Затем Элизабет танцевала с одним из офицеров и улучшила свое настроение разговором о Викхеме, из которого узнала, что он был всеобщим любимцем. После этого она вернулась к Шарлотте Лукас, и как раз была занята разговором с ней, когда к ней внезапно обратился мистер Дарси. Застигнута врасплох его предложением потанцевать с ним, когда танцы начнутся снова, Элизабет не заметила, как ответила согласием. Он немедленно ушел, ей же не осталось ничего, кроме упреков в свой адрес из-за отсутствия здравого смысла и решимости. Шарлотта пыталась успокоить ее:

– Не беспокойся! Вот увидишь – он очень приятный.

– Боже упаси! Именно этого я больше всего и боюсь! Представь себе: признать приятным того, кого тебе хочется ненавидеть! Не надо желать мне такой неприятности.

Однако когда танцы возобновились и Дарси, приблизившись к Элизабет, пригласил ее, Шарлотта не удержалась и шепотом посоветовала ей не быть дурой и не позволять своей симпатии к Викхему портить отношения с человеком, в сто раз его почтеннее. Элизабет ничего не ответила и заняла свое место среди танцующих, крайне удивлена той легкостью, с которой она поверила, что танцевать с мистером Дарси – это большая честь; у окружающих при этом был не менее удивленный вид. Некоторое время они двигались молча; Элизабет начало казаться, что их молчание так и будет продолжаться в течение двух танцев, поэтому она решила не нарушать его. Но вскоре она подумала, что если она заставит своего партнера заговорить, это станет для него большим наказанием, и поэтому сделала какое-то беглое замечание относительно танцев. Он же снова промолчал. После некоторой паузы Элизабет обратилась к нему снова:

– Теперь ваша очередь что-то сказать, мистер Дарси. Я уже сделала замечание относительно танцев, и теперь вам надо сделать какое-то замечание по поводу размеров комнаты или количества пар.

Он улыбнулся и заверил ее, что скажет все, что она пожелает.

– Вот и прекрасно. Этого ответа пока хватит. Возможно, я постепенно сделаю вывод, что частные балы намного приятнее тех, которые устраиваются на общественных началах. Но пока давайте помолчим.

– Значит, когда вы танцуете, то разговариваете, придерживаясь определенных правил?

– Да, иногда. Надо же хоть о чем-то говорить. Было бы странным не сказать ни слова все полчаса. Однако для удобства некоторых разговор надо вести таким образом, чтобы собеседник не перенапрягался и говорил как можно меньше.

– В этом случае вы руководствуетесь собственными чувствами или считаете, что радуете мои?

– И то, и другое, – ответила Элизабет игриво, – потому что всегда видела сильное сходство между способами нашего мышления. У нас обоих нелюдимый, неразговорчивый характер. Мы не любим говорить, разве что кроме тех случаев, когда собираемся сказать что-то такое, что ошарашит всех присутствующих и поговоркой останется в памяти грядущих поколений.

– Что-то это не очень похоже на ваш собственный характер, – сказал Дарси. – Насколько это похоже на характер мой – судить не берусь. Лично вы, наверное, думаете, что нарисовали достоверный портрет, не так ли?

– Я не могу судить о собственных способностях.

Дарси ничего не ответил, и они молчали, пока не начался второй танец. Тогда он спросил, часто ли она с сестрами ходит в Меритон. Элизабет ответила утвердительно и, не в состоянии преодолеть соблазн, добавила:

– Когда вы недавно встретили нас там, мы как раз знакомились с одним молодым человеком.

Эффект от сказанного был мгновенным. Лицо Дарси приобрело еще более напыщенный вид, но он не сказал ни слова; Элизабет же, упрекая себя за собственную несдержанность, поняла, что этот разговор лучше не продолжать. Наконец Дарси сдержанно заговорил:

– Мистер Викхем, к счастью, наделен столь приятными манерами, что легко находит себе друзей. Сможет ли он так же легко обеспечить продолжительность их дружеских чувств – это уже другое дело.

– Ему не повезло потерять друга именно в вашем лице, – с нажимом ответила Элизабет, – к тому же таким образом, что от последствий этой потери он будет страдать всю жизнь.

В ответ Дарси только промолчал; было видно, что он хочет сменить тему. В этот момент возле них появился Уильям Лукас. Он пытался пройти через ряд танцующих пар на другую сторону комнаты, но, увидев мистера Дарси, остановился и очень вежливо поклонился, отдавая должное его умению танцевать, а также его партнерше.

– Милостивый государь, я получил необыкновенное удовольствие. Нечасто приходится видеть, чтобы человек так хорошо танцевал. Сразу видно, что вы принадлежите к высоким кругам общества. Однако должен сказать, что у вас прекрасная партнерша, за которую не приходится краснеть. Надеюсь, что еще не раз буду иметь удовольствие наблюдать за тем, как вы танцуете, особенно тогда, когда произойдет одно приятное и желанное событие (при этом Уильям красноречиво посмотрел на ее сестру и мистера Бингли). Поздравления поплывут рекой! Но, мистер Дарси, умоляю вас, не позволяйте мне мешать вам. Вы же не будете благодарить за то, что я отвлекаю вас от увлекательной беседы с молодой особой, в чьих искрящихся глазах я тоже вижу упрек.

Дарси вряд ли услышал последнюю часть этого обращения, но видно было, что намек сэра Уильяма относительно его приятеля произвел на него сильное впечатление, и он с серьезным видом посмотрел в сторону Бингли и Джейн, которые танцевали вместе. Однако он быстро пришел в себя и сказал, обращаясь к своей партнерше:

– Я забыл, о чем мы говорили, потому что Уильям перебил нас.

– Кажется, мы не разговаривали вообще. Для своего вмешательства Уильям вряд ли нашел бы в этом зале двух других людей, которые должны сказать друг другу меньше, чем мы с вами. Мы уже пытались поговорить на две или три темы, но безуспешно, поэтому я не представляю, о чем мы будем говорить дальше.

– А как вы относитесь к книгам? – с улыбкой спросил Дарси.

– К книгам? Ой, не надо об этом. Я уверена, что книги мы читаем совершенно разные и чувствуем при этом совершенно по-разному.

– Жаль, что вы так считаете; но раз так, то у нас, по крайней мере, будет достаточно тем для разговоров: мы сможем сравнить наши расходящиеся мнения.

– Нет-нет, я не могу говорить о книгах во время бала, потому что мои мысли все время заняты чем-то другим.

– В таких случаях вы всегда волнуетесь из-за того, что происходит именно в этот момент, не так ли? – спросил Дарси с выражением сомнения на лице.

– Да, всегда, – машинально ответила Элизабет, потому что мысли ее полетели куда-то далеко, а когда они вскоре вернулись к ней, она неожиданно воскликнула: – Помню, как когда-то вы, мистер Дарси, сказали, что почти никогда и никому ничего не прощаете и если у вас уже сложилось негативное отношение, то ничто не заставит вас его изменить. Надеюсь, такое отношение вы формируете с надлежащей осторожностью?

– Да, – уверенно ответил Дарси.

– И никогда не позволяете предвзятости ослеплять вас?

– Надеюсь, что никогда.

– Для тех, кто никогда не меняет свое мнение, очень важно, чтобы первое суждение было правильным.

– Куда это вы клоните, позвольте спросить?

– Никуда. Я просто хочу больше узнать о вашем характере, – ответила она, стараясь не выглядеть серьезной. – Я хочу его понять.

– Ну и как – успешно?

Элизабет покачала головой.

– Пока я не продвинулась ни на шаг. Я слышу о вас настолько разные мнения, что это меня просто поражает.

– Я с готовностью поверю, – сказал Дарси серьезным тоном, – что мнения относительно моей персоны действительно могут сильно отличаться; и я хотел бы, мисс Беннет, чтобы вы пока не спешили определять мой характер, поскольку есть основания опасаться, что мое настоящее поведение может не удовлетворить одно из этих мнений.

– Но если я не создам ваш портрет сейчас, то другая возможность у меня может больше никогда не появиться.

– Я никоим образом не лишу вас такого удовольствия, – холодно ответил Дарси.

Элизабет не сказала больше ничего; потанцевав еще некоторое время, они молча разошлись. Каждый из них чувствовал недовольство, хотя и в разной степени, потому что в душе Дарси питал к ней весьма сильную симпатию, которая вскоре обеспечила ей прощение, а весь его гнев направила против другого человека.

Не успели они разойтись, как в Элизабет подошла мисс Бингли и с выражением напускного возмущения на лице обратилась к ней следующим образом:

– Так значит, мисс Элиза, насколько мне известно, вы в восторге от Джорджа Викхема? Со мной о нем говорила ваша сестра и задала при этом множество вопросов, поэтому должна вам сказать, что этот молодой человек во время разговора с вами забыл кое о чем рассказать, а именно о том, что он является сыном старого Викхема, дворецкого в имении покойного мистера Дарси. Как ваша подруга, хочу, однако, посоветовать вам не принимать за чистую монету все его утверждения; потому что его рассказы о плохом отношении к нему мистера Дарси – это сплошная ложь. Напротив, тот всегда был к нему очень добр, несмотря на то, что Джордж Викхем обращался с мистером Дарси просто позорным образом. Я не знаю всех подробностей, но мне очень хорошо известно: не вина мистера Дарси в том, что он на дух не переносит даже имени Джорджа Викхема, и, хотя мой брат просто не мог не включить его в список приглашенных офицеров, мистер Дарси был чрезвычайно рад, узнав, что тот решил отстраниться. И вообще – его приезд в наши края был неслыханным нахальством, не представляю, как он смог на такое решиться. Мне очень жаль, мисс Элиза, что вам пришлось узнать о грехах вашего любимца, но чего еще можно ожидать от человека с таким происхождением!

– Вы говорите так, будто именно его происхождение уже является грехом, – сердито ответила Элизабет, – потому что вы обвинили его только в том, что он является сыном дворецкого мистера Дарси, а об этом, смею вам сказать, он сам мне рассказал.

– Простите, – пренебрежительно хмыкнула мисс Бингли, отворачиваясь от нее. – Прошу прощения за то, что вмешалась. Я хотела как лучше.

«Нахалка! – подумала Элизабет. – Ты сильно ошибаешься, если думаешь, что это жалкое нападение произведет на меня какое-то впечатление. Я не вижу в этой попытке ничего, кроме твоего упрямого нежелания знать правду и злобности со стороны мистера Дарси». – Потом Элизабет принялась искать свою старшую сестру, которая расспрашивала у мистера Бингли об этом же человеке. Джейн встретила ее мягкой улыбкой, сияя от счастья, что свидетельствовало о ее полной удовлетворенности событиями этого вечера. Элизабет мгновенно прочитала на ее лице все эмоции, и в этот момент сочувствие к Викхему, гнев к его недругам и все остальное потеряло свою значимость и потускнело в свете надежды на то, что вскоре ее сестра счастливо выйдет замуж.

– Расскажи мне, – сказала она с улыбкой, такой же мягкой, как и у Джейн, – что ты узнала о мистере Викхеме. Но, возможно, ты была слишком приятно увлечена общением с мистером Бингли, чтобы думать о ком-то еще… Если так – тогда извини.

– Нет, – ответила Джейн, – я о нем не забыла, хотя боюсь, что ничего хорошего тебе не скажу. Полностью этой истории мистер Бингли не знает, как не знает он и всех обстоятельств, приведших к оскорблению мистера Дарси. Но он ручается за достойное поведение, честь и благородство своего друга и полностью убежден, что мистер Дарси уделял мистеру Викхему гораздо больше внимания, нежели тот заслуживал. Мне неприятно об этом говорить, но, судя по рассказу мистера Бингли и его сестры, мистер Викхем вовсе не является достойным уважения молодым человеком. Боюсь, что он вел себя крайне неразумно и поэтому потерял уважение мистера Дарси.

– А сам мистер Бингли знает мистера Викхема?

– Нет, никогда раньше он его не видел, пока не встретил тогда утром в Меритоне.

– Значит, свое впечатление о нем он получил от мистера Дарси. Я полностью довольна услышанным. А что он рассказывал о приходе?

– Он не помнит точно всех подробностей, хотя неоднократно слышал о них от мистера Дарси; однако, по его мнению, мистер Викхем мог претендовать на место приходского священника только при определенных условиях, указанных в завещании.

– Я нисколько не сомневаюсь в искренности мистера Бингли, – с горячностью сказала Элизабет, – но извини, меня не убедят одни лишь слова. Так, мистер Бингли удачно оправдал своего приятеля, но поскольку с некоторыми моментами этой истории он незнаком, а о других узнал от своего друга, то я позволю себе остаться при том же мнении о мистере Викхеме и о мистере Дарси, что и раньше.

Затем она перешла к более приятной для них обоих теме, по поводу которой разногласий между ними быть не могло. Элизабет с удовольствием выслушала рассказ Джейн о тех радостные, хотя и скромных надеждах, которые у нее были относительно Бингли, а потом сказала все, что могла, чтобы эти надежды усилить. Когда к ним присоединился мистер Бингли, Элизабет пошла к мисс Лукас, на чьи расспросы о ее последнем кавалере она едва успела ответить, как к ним подошел мистер Коллинз и очень взволнованно сообщил о том, что ему повезло сделать очень важное открытие.