Морин Маккейд - Гордость и грех

– Я сам это сделаю.

Карни положил руку девушки на свою, согнутую в локте, и Ребекка вдруг ощутила приступ дежа-вю – ведь нечто подобное в ее жизни уже было. И все же реальность словно насмехалась над ее воспоминаниями. Сидящие в зале мужчины хоть и касались краев шляп в приветственном жесте, их взгляды были обращены на грудь Ребекки, и она с трудом удерживалась от желания взмахнуть руками и улететь отсюда подальше. Однако, несмотря на томные взгляды, все эти мужчины вопреки ожиданиям Ребекки вовсе не казались толпой похотливых самцов, и она немного расслабилась.

И все же она ощутила себя неуютно, когда Карни подвел ее к столу в дальнем конце зала. Ребекка узнала мужчину, тасовавшего карты. Она видела его здесь в тот день, когда пришла наниматься на работу. Она наблюдала за тем, как его красивые и весьма проворные руки с невероятной быстротой раскладывали на столе карты. Воспоминание о Бенджамине, проделывающем то же самое, на мгновение всплыло в памяти Ребекки.

– Мисс Глори Боуэн. Мистер Слейтер Форрестер, – произнес Карни.

Неспешно собрав со стола карты, Форрестер поднял голову. Его необыкновенно голубые глаза в сочетании с волосами цвета воронова крыла поражали воображение, и у Ребекки перехватило дыхание. На своем веку она повидала немало красивых мужчин, но даже Бенджамин не заставлял ее чувствовать себя так, словно корсет вдруг стал ей тесен.

– Мисс Глори, – лениво протянул мужчина.

– Слейтер – один из игроков. Это значит… – попытался объяснить Карни.

– Что он работает здесь, и большая часть его выигрыша принадлежит заведению, – закончила вместо хозяина Ребекка.

– Верно, – подтвердил Карни, явно удивленный познаниями девушки.

Ребекка опустила глаза, пожалев, что вообще раскрыла рот.

– Вы, наверное, работали в игорном доме, – заметил Форрестер, лицо которого осталось непроницаемым.

– Нет, – возразила Ребекка, но в подробности вдаваться не стала. Она испытала облегчение, когда Карни прервал неловкое молчание:

– Мисс Глори будет петь несколько вечеров в неделю.

– А вы умеете петь? – последовал вопрос.

– Слейтер! – с укоризной произнес Карни, но Форрестер лишь безразлично пожал плечами.

Ребекка хотела уже скрестить руки на груди, но потом поняла, что от этого ложбинка на груди лишь станет глубже. Она гневно взглянула на Форрестера.

– Сможете оценить завтра вечером.

– Непременно.

Достав из нагрудного кармана часы, Карни взглянул на циферблат.

– Слейтер, не мог бы ты представить мисс Глори Саймону? Мне нужно встретить фургон с продуктами.

От Ребекки не ускользнуло промелькнувшее на лице Форрестера раздражение, и она уже открыла рот, чтобы сказать, что в состоянии представиться самостоятельно, но он не дал ей такой возможности.

– С удовольствием, – ответил Слейтер Карни, не отрывая взгляда от лица Ребекки.

– Спасибо. – Карни повернулся к девушке: – Он вам поможет.

Ребекка заскрежетала зубами, едва сдержавшись, чтобы не нагрубить, в то время как хозяин заведения прошел через зал и скрылся за дверью.

Форрестер поднялся со своего места, пригладил сшитый на заказ костюм и протянул Ребекке руку. Он смотрел на девушку, и та отметила, что его взгляд остался на ее лице, не опустился ниже. Это странным образом воодушевило ее, и она взяла Форрестера под руку. От мужчины исходил чуждый завсегдатаям салуна аромат мыла и едва уловимый запах мяты.

Когда они подошли к инструменту, пианист поднялся со своего места и развернулся. Ребекке пришлось запрокинуть голову, чтобы разглядеть его, – таким он оказался высоким. Однако ее потряс вовсе не его рост, а цвет кожи. Пианист оказался негром.

Дома в Сент-Луисе Ребекка видела рабов, но никогда не имела с ними дела. У ее родителей рабов не было, хотя они никогда не высказывались против рабства.

– Мисс Глори Боуэн, позвольте представить вам Саймона Ричардса. Саймон, это новая певица, – произнес Форрестер.

Саймон широко улыбнулся, и в его глазах, скрывавшихся за линзами круглых очков, возникло приветливое выражение.

– Приятно с вами познакомиться, мисс Глори.

Ребекка попыталась улыбнуться в ответ.

– Мистер Ричардс.

– Просто Саймон. Все меня так зовут.

– Конечно.

Сдвинув брови, Форрестер произнес:

– Мне кажется, мисс Глори, вам нужно выпить, прежде чем обсуждать с Саймоном репертуар. – С этими словами он подвел Ребекку к стойке. – Принеси-ка мисс Глори стаканчик нашего фирменного.

Ребекка отстранилась.

– Я не хочу пить.

– Вам в любом случае придется это делать. – Глаза Форрестера недовольно блеснули.

Ответный взгляд Ребекки тоже нельзя было назвать дружелюбным. Мгновение спустя Данте поставил перед девушкой стакан с янтарной жидкостью.

– Пейте, – приказал Форрестер.

Ребекка хотела проигнорировать приказ, но гневный блеск глаз Слейтера остановил ее. Сжавшись в ожидании того, что жидкость обожжет горло, Ребекка с изумлением обнаружила, что в стакане слабый холодный чай. Она поставила пустой стакан, не поднимая глаз на Форрестера.

– Что-то не так? – тихо спросил он.

Ребекка не стала делать вид, будто не поняла вопроса:

– Но ведь Саймон – негр.

– Он свободный человек. И если вы хотите здесь работать, должны выказывать ему такое же уважение, как мистеру Карни и остальным.

– Включая вас?

Форрестер наклонился, и его дыхание окутало Ребекку ароматом мяты.

– Я не исключение.

– Вы не мой работодатель.

Внезапно Форрестер улыбнулся, хотя выражение его лица осталось непроницаемым.

– Верно. Но мы с Эндрю знаем друг друга целую вечность.

В голове Ребекки все перемешалось: убеждения, впитанные с молоком матери, собственная реакция на Саймона и угроза, высказанная Форрестером. Если все, что он сказал, правда, ей не следуете ним враждовать.

– Я никогда не разговаривала с чернокожими, – призналась Ребекка.

– Кроме цвета кожи, они ничем от нас не отличаются. – Форрестер выдержал паузу. – Если не можете преодолеть своих предрассудков, вам лучше поискать работу где-нибудь еще.

Ребекка мысленно поморщилась. Ей потребовалось столько усилий, чтобы получить это место. Кроме того, те салуны, что она посещала в поисках Бенджамина, были не такими чистыми, а их клиенты казались гораздо грубее.

– Решение за вами, мисс Глори, – произнес Форрестер. С этими словами он поднялся и ушел. Ребекка наблюдала в зеркале, как он вернулся к своему столу и взял в руки карты. Если бы она не знала, насколько он сердит, она ни за что не смогла бы догадаться об этом по бесстрастному выражению его лица.

– Еще стаканчик? – поинтересовался Данте, протягивая бутылку шампанского.

– Нет, спасибо.

Пожав плечами, Данте отставил бутылку в сторону. После этого он взял в руки полотенце и принялся вытирать стойку.

– Слейтер прав, – внезапно сказал он.

Умом Ребекка понимала правоту слов Данте, но не могла изменить своим привычкам.

– Там, где я родилась и выросла, негров не считают ровней.

– На востоке Миссури.

– Откуда вы знаете?

На лице Данте отразилось понимание.

– Ваш акцент, моя дорогая. Он очарователен, но выдает ваше происхождение.

Смущенная проницательностью бармена, Ребекка спросила с сарказмом в голосе:

– Что еще вы обо мне знаете?

Однако Данте, похоже, не смутил тон Ребекки.

– Вы выросли в достатке и получили прекрасное образование вкупе с идеалами и моральными устоями высшего сословия. Однако ваша неосмотрительность привела к тому, что вы потеряли деньги и семью. И оказались здесь, в «Алой подвязке».

Ребекка отвернулась, стараясь унять закипающие на глазах слезы.

– Вы наполовину правы, Данте, – хрипло произнесла она. А потом глубоко вздохнула и посмотрела на Саймона. Сможет ли она с ним работать?

– Ничто так не разрушает разум и способность к трезвым размышлениям, как страх, – процитировал Данте.

Ребекка покопалась в памяти и вспомнила:

– Эдмунд Берк.[1]

Бармен довольно улыбнулся.

– Не часто встречаешь столь образованного человека, как вы. Это как дар небес.

Не удержавшись, Ребекка рассмеялась – слишком уж преувеличенной оказалась лесть Данте, – и ее сердце немного оттаяло. Она призадумалась над словами Данте. Боялась ли она Саймона? Страх ли порождал ее предубеждение к нему?

Ребекка порывисто сжала маленькую ручку бармена.

– Спасибо, Данте.

Глубоко вдохнув, но так, чтобы не обнажить грудь больше, чем требуется, Ребекка постаралась успокоиться, а потом вернулась к Саймону. Тот сидел возле пианино и листал ноты. Ребекка заглянула поверх невероятно широких плеч и узнала песню.

– «Прощай, родимый дом». Что ж, неплохо для начала.

Развернувшись, Саймон озадаченно посмотрел на нее.

– Мисс Глори?

Ребекка заставила себя похлопать Саймона по плечу и обнаружила, что это вовсе не так страшно, как казалось. На ее губах заиграла искренняя улыбка.

– Когда-нибудь я расскажу вам свою историю, а пока нужно разобраться с репертуаром.

Если Саймон и ощутил испытываемую Ребеккой неловкость, он этого не показал. Он обращался с ней вежливо и дружелюбно, а его сочный баритон успокаивал.

– Вы поете, Саймон? – проявила любопытство Ребекка.

Негр засмеялся. Его тихий смех напомнил Ребекке гул перекатывающихся камней.

– Нет, мэм. Я раз попытался, да только моего пения даже цыплята не выдержали.

Ребекка засмеялась.

– А кто сказал, что цыплята разбираются в музыке?

– Они оказались правы, мэм. Я не умею передавать мелодию, зато могу заставить петь это пианино. – Он любовно провел своей большой рукой по деревянной поверхности.

– Надеюсь, только это между нами, что цыплята не слишком пострадают от моего пения. – Ребекка еще раз пролистала ноты. – Мистер Карни хочет, чтобы я приступила к своим обязанностям завтра вечером. Не могли бы мы немного порепетировать завтра до того, как здесь станет слишком людно?

– Завтра суббота. Стало быть, посетители начнут прибывать уже в полдень. Придется начать репетицию рано утром.

– Во сколько закроется салун?

Саймон покачал головой.

– Зависит от количества посетителей. Иногда мистер Карни закрывает заведение в полночь. А иногда двери открыты до трех-четырех часов утра.

Ребекка закусила губу и, ощутив привкус помады, поморщилась.

– Очень не хочется просить вас репетировать со мной после бессонной ночи.

– Не беспокойтесь обо мне, мисс Глори. Мне хватит и трех часов сна.

– А вот за себя я не могу поручиться, – пробормотала она, а потом спросила: – В восемь часов вас устроит?

– Буду здесь в восемь, – пообещал Саймон.

Внимание Ребекки привлекли женские голоса, и она заметила двух спускающихся по лестнице девушек. Ее лицо залил румянец, потому что в одной из них она узнала ту, из-за которой едва не случилась драка. А вот другая девушка поразила ее не меньше, чем Саймон. Пианист был черен, как уголь, а кожа девушки напоминала по цвету карамель. Ввиду того, что Ребекка стояла рядом с Саймоном и даже беседовала с ним, шока при виде смуглой женщины она не испытала.

– Она его взяла, – произнесла черноволосая женщина и направилась прямиком к Ребекке. – Эй, ты надела мое платье.

Ребекка внутренне сжалась и, опустив глаза, посмотрела на собственный наряд.

– Я была уверена, что можно надевать любое платье.

И без того темное лицо мулатки потемнело еще больше.

– Я всегда надеваю это платье. Все вокруг это знают.

Ребекка заметила стоящую в окружении мужчин Касси.

Женщина ухмылялась, а мужчины с неподдельным интересом наблюдали за происходящим и ждали продолжения. Очевидно, Касси знала, что произойдет, если новенькая наденет голубое платье.

– Простите, я не знала, – попыталась извиниться Ребекка, несмотря на гнев и унижение.

Мулатка схватила Ребекку за плечо, но Саймон тут же встал между ними.

– А ну-ка полегче, мисс Джорджия. Мисс Глори новенькая, а вы оказали ей не слишком-то теплый прием, – укорил женщину пианист.

Джорджия исподлобья посмотрела на высокого негра.

– Встал на ее сторону, да, Саймон?

– Я не вставал ни на чью сторону. Просто мисс Глори действительно не знала, что это твое платье. – Он помолчал. – Когда-то и ты была новенькой.

Джорджия немного смягчилась при звуках спокойного голоса Саймона.

– Думаю, на первый раз ее можно простить. – Она пригрозила Ребекке пальцем. – В следующий раз будь осмотрительнее.

Не в силах вымолвить ни слова, Ребекка лишь кивнула.

Касси присоединилась к девушкам и многозначительно обвела взглядом разочарованные лица мужчин, так и не дождавшихся драки.

– Давайте-ка отвлечем их напитками и танцами.