Джаз никогда не думала, что режиссер должен определять и ставить даже самые незначительные передвижения по сцене. Глядя на лицедействующего Брайена, нельзя было не подивиться, как это актеры не сбивают друг друга во время спектакля.

Один раз во время репетиции их совместной сценки Брайен встал как столб рядом с Джаз и, уставившись в публику (состоявшую из Гарри и еще нескольких актеров, которые ждали своего выхода в этом же эпизоде), произнес длинный монолог, обращенный к партнерше, ни разу даже не взглянув в ее сторону. Джаз во время этой речи сначала в недоумении взирала на Брайена, а затем, переведя взгляд на Гарри, чуть слышно спросила:

— Это он со мной говорит?

В зале начались смешки, но Гарри было не до смеха. Он прервал бедного Брайена в самой середине его текста и презрительно спросил:

— Брайен, что ты делаешь?

Тот застыл.

— Я… я…

— Лиззи стоит рядом с тобой.

Гарри говорил с актером, словно с дрессированным шимпанзе. Брайен повернулся к Джаз и посмотрел на нее невидящим взглядом. Она улыбнулась партнеру и приветливо помахала рукой. Брайен не реагировал.

«Боже, какие все тоскливые, — подумала она. — Я-то надеялась, здесь будет весело».

— На шаг вправо, Брайен, — в голосе Гарри слышалась с трудом сдерживаемая ярость.

Бедный Питерс был охвачен таким ужасом, что сделал шаг влево, тем самым полностью загородив собой Джаз. Она захихикала и из-за спины Брайена помахала рукой Гарри.

Но тот ее шутку не оценил.

— Я сказал вправо! — проревел он. Брайен отпрыгнул вправо, открывая публике сияющую Джаз.

— Всем привет! — сказала она. — А кто это выключил свет?

Джасмин просто наслаждалась происходящим.

В конце концов, после того как Гарри зачитал Брайену все ремарки из книги, в которых говорилось, где, как и когда тот должен двигаться в этой сцене (все бесполезно), он велел актеру просто стоять неподвижно. Гарри понял, что ни на что другое Дарси все равно не способен.

С другой стороны, наблюдать, как репетирует Джек Хейз, было одно удовольствие. Его движения, голос, выражение лица — все говорило о том, что перед Джаз истинный Бингли. Он включался в сцену мгновенно. Мог повторять одну и ту же строчку сотни раз, не выказывая при этом ни нетерпения, ни усталости. И каждый раз, когда Гарри подкидывал ему новую идею, предлагал новую позу во время сцены, Джек принимал это с искренней благодарностью. Джасмин вынуждена была признать, что Гарри Ноубл знал свое дело. Легкое изменение голоса или незначительный поворот корпуса, которые он просил Джека сделать, коренным образом меняли весь образ, придавая большую глубину даже самым простым словам. Она начала понимать, что Гарри имел в виду, говоря о «честности» актера. Казалось, что Джек вовсе и не играет, а слова сами естественно изливаются из его души. Джаз поражало, почему Джек до сих пор не широко известен публике. Как-то она сказала об этом Саре. Они сидели рядом на сцене и ждали, когда Гарри закончит эпизод с Брайеном и Джеком.

— Да, он просто гениален, — ответила Сара хорошо поставленным шепотом. — Знаешь, это у нас наследственное, — добавила она с легкой усмешкой, которая совсем не шла ей, и с выражением некоторой рассеянности, которая как раз очень была ей к лицу. — К своему изумлению, Джаз узнала, что они брат и сестра. — Но Джеку не хватает той энергии, которая есть у Гарри, — вздохнула Сара. — Это трагедия. Потому-то он никогда не станет великим, как Гарри. Они вместе учились в Академии.

И тут она села на своего излюбленного конька:

— Именно там мы и познакомились с Гарри. Я тогда еще училась в колледже, но эта встреча определила все мое будущее. Я решила стать актрисой.

Джаз было понятно, что встреча с Гарри определила не только ее будущую карьеру, но и кое-что еще. На ее взгляд, из них вышла бы отличная парочка.

— Они как кровные братья, — продолжала Сара. — Джек жизнь готов отдать за Гарри. А Гарри во всем ему учитель и наставник.

Джаз нашла определение кровного братства, данное Сарой, весьма любопытным.

Однако, вероятно, самым симпатичным в Джеке оказалось то, что он по уши был влюблен в ее сестру. При малейшей возможности во время репетиций он усаживался рядом с Джорджией, и оба принимались болтать, не замечая никого вокруг. Честно говоря, Джаз думала, что, возможно, роли влюбленных, которые они играли, способствовали их взаимной симпатии, но в любом случае смотреть на парочку было увлекательно. Джаз вообще нравилось наблюдать, как между людьми возникает любовное влечение, но когда это происходило между ее сестрой и человеком, который был симпатичен самой Джасмин, она просто млела от удовольствия. Каждый раз, когда Джек смотрел на Джорджию, его глаза сверкали так, будто в них вставлены крохотные лампочки. Джаз заметила, что стоило Джорджии на минуту отвернуться и он лишался возможности лицезреть ее лицо, взгляд бедняги тут же потухал, и он от растерянности начинал покашливать. Но вот Джорджия снова взглянула на него, и глаза его тут же загораются и рот растягивается в широкой улыбке. Время от времени Джек касался ее руки или спины, и она подкупающе ласково улыбалась ему, однако не всегда, чтобы он не слишком задавался. А затем слегка наклонялась к нему или просто склоняла головку, и тогда чуть приоткрывалась линия ее груди, и Джек, стараясь не опускать взгляда на ее шелковистую, загорелую кожу, с некоторым усилием удерживал свое внимание на ее лице. Иногда Джорджия резким движением откидывала волосы назад или смотрела в пол, чтобы он мог на секунду перевести взгляд. «Она прекрасно владеет искусством жестов», — изумленно открыла для себя Джаз, с трудом сдерживаясь, чтобы не зааплодировать сестре.

— Джаз, это он, — сказала Джорджия, когда они подъехали к дому Джаз после репетиции номер три. — Я наконец встретила мистера Любовь. Я всегда искала такого мужчину, как Джек. Ты заметила, какие у него белые зубы, когда он улыбается? Я уверена, что он будет знаменитым.

— Гм-м-м-м, — недвусмысленно произнесла Джаз. — А как насчет мистера Мускула?

Джорджия промолчала. Джаз не хотелось, чтобы сестра уезжала, так и не приняв решения.

— Ты что, будешь делать вид, что его не существует вообще? Или сделаешь доброе дело и выйдешь за него замуж?

— А вдруг Джек меня бросит?

— Не будь собакой на сене. Подумай и о тех, кто влачит счастливое одинокое существование.

— Ну, что касается тебя, одинокое существование тебе не грозит. Я видела, какими глазами на тебя смотрит Уиллс.

Джаз была ошарашена. Ей безусловно больше нравились репетиции с участием Уиллса. Но это не имело никакого отношения к флирту, просто у них было много общего. Например, они оба презирали Гарри. Казалось, они были в этом одиноки. Такое чувство, что остальные не понимали, что он безнаказанно хамит всем, только потому что так чертовски знаменит. Да, он хороший режиссер, хотя Джаз плохо разбиралась в режиссуре. Но она прекрасно разбиралась в людях, а Гарри Ноубл был просто большой дрянью. И, по мнению Джаз, ничто его не оправдывало. Ни «Оскар». Ни Династия. Ни Адонис.

И затем, во время репетиции номер четыре, у нее состоялся интереснейший разговор с Уиллсом об истинном лице Гарри Ноубла, которого никто не замечал.

Разговор этот произошел во время перерыва, когда они вместе пили кофе. Утро выдалось очень тяжелым. Гарри пытался втолковать Брайену, что тот в первой сцене должен быть более надменным. Джаз была просто возмущена тем, как грубо он обращался с актерами. У нее даже появилась жалость к противному критику.

— Ради Бога, Брайен! — орал Гарри, хватаясь за голову. — Ты же несказанно богат, невероятно красив! Ты же фантастически завидный жених! А не какой-нибудь убогий сельский учитель!

Брайен стал пунцовым от смущения.

— Ради всего святого, ну, выпрямись ты! — И Гарри что есть силы хлопнул его по спине и чуть дал в живот. — Дарси и в голову прийти не может, что он в чем-то неправ. Он груб, надменен и высокомерен. Взгляни на меня.

Джаз и Уиллс обменялись красноречивыми взглядами, и Джаз с удивлением осознала, что она испытала особый прилив радости от того, что Уиллс понял намек и разделяет ее мнение о Гарри. Их режиссеру и в голову не приходило, что он обладал всеми самыми худшими качествами Дарси. Но в отличие от остальных, только они с Уиллсом оказались столь проницательны, чтобы за славой и деньгами Ноубла разглядеть истинное его лицо.

Она была просто потрясена, когда Гарри грубо отодвинул Брайена в сторону и занял его место. И вдруг в одно мгновение он превратился в Дарси. Ноубл расправил грудь, чуть изменил выражение лица, и вот уже весь вид его демонстрировал полное презрение к окружающим. Перевоплощение было невероятным — Джаз не могла не признать. Как же Гарри не видит, что он сам идеально подходит для этой роли?

Когда Гарри медленно обводил комнату взглядом, каждая пора его кожи источала презрение, а свои беглые замечания он бросал с легким акцентом, говорящим о его принадлежности к высшему классу. Это был, как сказал бы Гилберт, живой, полнокровный Фитцуильям Дарси.

— Какие они все ужасные (Джаз и не подозревала, что слово «ужасный» такое емкое). Они так вульгарно одеты и у них скверные манеры. Приеду домой и первым делом попрошу Брауна приготовить мне ванну. (Все засмеялись).

Гарри посмотрел на Джаз, которая сидела там, где и полагалось Лиззи, то есть у столика с рукоделием. Его взгляд остановился на ней.

— Ничего, — отчеканил он, оценивающе осмотрев девушку с ног до головы, будто она была поросенком на рынке. — Но не настолько, чтобы я мог увлечься ею.

Джаз, кипевшая от ярости и унижения, посмотрела на него.

— И я благодарю Господа за это!

Глядя на выражение негодования, написанного на лице Джаз, немного дольше, чем это было необходимо, Гарри закончил сцену.

— Отлично, Джасмин, — спокойно сказал он. — Отлично.

Джаз, не отводя от него взгляда, также спокойно ответила:

— А я не играла. — После чего отвернулась.

Какое-то мгновение Гарри молчал, видимо, не знал, что сказать.

— А нужно было играть, — в конце концов промолвил он. — Я не даю бесплатные спектакли. — И он медленно пошел к своему месту.

Там он уже громко хлопнул в ладоши, и все вскочили от неожиданности.

— А теперь, молодой человек, повторим все сначала, и хватит тратить зря мое время.

Брайен медленно поднялся: он напоминал приговоренного к сожжению на костре.

Играл он не лучше прежнего, но на этот раз Гарри не делал никаких замечаний. Казалось даже, что он вообще не смотрит на актера. Закончив сцену, Гарри тут же объявил перерыв.

Выяснилось, что у Уиллса не было с собой ничего поесть, даже кофе, и Джаз была рада поделиться: она захватила термос с кофе и любимое печенье. Одно или даже пару она готова была пожертвовать Уитби. «Вот как он мне нравится», — подумала девушка.

Гарри как всегда сидел в гордом одиночестве: одна рука во взъерошенных волосах; в другой — карандаш; взгляд устремлен вдаль. Режиссер не снисходил до того, чтобы присоединиться к актерам. Лишь Сара и Джек Хейзы, Мэт, ну и иногда Фиолетовые Очки (у нее всегда с собой был талмуд с записями и, тщетно пытаясь унять волнение, ассистентка всегда говорила с ним очень громко) нарушали уединение Ноубла и вели с ним беседы. Негласная субординация по степени значимости — так определила установившиеся отношения Джаз. Конечно, никто не мог сравниться по значимости с самим Гарри, поэтому он никогда первым и шага не делал, и разговора не начинал. «Интересно, — промелькнуло в голове Джаз, — бывает ли ему когда-нибудь одиноко?»

Как раз в этот момент к режиссеру направлялась Сара. Джаз и Уиллс обожали подслушивать их ежедневный обмен впечатлениями, который происходил, как только Гарри делал перерыв. Сами же они притворялись, будто разгадывают кроссворд. В тот день разговор был особенно интересным.

Началось все как обычно. Сара улыбнулась Ноублу своей, как она считала, прелестнейшей и самой невинной улыбкой.

Гарри поднял голову, показывая, что он весь внимание.

Она громко, как-то по-девичьи вздохнула и села рядом с ним, поинтересовавшись, как все идет.

— Отлично, — ответил Гарри. — Тебе что-нибудь нужно?

Уиллс и Джаз хмыкнули, услышав такой грубый ответ, но не отрывали взгляда от кроссворда.

— Дело в том, — начала Сара так, словно ей неприятно было касаться этой темы, — раз уж ты сам спросил, я с радостью послушала бы твое профессиональное мнение. — Тут она стала говорить тише, как бы по секрету. Джаз и Уиллу пришлось напрячь слух. — Только между нами. Понимаешь, мне довольно трудно играть в сцене с… с… как же ее имя? Все забываю.

— Джасмин?

Сара звонко рассмеялась.

— Точно, Джасмин. Как ты сразу догадался? Надо же, — смеялась она, — мне никак не запомнить это забавное имя.