Он был помещен обратно в свою комнату. Вызвали хирурга. Рана, конечно, была не ко времени, но перелом оказался несложным и легко исправимым.

— Анна, — распорядилась леди Кэтрин, — тебе следует вернуться в свою комнату.

— Боюсь, что нет, мама, — ответила дочь. — Фредерик просил, чтобы я спала в его комнате. Для меня ведь можно принести туда небольшую кровать.

:— Какая нелепость! — воскликнула леди Кэтрин. — Ты будешь спать в своей старой комнате.

Анна поджала губы и попыталась выдержать взгляд матери.

Она первая опустила глаза. Леди Кэтрин улыбнулась.

— Вижу, теперь ты снова стала сама собой. Я не придам значения этой вспышке, Анна. А теперь иди и полежи с часок.

— Да, мама.

Анна прокралась в свою комнату и обнаружила, что комнату уже приготовили для нее. Она, не раздеваясь, легла поверх покрывала, намереваясь серьезно все обдумать, но очень быстро погрузилась в сон. Приблизительно через час она проснулась и поспешила в комнату Рирдона.

Зрелище ее отважного господина, лежащего на спине, бледного и немощного, с понурыми от боли глазами, переполнило все ее существо раскаянием в собственной трусости.

— Ох, Фредерик, дорогой, мама не позволит мне спать здесь, а мне так хочется быть подле вас.

— Не беда, воробышек. Я бесполезен для тебя с такой вот больной ногой.

— Фредерик, я думала, что я могла бы быть вам полезна. Я думала, что вам бы хотелось, чтобы я осталась здесь.

— Я бы и хотел этого, но что можно сейчас сделать? Я скоро бы уладил вопрос, если бы был в норме.

Его непоколебимый тон заставил ее задрожать.

— Тебе холодно, крошка? Тогда садись рядом со мной. Боже праведный, да ты весишь не больше перышка. — Она почувствовала движение его мускулов под тканью ночной рубашки. Фредерик прижал ее к себе и поцеловал, но совсем иначе, чем раньше. Анна могла чувствовать его руку, сжимавшую ее в том месте, где колотилось ее сердце. Она не могла понять, боится она или желает, чтобы он позволил себе чуть больше.

— Чем они меня опоили, Анна? — застонал Фредерик.

— Настойкой опия.

В дверь резко постучали, и она открылась настолько быстро, что Анна успела только принять чопорный вид, оставаясь сидеть на кровати мужа. Леди Кэтрин прошагала внутрь в сопровождении леди Рирдон. Анна соскользнула с кровати им навстречу. Рирдон прищурился, стараясь сфокусироваться на вошедших, и различил свирепую старушенцию, свою тещу, впивающуюся взглядом в его крошку.

— Иди в свою комнату, Анна, — велела мать. Анну лихорадило от чувства, которому она не знала названия. Она с трудом дышала.

— Я уйду, если мой муж попросит меня об этом! — воскликнула она.

Уже давно глаза ее матери не были такими обжигающе-холодными, когда она смотрела на дочь. Кровь пульсировала в ушах, в груди все кипело. Только одно могло спасти Анну: ей надо было броситься на колени и слезно просить у матери прощения. Плакать, унижаться и сжимать подол ее платья.

Но… на самом дне ее страха возникало какое-то совсем новое чувство.

— Моя дорогая Анна… — Леди Рирдон собиралась призвать девушку к благоразумию.

— Она остается, — невнятно связывая звуки в слова, произнес Рирдон. — Вы обе, слышите меня!

Анна выпрямилась. Ее глаза подергивались, когда она опять попыталась выдержать материнский взгляд.

Словно сосульки в морозной ночи, страшные слова сорвались с губ ее милости:

— Анна, я крайне сердита.

Анна спрятала трясущиеся от страха руки за спину, но у нее дрожали губы, и она не сомневалась, что это видели все.

И тогда чувство, настолько глубоко захороненное на протяжении двадцати трех лет, что она едва ли вообще догадывалась о его существовании, горячей волной прокатилось по ее телу. Этим чувством был гнев. Он клокотал изнутри, закладывал уши, стучал в голове.

— Мне все равно!

С застывшей на лице маской ненависти леди Кэтрин метнулась из комнаты.

— Ты мужественная малютка, любовь моя, — пробормотал Рирдон.

— Вы пара олухов! — прошипела его мать и поспешила за хозяйкой дома.

— Поцелуй меня, Анна, — пробормотал новобрачный и впал в обморочное состояние.

Позже камердинер Рирдона привел сиделку, нанятую для ухода за больным. Пациент был в глубоком сне, а рядом крепко спала Анна, уткнув заплаканное лицо в его подушку. Когда сиделка начала поднимать ее своими мясистыми ручищами, новобрачная зашевелилась и цепко ухватилась рукой за ночную рубашку Фредерика.

— Лучше позвоните ее горничной, мистер Лартон. Бедняжка. — Вдвоем женщины переодели Анну в ночную рубашку и, уложив рядом с ее мужем, бережно укрыли одеялом.

— Никогда раньше не караулила новобрачных в ночь после их свадьбы! — хихикнула сиделка. — Если его милость проснется и станет игривым, я стукну его по голове.

— Едва ли вам это понадобится.

— Впрочем, с ним не так-то трудно и совладать. — Сиделка хитро фыркнула.

— Я останусь спать здесь сегодня ночью на случай, если понадоблюсь мисс… графине, — нахмурившись, надменно осадила горничная неподобающе вольный тон сиделки. — Я лягу на диване.

— Как вам будет угодно, дорогуша. Мне диван не нужен, меня наняли дежурить подле больного.

Анна и Фредерик проспали эту ночь в объятиях друг друга. Зажав руками уши, горничная беспокойно металась по жесткому дивану, под музыкальное сопровождение храпа сиделки, блаженствующей в кресле.

День сменил другой, но в Розингсе ни одна из сторон не изменила своей решимости. Никак не могла величавая леди Рирдон предсказать такой поворот событий.

— Мой дорогой Фредерик, — упрашивала она сына, — умоляю тебя, умерь свой пыл мыслью о состоянии леди Кэтрин.

— Мама, в жизни мужчины бывают такие моменты, когда он обязан бесстрашно встать на защиту правого дела и не искать при этом чье-то расположение.

— Я не вижу, чтобы ты сейчас мог стоять, Фредерик. Боюсь, ты еще пожалеешь о своей глупости.

— Это пойдет на пользу старушке, мама, если она поймет, что не может всегда и всем навязывать свою волю. Вот увидишь, это не будет иметь никаких катастрофических последствий.

— Пока я вижу только одно: не прошло и двух дней твоей женатой жизни, как ты совсем забыл о цели своей женитьбы.

— Что ж, но леди Кэтрин не будет управлять мною… I и Анной.

В этом-то и крылась основная проблема. Никогда прежде вдовствующая графиня не сталкивалась с неуправляемостью сына. Восхищение Фредерика женой не поддавалось разумному объяснению. После того, как он впервые встретился с Анной, он стенал и охал, что мужчину нельзя заставлять жениться на подобном существе, и только ткнув сыну под нос кипу закладных бумаг, ей удалось уговорить его отнестись к этому браку как к неотложной необходимости. А теперь ее сын только и делал, что, как флюгер, поворачивал свой длинный и большой нос вслед за своей крохой женой.

Отношения между новой графиней и ее матерью были крайне напряженными. Анна дрожала в ожидании каждой встречи, но при поддержке мужа укрепляла волю и вела себя с холодным почтением, но не больше. 1 Лорд Мэддерсфилд согласился с леди Кэтрин, что Анна вела себя возмутительно, и пообещал сестре сделать все возможное для блага семьи. Он поговорил с племянницей наедине, и в ходе этой беседы объяснил ей, что ему нравятся женщины с характером, и заверил Анну, что никогда она не нравилась ему так, как теперь. И если племянница прогнется сейчас, после того как уже скинула свой хомут, ее мать подомнет ее вместе с ее мужем раз и навсегда.

Он вернулся в гостиную и сокрушенно пожал плечами.

— Я приложил все усилия, дабы убедить ее разумными доводами, сестра, но сейчас она, похоже, совсем не считается с мудростью старших.

Мистер Коллинз помчался в Розингс наутро после свадьбы, чтобы справиться о здоровье пострадавшего. Леди Кэтрин настолько кипела от гнева, что готова была поделиться случившимся даже с ним.

— Вы правы, — согласился он. — Граф, кажется, проявил неосмотрительность, настояв, чтобы жена спала там. Повернувшись, она могла по неосторожности задеть ночью поврежденную ногу.

— Какое мне дело до его поврежденной ноги? — завопила ее милость. — Мне наплевать на его ногу. Моя дочь и мой зять обращались со мной с преступной непочтительностью, вот это меня действительно волнует, и очень.

— Возможно, имеется какое-нибудь объяснение их небрежения своим долгом по отношению к вашей милости, к которой они обязаны испытывать предельную благодарность и уважение, — сказал Коллинз.

— Вы думаете, может иметься рациональное объяснение их поведению и можно заставить их принести мне извинения?

— Когда они поймут, что потеряли, упав в глазах вашей милости, и к тому же по своей собственной вине, их переполнит раскаяние… нет, скорее даже отчаяние.

— Вы, мистер Коллинз, как раз тот человек, который и объяснит им их вину.

— Я, ваша милость? Премного польщен вашим доверием, но я не могу тешить себя мыслью, что я в силах повлиять на отношения тех, кто намного выше по положению, чем моя собственная скромная персона.

Он вытер лоб.

— Все ваши доводы несущественны, мистер Коллинз. Позвоните в звонок. Графиня согласилась прослушать лекцию о дочернем долге, затем задала некоторые серьезные вопросы о супружеском долге, которые несколько отвлекли пастора от основной линии его воспитательной беседы. По правде говоря, за последующие несколько дней мистер Коллинз столько раз переходил из одного стана в другой, что стал походить на маятник часов.

Полковник Фицуильям умолял Анну подумать о возрасте ее матери и о предстоящей разлуке с ней.

Ну что стоило Анне извиниться, даже если ее мать и была не права? Кому стало бы от этого хуже? Как бы там ни было, он испытывал сострадание к своей тетушке, какой бы старой тираншей она ни была. Он ощущал то, чего другие, казалось, не видели или не хотели видеть, — боль, прятавшуюся за ее гневом; и он боялся, что она останется в одиночестве в свои престарелые годы.

— Дорогой Генри, — сказала леди Кэтрин. — Ты единственный из родственников, кто не предал меня, Неужели ты тоже покинешь меня?

— Вы же знаете, что я не оставлю вас, но, моя дорогая тетушка, Анна была хорошей и послушной дочерью для вас всю свою жизнь. Я убежден, что она очень хочет получить ваше прощение. Одно нежное слово — и все будет так, как прежде.

— Никогда уже ничего не будет, как прежде, но я готова простить ее, когда она признает свою ошибку. Я всегда славилась своим христианским милосердием.

Леди Кэтрин не получила возможности продемонстрировать свое христианское милосердие, поскольку считала, что нераскаявшаяся дочь не должна быть прощена. Анна все же согласилась сказать матери, что ей жаль, если та чувствовала себя оскорбленной, но она не стала говорить, что не признает вопиющим преступлением сон в кровати своего мужа в их свадебную ночь.

Она последовала методу Коллинза так, как она понимала его; она была почтительна к матери, но с некоторой новой для нее, словно подспудно появившейся уверенностью в себе. Леди Кэтрин видела в ее кротости только игру.

Спустя две недели после свадьбы леди Кэтрин послала за своими поверенными. По смерти леди Кэтрин ее дочь Анна должна была получить ценные бумаги и собственность, составляющую менее трети от всего состояния ее матери. Будущим наследником дома и поместья Розингс, со всеми арендными платежами от ферм и коттеджей, неоспоримо назначался любимый племянник ее милости Генри Фицуильям. Настоятельный совет ее поверенных не предпринимать столь решительного и бесповоротного шага остался неуслышанным.

Оскорбленная мать молодого мужа влетела в комнату больного, где Анна и Фредерик с трепетом ожидали ее появления.

— Я предупреждала тебя, Фредерик, с самого начала предупреждала. Почему ты подписал брачный контракт, не оговорив наследство Анны?

— Не знаю, мама. Она впилась в меня таким взглядом!

— Я умоляла тебя умерить свое легкомыслие и проявить осмотрительность, хотя я никогда не могла вообразить столь бедственного для нас результата твоего поведения!

— Честь джентльмена, мама, все-таки… гм, есть честь джентльмена.

— Ты заплатил за свою честь слишком дорогую цену. Нам остается лишь примириться с ситуацией и постараться найти выход из нашего нынешнего положения. И не надо пугаться, Анна.

— Вы очень добры, графиня.

— Доброй я всегда старалась быть, но теперь графиня ты, моя милая. Я послала за врачом, чтобы он назначил нам самую раннюю из возможных дату нашего отъезда. — С этими словами она покинула комнату.

Тишина сгустилась вокруг этих двоих. Рирдон погрузился в раздумье и изредка вздыхал. Несомненно, приданого Анны хватит на избавление его домов в Суррее и Лондоне от заклада. Соответственно, его доходы пойдут на смену обстановки и ремонт Камберуэлла, что давно пора было завершить. И все же потеря Розингса была прискорбным фактом. Он снова вздохнул. Глаза Анны обожгла резкая боль, и горючие слезы полились по ее щекам. Она не удержалась от негромких рыданий.