Воробышек вспыхивает как занявшийся от искры факел. Намек на ее ревность в отношении меня куда как прозрачен, и я рычу, шагнув к отцу, не веря, что он посмел сказать такое:

– Ты в своем уме, Босс? Какого черта! Следи за языком!

Но, к своему удивлению, встречаю в ответ не менее ярое и сердитое:

– Помолчи уж, орел! Нашел время с Иркой отношения выяснять! Думал бы лучше, прежде чем башкой по сторонам вертеть и расстраивать девчонку! – И уже куда сдержанней, полоснув раздраженным взглядом. – На пару слов отойдем, Женечка.

* * *

Господи, неужели я так прозрачна, что даже отец Ильи запросто раскусил меня?.. Даже страшно представить, что подумал обо мне, после его слов, сам Люков. Надеюсь, не посчитал излишне навязчивой и смешной. Слишком впечатлительной.

Магия совместного танца сотворила с нами чудо, и на бесконечно долгие несколько минут я ощущала себя такой желанной и единственной в чувственных, по-мужски смелых объятиях парня. Было так приятно чувствовать тепло его рук на своей коже, впитывать влажное дыхание, ловить ласкающий взгляд темных глаз, что я все время танца позволяла себе мечтать о невозможном.

Позволяла, но время, отведенное для Золушки, кончилось, и хрустальный шар новогоднего волшебства разбился о настигнувшую его серую завесу действительность.

Я честно старалась не смотреть на Илью с Ириной, любуясь огненным шоу и фейерверками. Старалась не думать о тех двоих, что еще недавно обменивались колкими фразами, а теперь стояли в стороне от меня, на расстоянии полушага друг от друга, и о чем-то тихо говорили. Пыталась, но тело раз за разом предавало волю, смазывая перед глазами чувством, очень похожим на ревность, фееричную картинку праздника и неизменно возвращая взгляд к красивой паре.

Я не знаю, что именно Люкову потребовалось сказать девушке, но желание в нем проснулось внезапно, едва она показалась среди гостей на балконе, и от этого его нежданного поступка сердечко вновь пребольно заныло. Запротестовало недовольно, словно у него на парня есть единоличное право.

Глупо. Как глупо, Женька. И что теперь делать?

– Отчего опечалились, Евгения? Только не говорите, что разочарованы артистами, не поверю. По-моему, замечательное представление! Чего только стоит объятый пламенем Зевс и длинноногие валькирии! Не правда ли, впечатляет?

Дмитрий Ряднов появляется рядом тоже неожиданно и на правах знакомого заботливо поправляет чуть сползший с плеча плед.

– Так и простыть недолго, на дворе первая январская ночь, – оправдывает укоряющей улыбкой свой поступок и, глядя сверху вниз, задержав на мне пальцы, дарит щедрый комплимент: – Ах, если бы вы только позволили, Женя, я бы с радостью вас украл и не вернул! Со мной такое впервые. Вы мне верите?

Ирина замечает мой интерес и нежно касается руки Люкова. Стрельнув взглядом поверх мужского плеча, поглаживает, улыбаясь, смуглые пальцы. Спина парня предельно напряжена, светлые волосы и тонкую ткань рубашки треплет залетевший на балкон ветерок… Мне отчаянно хочется почувствовать его студеную ласку и на своей коже.

– Женя?

– Ох…

– Ответьте.

Я отвлекаюсь от пары и поднимаю глаза на приятного шатена, чей взгляд горит лукавым блеском ожидания, а губы изогнуты в уверенной улыбке. Во мне нет желания разделить с господином Рядновым непринужденный флирт, каким бы симпатичным человеком он ни был и каким бы смелым взглядом на меня ни смотрел, но обижать мужчину невниманием я тоже не хочу, а потому отвечаю устало и честно:

– Верю, Дмитрий. Но не вижу в краже ничего хорошего.

– Жаль, – он возвращает мне грустную усмешку. – Если бы вы сказали «Да», я бы рискнул вас переубедить, Женя. Судя по слухам и собственным впечатлениям – эта троица стоит друг друга.

Я знаю, что он заметил мой взгляд, – сейчас возле Ильи и Ирины нарисовался Яков, и совсем не удивляюсь его замечанию. Разве что радуюсь, что в освещенных вспышками фейерверков сумерках ночи не видно моих горящих в смятении скул.

– Дима! Подойди-ка! – спасает затянувшуюся между нами паузу хозяин дома. – У нас тут с Алексеем вопрос возник, неотложной важности…

Домой. К маме, к братьям, к Таньке – куда угодно! Лишь бы оказаться как можно дальше от этого яркого, чужого праздника. Проникающего под кожу и перелицовывающего душу похлеще иглы умелой модистки. Дарующего надежду, а после бессердечно раскраивающего ее пополам. Подальше от Якова, Ирины, от всех этих нарядных, довольных и шумных людей. А главное, подальше от Люкова. От его темных и колючих, проникающих в самое сердце глаз. Во власти которых, теперь я это точно знаю, заставить меня поверить даже в чудо.

Он стоит рядом и молчит. Прямой и отстраненный. Даже не вздрогнет под ветром, как будто зимний холод ему нипочем… и вновь смотрит на меня. Я не могу этого видеть, но чувствую прожигающий взгляд каждой клеточкой кожи и невольно сжимаюсь в камень. Прячусь в защитную раковину самообладания, чтоб не рассыпаться под ним на части и малейшей эмоцией не выдать ту, что еще вчера казалась себе такой сильной. Ожегшейся, воскреснувшей, а потому закаленной. Живой и чувствующей, но способной противостоять боли.

Вчера, а уже сегодня, с такой легкостью бросившейся в огонь.

Что ж, Люков справился со своими демонами и оттолкнул Ирину. Отчаяние и обида слишком ярко отразились в глазах девушки, чтобы я не смогла этого понять. Отпустил, швырнув в объятия брата, и вернулся к той, кого назвал в этот вечер своей и кому обещал расположение. К той, что несмотря ни на что, должна сдержать лицо и поддержать. Как поддержал он сам, когда мне это было так необходимо.

И я делаю то, что должна. Как умею, и как получается. И очень удивляюсь, когда слышу от парня совсем не присущие ему слова оправдания. Короткие, но неожиданно искренние, и оттого только больней ранящие. Похожие на жалость или извинение.

Что не устоял…

Но он ведь и не должен был мне ничего. А танец – всего лишь сказка, мечта, что не обязана сбыться. Но только его пальцы касаются плеч, а темные глаза находят мои… Только уверенные слова срываются с губ – негромкие и заботливые, сказанные в кольце его рук, как мне вновь хочется верить в праздничную ночь и новогоднее чудо. В котором нет места злословным Нарьяловым, Иринам, Марго… А есть лишь место герою и глупой серенькой птичке.

– Женечка, я все понимаю: чужой дом, незнакомые люди, надоедливый хозяин. Если ты хочешь уйти, я, конечно, не стану тебя держать. Ты, девочка, сегодня и так сделала для непутевого отца куда больше, чем он мог надеяться. Я показал партнерам сына и публично признал его, а это, поверь, дорогого стоит. И все же я смею тебя просить еще об одном одолжении.

Я все еще пытаюсь справиться с волной стыда, накрывшей меня с головой после сказанных отцом Ильи обличающих слов, когда мужчина отводит меня в сторону и поворачивает к себе лицом. Аккуратно берет в руки ладони, игнорируя широкой спиной и отеческой улыбкой раздраженный взгляд сына.

– Да, Роман Сергеевич?

– В этом доме есть человек, который не видел Илью много лет и помнит совсем мальчишкой. Если ты решишь задержаться у меня в гостях еще ненадолго, думаю, старина Донг будет тебе очень благодарен за возможность увидеть друга. Прошу тебя, Женечка, не сбегай. Давай не станем его расстраивать. Ну, что тебе стоит?

В глазах мужчины просьба и надежда. И уже знакомая мне, проглядывающая сквозь теплоту глаз, властная решимость. Он не отпустит меня, потому что так решил. Как не отпустил, едва узнав, а я уступлю. Несмотря на все свои внутренние метания. Потому что не смогу объяснить, не смогу устоять под ждущим родительским взглядом. И потому, что мне действительно ничего не стоит остаться в его красивом доме еще на час.

Ничего, кроме душевного равновесия и покоя.

– Вы по-прежнему уверены, что все в моей власти? – все, что нахожу сказать.

И мужчина тут же иронически вздергивает бровь:

– А ты, конечно, сомневаешься. Ох, девочка! – грустно вздыхает, сжимая мои пальцы. – Уверен, потому и прошу. Ну, так как? – Вглядывается с надеждой в лицо. – Останешься на новогодний торт и гадания вместе с Ильей? Очень надеюсь, что не откажешь.

– Хорошо, – соглашаюсь я, уступая просьбе. Чувствуя, как для него это важно. – Останусь, Роман Сергеевич. – И наконец улыбаюсь так, как это приличествует благодарной гостье, вкусившей радости праздника и хозяйского расположения. Прогнав волнение, вскинув подбородок и на легком вздохе расправив плечи. – С радостью!

– Ну, вот и отлично! – громко всплескивает руками старший Люков и теперь спрашивает так громко, что его слышит не только Илья, но и рядом стоящие гости. – Ну, как? Согрелась под пледом, Женечка? Кажется, нам всем пора к теплу камина, столу и огням новогодней ели!

– Да, спасибо, – честно отвечаю я, разделяя улыбкой его настроение.

– А если так, то не стоит дальше прятать от глаз такую красоту! – Мужчина решительно снимает с меня плед и отбрасывает прочь, на примостившуюся у стены парчовую софу. – Женские плечи должны греть мужские руки, восхищенные взгляды и огонь. И никак иначе. И только в редких случаях дорогой мех! Не правда ли, э-э, Дима? – подзывает к себе коротким взмахом руки молодого человека.

– Истинная, Роман Сергеевич! – с готовностью отзывается на зов патрона Дмитрий Ряднов, подходит ближе и одаривает меня долгим блестящим взглядом. – Особенно такие, как у вашей гостьи.

– Верно, – щурит глаза хозяин. – Как у моей дорогой гостьи. От невнимания можно замерзнуть, но это не про нашу Евгению. Может, проводишь даму в праздничную гостиную, Дима? Такой красивой девушке полагается внимательный кавалер.

– С удовольствием! – соглашается мужчина и уверенно предлагает локоть. – Евгения, как насчет волшебных драконов и предсказаний? Час «икс» настал, Новый год начался, хозяин обещал, что будет интересно.

Он улыбается, приближается на шаг, скользит смелым взглядом вдоль низкой линии декольте, предпочитая не замечать моего смятения… но вдруг болезненно морщится и бледнеет, медленно оседая передо мной на пол под тяжестью опущенной на затылок руки.

– Не подходи к ней. Никогда. Я думал, ты меня понял.

Люков, привычно спокойный и холодный, стоит над Рядновым и смотрит отцу в глаза. Держит помощника у своих ног, игнорируя изумленные взгляды гостей.

– Илья, ты что?! Перестань! – опомнившись от удивления, бросаюсь я к парню и нахожу его напряженное запястье. Провожу пальцами по груди, закрывая спиной мужчину, очень надеясь, что он услышит меня и прекратит. – Пожалуйста, Илья, не надо!

Он слышит. Отводит взгляд от отца и находит мое лицо. Спрашивает неожиданно тихо и беззлобно:

– Старик уговорил тебя остаться, да?

И я не могу ему соврать. Тем более, когда он так близко:

– Да.

– К черту обещания, Воробышек. Мы можем уйти.

– Можем, – соглашаюсь я. – А можем остаться и узнать, что нам уготовили звезды. Никогда не слышала восточных предсказаний. Прошу тебя, Илья, он просит так мало.

– Нам? – как-то странно выдыхает Люков, и я тут же сжимаю пальцы в кулаки, убирая руки от его груди.

– Воробышек?

Но я уже нахожу в себе силы отступить от парня и непринужденно улыбнуться:

– Да, нам, Илья. Тебе и мне.

Он больше не держит помощника Ряднова, и тот встает, слегка покачиваясь, отряхивает безупречно отутюженные штанины брюк и поворачивается к Люкову. Подобравшись, одаривает обидчика злым взглядом, порывается что-то сказать, но властный голос Большого Босса и тяжелая рука на плече решительно останавливают гневный порыв молодого человека:

– Успокойся, парень. Не шали. Ты заслужил.

– Роман Сергеевич, я понимаю, что он ваш сын, но… какого черта?!

– А это тебе урок, Дима, по части определения на глаз чужих территориальных владений, – неожиданно прохладно отвечает тот. – И если ты из него ничего не вынесешь, в следующий раз для тебя он закончится куда печальнее.

Люков молчит, Ряднов тоже. Взгляд Романа Сергеевича за полуприкрытыми веками прячет изрядную толику скрытого самодовольства. Ситуация некрасивая и неловкая и, чтобы как-то успокоить оскорбленное чувство собственного достоинства мужчины, я касаюсь его локтя и прошу как можно мягче, пряча за маской вежливого участия изумление, вызванное неожиданно грубым поступком Ильи. Не находя ему объяснения и в то же время понимая, что от парня он извинений вряд ли дождется:

– Извините, Дмитрий, так нехорошо получилось! Не понимаю, что на Илью нашло? Надеюсь, это ужасное недоразумение не испортит вам общее впечатление от праздника.

Я поворачиваюсь к Люкову, надеясь найти в его глазах объяснение произошедшему, но парень уже обнимает меня за плечи и уводит прочь.

– Брось, Воробышек, – сухо замечает, скользя равнодушным взглядом по обращенным в нашу сторону любопытным лицам. – Босс прав. Он сам виноват.

Горячая ладонь вновь на моей коже, словно никогда не покидала ее. Прижимает к мужскому телу крепко и уверенно. Мне так приятно оказаться в ее власти, что я с минуту просто наслаждаюсь ощущением утраченной было близости. Говорю, старательно избегая мысли, как это тепло меня волнует, прогоняя неуместные обиды: