– Что вы здесь делаете, мистер Бэвенс?

Он облокотился на луку своего седла, слегка расслабившись, но не скрывая угрозы.

– Не слишком по-соседски вы со мной разговариваете! Я просто заехал взглянуть, что вы поделываете. Беспокоился, как вы тут со всем справляетесь совершенно одна, после того как ваш старший работник умер, а старик Мак-Грегор ушел с овцами в горы.

Либби напряглась.

– Вам нет нужды беспокоиться обо мне. Я сама могу о себе позаботиться.

– Здесь у нас не слишком спокойные места. Вам это хорошо известно, мисс Блю. Может случиться все что угодно!

Он спрыгнул с коня и направился к ней.

Тимоти Бэвенс не отличался высоким ростом, он был всего сантиметров на десять выше Либби, но буквально источал огромную физическую силу. Этот человек напоминал комок мускулов, его мощное тело вылепили годы работы на пастбищах. Такому пара пустяков овладеть ею.

Либби взглянула в сторону дома, подумав, что сейчас ей нужна винтовка, которая стоит на полу прямо у дверей. Девушка пришла в ярость, уловив угрозу в словах и поступках незваного гостя. Какое он имеет право являться к ней на ранчо без приглашения, заставляя ее ощущать перед ним полную беспомощность. Либби хотела бы заставить его задуматься над тем, что он делает, дать ему изведать вкус пули.

Бэвенс встал прямо перед ней.

– Я решил здесь проехать, чтобы узнать, не обдумали ли вы еще раз мое предложение о продаже ранчо. Такая девица, как вы, не должна обретаться в наших местах, мисс Блю. Вам следует где-нибудь подыскать себе мужчину, который будет заботиться о вас. Подумайте, насколько счастливее вы станете. Да и для мальчишки это было бы лучше. – Он покачал головой. – Одному Богу известно, что может здесь с ним случиться. Запросто может удариться и посильнее, чем в прошлый раз!

Либби забыла о неловкости, которую только что ощущала. Забыла об оставшемся дома ружье. Она сделала шаг вперед, высоко вскинув голову и уперев в бока сжатые кулачки.

– Убирайтесь с моей земли! И не вздумайте когда-нибудь еще пытаться вредить Сойеру.

Его улыбка заставили Либби содрогнуться от ярости.

– Ну же, мисс Блю, не заводитесь. Я только сказал…

– Я поняла, что вы сказали, мистер Бэвенс. А я вам говорю: убирайтесь с моей земли.

Он грубо сгреб ее в охапку и притянул к себе. Улыбка моментально исчезла с его лица.

– Мне кажется, тебе просто совершенно необходим мужчина, который покажет, где твое место.

– Отпустите меня! – Она постаралась вырваться из его мощной хватки, но он только крепче сжал руки.

– Может, именно я – тот, кто укажет тебе, где твое место! – Он даже слегка охрип, в глазах появился похотливый блеск. – Из тебя может получиться неплохая женушка, привяжись ты к кому-нибудь. Да-а… думаю, просто необходимо показать тебе, что значит быть настоящей женщиной.

Она так рассвирепела, что стала совершенно бесстрашной.

– Отстань от меня! – закричала Либби, не переставая бороться, пытаясь ударить его.

Вместо того чтобы отпустить девушку, Бэвенс еще крепче прижал ее к себе и потянулся губами к ее рту. Она ощутила на лице его горячее дыхание, почувствовала, что в живот ей уперлось нечто твердое, и поняла, как же велико его животное желание.

Внезапно Либби осознала, насколько она беззащитна и одинока, ведь рядом не было никого, кто мог бы помочь ей. На смену ярости пришел страх, губы Либби пересохли, колени стали словно ватные.

– Отпустите, – прошептала девушка.

Бэвенс засмеялся низким, противным смехом.

– Леди просила отпустить ее.

Либби удивленно выдохнула, а Бэвенс убрал от ее губ свой отвратительный рот. Они одновременно повернулись в сторону дома. Прямо у дверей, с винтовкой, прижатой к плечу, стоял незнакомец, которого она не больше пятнадцати минут назад оставила в комнате в бессознательном состоянии. На нем не было ничего, кроме простыни, обернутой вокруг бедер. Грудь и ноги оставались обнаженными, волосы пришли в полный беспорядок, но, несмотря на это, он выглядел на редкость сильным и грозным.

– Вы кто такой? – потребовал ответа Бэвенс.

– Не думаю, что это вас как-то касается. А сейчас отпустите леди. – Голос незнакомца звучал насколько повелительно и строго, что не допускал ни малейших возражений.

Бэвенс немного ослабил хватку, и Либби, удивляясь, что еще держится на ногах, отскочила в сторону, чтобы он не мог до нее дотянуться.

Молодой человек винчестером указал на коня.

– Садитесь в седло и убирайтесь.

Бэвенс сердито посмотрел на него и перевел злой взгляд на Либби.

– Ну, быстро! – потребовал юноша.

В его голосе Бэвенс услышал неприкрытую угрозу. Не говоря ни слова, он вскочил на спину лошади, пустил ее легким галопом и ускакал, скрывшись за густыми зарослями деревьев.

Либби пристально смотрела ему вслед. Неровно дыша, она никак не могла унять дрожь в ногах. Если бы не незнакомец, Бэвенс мог не только просто поцеловать или испугать ее. Если бы не незнакомец…

Она повернулась к своему спасителю в тот момент, когда его винчестер с громким стуком упал на землю. Молодой человек попытался ухватиться за косяк двери, но не смог и медленно осел на землю рядом со своей винтовкой.

Либби бросилась ему на помощь. Опускаясь рядом с ним на колени, она заметила, как на белой повязке проступают красные пятна крови. Он открыл глаза. Темно-синие, такие же, как небо Айдахо перед грозой.

– Он убрался?

– Да.

– Хорошо, – с этими словами его глаза медленно закрылись.


Шесть часов спустя незнакомец снова пришел в себя.

Стоя рядом с его кроватью, Либби наконец вздохнула с облегчением.

– Привет, я рада, что вы опять в сознании.

Он устремил взгляд на ее лицо, но не произнес ни слова.

– Спасибо за то, что вы сделали. Я имею в виду, что вы остановили Бэвенса.

– Сколько времени я был без сознания? – спросил он и нахмурился, пытаясь сосредоточиться.

– С сегодняшнего утра. Около шести часов.

– Нет. Я имею в виду, всего. Сколько прошло времени с тех пор, как меня подстрелили?

– Пять дней.

Он закрыл глаза.

– Что у меня с ногой?..

– Я точно не знаю. Думаю, все будет в порядке. – Она опустилась на соседний стул, вновь мучаясь от угрызений совести. – Похоже, что заражения нет. Конечно, лучше бы вы на нее пока не ступали…

Он открыл глаза и встретился с ней взглядом.

– …Но я очень рада, что вы это сделали, – закончила она фразу, чувствуя, как трудно вдруг стало дышать.

– У меня не было выбора, – сухо сказал молодой человек. – Он мешал мне спать.

Она покачала головой, не обратив внимания на его слабую попытку пошутить.

– Я перед вами в неоплатном долгу. Особенно если учесть, что это я… особенно после того, как я… – Она так и не договорила, не зная, как закончить эту фразу.

Он долго изучал ее пристальным взглядом синих глаз и наконец сказал:

– Я так понимаю, что вы каким-то образом причастны к тому, что мои ребра и нога болят так, словно… словно их сжигает огонь.

Либби вспомнила то мгновение, когда выстрелила в него. Она ведь запросто могла убить этого человека!

– Почему? – спросил он.

– Почему? – повторила девушка, почти не слыша его, погрузившись в воспоминания.

– Почему вы стреляли в меня?

Она заставила себя сосредоточиться на его вопросе.

– Я думала, это Бэвенс.

Он вздохнул.

– Пожалуй, я вас понимаю. – Он поморщился. – На вашем месте я бы тоже выстрелил.

Не удержавшись, она улыбнулась.

Во время посещения особняка Вандерхофов, расположенного на 72-й улице в Манхэттене, Ремингтон внимательно изучил портрет Оливии Вандерхоф. Теперь ему стало совершенно ясно, что художнику не удалось уловить самого главного, что было в оригинале. На лице девушки с портрета не было и тени улыбки, в зеленых глазах не сверкали яркие искорки, плотно сжатые губы не заставляли улыбнуться в ответ.

В семнадцать лет она позировала художнику, одетая в роскошное платье из белого атласа и кружев, крупные жемчужины украшали прическу, на тонкой шейке красовался золотой медальон. Теперь ей уже исполнилось двадцать пять, она носила мужскую рубашку и, если он не ошибается, брюки. На ней не было ни жемчугов, ни медальона, ни каких других украшений.

«Что заставило тебя избрать этот суровый образ жизни?» – размышлял он.

Однако причины ее решения не имеют ровно никакого значения, напомнил он себе. Важно только то, что он отыскал пропавшую дочь Нортропа Вандерхофа. С помощью денег, полученных за обнаружение прекрасной наследницы, Ремингтон сможет выполнить то, в чем он поклялся отцу: сумеет отомстить человеку, ответственному за смерть Джефферсона Уокера.

Ремингтон заметил, что под его пристальным взглядом по лицу Оливии разлился румянец. Улыбка, которая, казалось, вот-вот превратится в смех, исчезла, девушка выпрямилась, вздернула подбородок и протянула ему руку.

– Полагаю, нам давно пора познакомиться, сэр. Меня зовут Либби Блю. Я хозяйка ранчо «Блю Спрингс».

Он взял ее руку в свою.

– Приятно познакомиться, миссис Блю. Меня зовут Ремингтон Уокер.

– Я – мисс Блю.

Он почувствовал какое-то странное облегчение. Значит, все-таки никакого мужа нет и не было.

– Что привело вас на мое ранчо, мистер Уокер?

Ремингтон умел быстро распознавать людей, что способствовало его славе удачливого детектива. Очень немногим в этой жизни удалось обмануть его. Оливия Вандерхоф явно никогда не войдет в число этих немногих. Он заметил в ее глазах умный блеск с толикой здорового чувства осторожности с некоторой примесью недоверия. Она, конечно, не поверит ему, если он скажет, что ищет работу. По его внешнему виду она, конечно же, сразу определила, что он не пастух, тут можно смело спорить на половину той суммы, которую Ремингтон собирался получить от Вандерхофа.

Он позволил себе мрачно усмехнуться.

– Я считал себя счастливчиком до тех пор, пока вы меня не подстрелили.

Ее щеки покраснели сильнее, но она не отвела взгляд.

– Правда, мисс Блю, очень проста и состоит в том, что я заблудился. Я был в столице Айдахо по делам и до возвращения домой решил посмотреть, как выглядят эти земли. У меня была карта, но, к сожалению, я решил, что могу позволить себе кое-какие безумства, например, проникнуть вглубь территории, ознакомиться с ней и вернуться назад как ни в чем не бывало. Как вы уже, вероятно, поняли, я заблудился. Но все-таки мне повезло, и я наткнулся на ваш дом, прежде чем меня постигла куда более печальная участь.

– Почему же вы не поехали по поляне, где вас можно было бы увидеть? – Ее глаза сузились. – Почему у вас в руках было ружье?

– Я принял неверное решение. Я не собирался причинить вам никакого вреда.

Ремингтон понял: она взвешивает то, что только что услышала. На какое-то мгновение он даже испугался, что она ему не поверит. Но подозрение исчезло из ее глаз. Легкая улыбка вновь коснулась уголков губ девушки.

– Вы ведь не местный, мистер Уокер? Это чувствуется по вашему акценту. Откуда вы?

– Я родился и вырос в Виргинии, мэм.

– Отлично! Советую вам вернуться туда как можно скорее, как только вы сможете продолжить свой путь. – Она со строгим видом поднялась со стула, в ее тоне чувствовалась некоторая насмешка. – Здесь, в Айдахо, мы живем по своим законам.

Ремингтон кивнул.

– Стреляете первыми? – Правой ладонью он прикоснулся к своему левому боку. – Я заметил.

Он улыбнулся, чтобы его слова не прозвучали слишком обидно.

Либби почувствовала, как учащенно забился ее пульс. Внутренний голос предупреждал ее о неведомой опасности. Она ощущала угрозу, исходящую от Уокера. Неужели она ошиблась, приняв его за безобидного путника? Быть может, он опаснее Бэвенса!

Она отошла от его кровати.

– Вы, должно быть, голодны. Чайник стоит на плите. Я принесу вам еду. Вы обязательно должны что-нибудь съесть. – Она отвернулась и торопливо покинула комнату.


«Не верь чужакам», – напомнила себе Оливия минуту спустя, доставая чашку из кухонного шкафчика.

Этого правила она неуклонно придерживалась целых шесть лет. Она не могла позволить себе забыть его – даже ради такой обезоруживающей улыбки, как у этого необыкновенного незнакомца.

Сама того не желая и безо всяких на то причин она вдруг вспомнила своего отца. Человека с царственной осанкой, седыми волосами и серыми глазами. Человека, который покупает и продает людей точно так же, как покупает и продает собственность, или корабли, или что угодно еще. Человека, для которого каждый в этом мире имеет свою цену. Даже его собственная дочь. Она должна была принести ему южную железную дорогу, о которой он мечтал так много лет, и черт с ними, с ее чувствами!

Либби закрыла глаза, прислонившись к буфету. Она не хотела думать об отце, эти мысли делали ее несчастной: ей все равно не удастся его переделать и заставить относиться к себе по-другому.