметил, что у нее почти греческий профиль. С такими чертами лица она могла бы быть моделью для изображения Афродиты, если бы не ее заострившийся от истощения подбородок.

Когда они достигли набережной и затряслись по булыжной мостовой к яхте, герцог подвел автомобиль поближе к трапу.

Князья поспешили вывести Великого князя из машины и не без труда провели его вверх по узкому трапу на палубу.

Доукинс, заранее предупрежденный герцогом, уже ожидал их, и только когда все четверо укрылись на яхте, герцог вздохнул с облегчением и отвел продолжавший работать автомобиль к другой стороне причала.

Нарочито медленной походкой он поднялся по трапу и спустился вниз, где его поджидал Стивенс, чтобы принять от него фуражку.

— Все гости уже на борту, Стивенс? — спросил герцог.

— Да, ваша светлость.

— Тогда скажи капитану, что мы готовы к немедленному отплытию.

— Кажется, он уже знает об этом, ваша светлость.

Яхта начала отходить от причала, и до герцога доносились звуки заработавших моторов.

Из салона вышел Гарри.

— Нам удалось это! — воскликнул он.

Герцог кивнул:

— Все прошло по плану, но чем скорее мы выйдем в Мраморное море, тем лучше.

— Я согласен с тобой, — сказал Гарри, — но я не могу представить, чтобы кто-либо осмелился остановить нас.

— Как знать? — заметил герцог.

Он прошел в салон, где собралась вся компания и, видимо, ждала от него объяснений.

Долли вскочила с места при виде его.

— Я не могу не спросить тебя, что все это значит, — сказала она. — Можешь представить, как я сгораю от любопытства! Лодку так сильно бросало. Меня могло укачать.

Как это похоже на Долли: обязательно найти причину для недовольства, подумал герцог, но он был так рад успеху своего плана, что не мог сердиться на нее.

— Ты должен рассказать нам, кто эти мужчины, пришедшие на яхту, — сказала Нэнси, — и эта женщина.

Она сказала это без задней мысли, но Долли быстро взглянула на нее и спросила:

— Женщина? Какая женщина? Никто ничего не говорил о какой-то женщине.

— Я смотрела в иллюминатор, — ответила Нэнси, — и мне показалось, что я видела трех мужчин в прогулочной одежде, за которыми шла женщина.

Нэнси виновато взглянула на герцога, и он понял, что она не нарочно нарушила тайну, ведь все уже собрались на яхте и секретность была ни К чему.

— Ты не говорил мне, — сказала Долли чуть ли не с возмущением, — что пригласишь столько людей в нашу компанию. Во всяком случае, кто эта женщина?

Герцог не ответил и прошел через салон к иллюминатору.

Судно набирало скорость и находилось уже далеко от берега, держа курс в открытое море.

Он знал, что очень скоро все опасения останутся позади и Великий князь будет в полной безопасности еще до прибытия в Каир.

— Я жду, Бак, — настаивала Долли с нотками раздражения в голосе.

Герцог повернулся к ним.

— Извините меня. Я только проверю, не нуждаются ли наши гости в чем-нибудь, — ответил он, — и тогда расскажу вам все, о чем вы пожелаете.

Выходя из салона и направляясь к каютам, он слышал протестующий голос Долли.

Он велел Стивенсу поместить Великого князя в самой большой и лучшей из свободных каюте. И теперь он застал его на кровати. Один из князей снимал с него обувь, а княжна подносила к его губам стакан бренди.

Стивенс стоял возле двери, и герцог, входя в каюту, спросил у него;

— Ты приготовил суп и все остальное, что я заказал?

— Все уже несут, ваша светлость, — ответил Стивенс.

Он взглянул мимо герцога туда, где два стюарда с подносами уже ждали, чтобы войти в каюту.

Они поставили подносы на столик рядом с кроватью, и герцог сказал:

— Мне кажется, что лучше всего его императорскому высочеству поможет суп, который я заказал, а всем вам не повредит легкий завтрак после всех пережитых волнений.

Он улыбнулся всем и вышел вслед за стюардами ив каюты, Герцог понимал, что русским в их состоянии крайнего истощения спокойнее будет после столь долгого перерыва позавтракать по-настоящему в своем узком кругу.

Он велел стюардам передать повару приготовить к их прибытию питательный суп из говядины, цыпленка и дичи, а также подал паштеты, французские воздушные пирожки с» начинкой и другие закуски, легко усваиваемые желудком.

Вместо вина и других крепких напитков, преждевременных еще для их пищеварения, он заказал чай, поскольку знал, как его любят русские и чуть ли не считают национальным напитком, а также кофе, на случай если они пристрастились уже к европейским кулинарным вкусам.

Удовлетворенный своей предусмотрительностью, герцог возвратился в салон.

Он заметил недовольную мину на лице Долли, которая начала уже надоедать ему.

Герцог решил не обращать внимания на ее хорошенькое, но капризное личико и повернулся к Нэнси.

— Теперь я могу рассказать вам все, что вы хотите знать.

— Вы же понимаете, что мы вне себя от нетерпения, — заметила Нэнси.

— Я знаю, — ответил герцог, — но для меня было очень важно, чтобы вы ничего не знали до тех пор, пока мои новые гости не будут в безопасности. Теперь, я надеюсь, все уже утряслось.

Герцогу захотелось даже постучать по дереву, раз уж после стольких волнений все обошлось, Он уверял себя, что турки вряд ли вмешаются в это дело, даже если большевистские агенты окажут на них сильное давление.

Герцог прошел в конец салона, чувствуя, как Нанси и Джордж внимательно его слушают, так же как и Долли, хотя она старалась этого не показывать.

В глазах Гарри прыгали лукавые искорки, он понимал, что герцог все еще упивается пережитой опасностью.

— Мой главный гость, которого я доставил сюда с большими трудностями и с вашей неоценимой помощью, — начал он, — это Великий князь Алексис из России.

Воцарилась тишина, все затаили дыхание после услышанных слов. Наконец Джордж Рэдсток сказал:

— Я думал, что он был убит!

— Я тоже так считал, — ответил герцог, — но оказалось, что он жив и скрывался все эти годы после революции. Однако он очень ослаб от истощения.

— Как ужасно! — сказала Нэнси. — Но как же он выжил?

— На юге России не так преданны революции, как на севере, — ответил герцог. — Ему помогли близкие люди, несмотря на усилия большевиков поймать и убить его.

— А теперь он в безопасности? — спросила Нэнси.

— Он — вне опасности, — повторил герцог, будто лишний раз уверяя в этом самого себя, — как и его племянник князь Александр Саронов, а также князь Иван Керенский, с которым я был знаком, когда приезжал в Россию.

— И женщина? — резко зазвучал голос Долли.

— Она дочь Великого князя, — ответил герцог, — ее светлость княжна Милица.

Ему показалось, что столь высокий титул произвел впечатление на Долли. Она сказала:

— Должно быть, она крепкое создание, если выдержала такие трудности.

Скорее всего Долли хотела подчеркнуть, что княжна лишена женственности, но Нэнси сказала:

— Бедная женщина! Могу я чем-нибудь помочь ей?

— Я уверен, что чуть попозже она будет благодарна за твою помощь, — сказал герцог, — но сейчас я оставил их одних, чтобы они свыклись не только со своей безопасностью, но и со здешними условиями, которые очень отличаются от тех, в которых мы с Гарри нашли их прошлым вечером.

— Так вы видели их вчера? — спросила Долли. — Почему же ты не сказал мне об этом?

— Потому что, как я уже говорил, это было тайной, и чем меньше людей знали бы об их существовании, тем меньше опасности угрожало бы им.

— Я не выдала бы их, — сказала Долли.

— Специально, конечно, нет, — согласился герцог, — но ты могла проговориться нечаянно.

— Послушай, Бак! Ты что, считаешь меня дурочкой? — сказала Долли.

Герцог понял, что она раздражена тем, что к их компании присоединились новые гости, и поэтому напрашивалась на ссору. Гарри поражался тому, что она так глупо ведет себя.

Однако герцог был слишком доволен собой, чтобы придавать особое значение словам и поведению Долли. Оставив ее вопрос без ответа, он сказал:

— Хотя утро и выдалось удачным, но после стольких треволнений, думаю, мы все заслужили вознаграждение! Позвони-ка в колокольчик, Гарри. Не знаю, как вы, но я бы не отказался от бокала шампанского!

— Мне оно нужно больше, чем всем, — воскликнула Долли, — после этой болтанки в лодке, провонявшей рыбой, и после этих тайн, от которых меня отгораживали!

— Мы с герцогом старались проскользнуть незамеченными, когда ехали вчера к русским, — сказал Гарри, — ты же слишком прекрасна, чтобы тебя можно было скрыть, даже если бы мы накрыли тебя чадрой.

Он пытался комплиментами поднять ее настроение, и она, улыбнувшись ему, сказала:

— Однажды я подумала устроить вечеринку, на которой все женщины, кроме меня, были бы закрыты вуалями. Бак не смог бы преодолеть искушение заглянуть под все вуали.

— Он всегда был любопытным, — сказал Гарри, — но на этот раз его любопытство сослужило прекрасную службу.

Ведь благодаря его блестящему плану мы спасли Великого князя и других русских от смерти, к которой приговорили их большевики.

— Это в твоем духе, Бак, — сказал Джордж Рэдсток. — Мне лишь жаль, что ты не посвятил меня в тайну. Эта операция напоминает историю, описанную Филиппсом Оппенгеймом.

— Именно так все и было! — рассмеялся Гарри. — А когда мы прибудем в Каир, у истории окажется хеппи-энд.

— Почему? — заинтересовалась Долли.

— Потому что у князя Ивана есть там друзья, которые, как он надеется, найдут ему работу, а князь Александр собирается вступить в Иностранный легион.

— Иностранный легион! — воскликнула Нэнси. — Как романтично!

Было уже около часа дня, и они спокойно пересекали Мраморное море. Герцог послал Гарри вниз к своим новым гостям передать, что он надеется увидеть их за ленчем, кроме, быть может, Великого князя, поскольку он еще слаб.

Герцог еще утром в лесу увидел, что они сбрили бороды, но он не представлял, насколько элегантно они будут выглядеть, облачившись в модные прогулочные костюмы. Теперь они ничуть не напоминали тех грубых оборванных крестьян, каковыми предстали перед ним вчера вечером в заброшенном доме.

Если не замечать болезненной худобы князя Ивана, то от него вновь исходил прежний шарм и вернулись былые замашки.

Красивым и статным молодым человеком выглядел теперь и князь Александр.

Когда Гарри вернулся в сопровождении князей, герцог вышел навстречу им.

— Позвольте мне приветствовать вас на борту моей яхты, ваше высочество, — обратился он к князю Ивану. — Мы все надеемся, что этот день станет началом новой, более счастливой главы в вашей жизни.

— Мне трудно выразить мою благодарность, ваша светлость… — начал князь.

— И не пытайтесь, — прервал его герцог. — Позвольте представить вам моих гостей.

Он представил сначала Долли, затем — лорда и леди Рэдсток.

Когда он познакомил с ними князя Александра и завязалась общая беседа, герцог обратился к Гарри и шепнул:

— А где же княжна?

— Она хочет остаться со своим отцом. Доукинс уложил Великого князя в постель. Он немного поел и теперь отдыхает.

— Я думал, что Доукинс мог бы присмотреть за ним, пока княжна будет обедать с нами.

— Да, он ей предложил, — ответил Гарри, — но она отказалась. Может быть, она смущается, я не знаю.

— Попроси Нэнси спуститься к ней, — предложил герцог.

Гарри понял, что герцог не хочет делать это сам, и поговорил с Нэнси. Она поспешно удалилась из салона.

Нэнси возвратилась за несколько минут до того, как было объявлено, что обед подан, но княжны с ней не было.

— Она очаровательна, — сказала Нэнси герцогу тихим голосом, — но мы обсудим это позже.

Она взглянула на Долли, и герцог понял, что сейчас не стоит заговаривать о княжне.

Через несколько часов герцог смог выйти на палубу, и Нэнси Рэдсток последовала за ним.

Солнце еще светило, но над морем поднялся сильный ветер, и Нэнси надела теплое пальто с капюшоном, отороченным мехом.