Как только его рот оказался у ее обнаженного плеча, он стал лизать и посасывать его выпуклую округлость, вырвав у нее громкий стон, продолжая все так же держать ладони на ее груди.

Она не могла бы вспомнить, кто и что говорил. Вероятно, она отвечала на какой-то непристойный и самодовольный вопрос, но мысли теряли ясность, и ей было бы трудно его точно восстановить. Затягивал водоворот чувств и ощущений от слабости до силы, от страстного стремления до страха.

Она никогда не чувствовала себя настолько неприкрытой, несмотря на то что не была обнажена. Томас возбуждал ее, подхлестывал страсть, но как-то по-другому. А здесь… То, что заставлял ее чувствовать герцог, было поистине ужасающим и притягательным, хотелось продлить головокружительное наслаждение, чтобы оно никогда не заканчивалось.

Его губы постепенно перемещались к груди, рука заявляла о своем яростном и настойчивом присутствии. Он был намного выше, но не опустился на колени, а продолжал нависать, склонив голову к ее груди, касаясь матово блестевшими волосами ее подбородка и щек. Она могла следить за движениями его головы, но не имела возможности ни коснуться, ни прижать ее к себе. Не могла действовать, лишь молить о наслаждении, которое он в силах подарить ей. Он мог требовать, брать, целовать и прикасаться, она не могла ничего предпринять, чтобы остановить его. Это возбуждало ее. Сидеть безмолвно и неподвижно, как статуя, и наблюдать за ним, изучая выражение лица, глаза, закрывающиеся от наслаждения, губы на ее плече и груди. И тут внезапно корсаж платья соскользнул вниз, она осталась в тонкой сорочке.

Кажется, стоило бы позаботиться о том, чтобы надеть корсет этим вечером, хотя фасон платья и скромный размер груди не требовали этого. Она беспомощно сидела, предоставив герцогу, слегка откинувшись назад, всматриваться в темные тени под тонким батистом. Озадаченный, он поднял взгляд, с греховной улыбкой склонил голову к ее груди, повернув лицо так, чтобы она могла наблюдать за каждым моментом придуманной им пытки. Полизывая ткань там, где она натягивалась сильнее всего, он намочил батист, прилипший и обрисовавший затвердевшие соски.

— Как интересно, — произнес он, прикасаясь пальцем к торчащей маленькой верхушке.

Ее тело ответило, лоно сжалось и увлажнилось. Он глянул ей в глаза, Люси хотела, но не могла оторвать от него взгляд. Томас был разочарован, когда рассмотрел ее. Он ни словом не выдал этого, но все читалось в его глазах. Ей хотелось знать, чувствует ли Сассекс то же самое.

— Прекрасные и темные, — пробормотал он, глядя, как его большой палец касается ее соска. — Такой приятный сюрприз, ведь я всегда представлял себе эти соски бледно-розовыми или нежно-коралловыми. Но эти… темные, таящие загадку, удваивающие наслаждение.

Она всегда ненавидела свою грудь, маленькую и не примечательную, с темными, чуть выдающимися вперед сосками.

— Пожалуйста, не надо, — взмолилась она, видя, как он потянулся к лямкам сорочки.

Он перевел взгляд на ее лицо, она поняла, что он… сражен.

— Я не смогу не посмотреть на них сегодня же вечером. Коснуться их.

Холодный воздух обдал кожу, и Люси помертвела, поняв, что грудь оголена и, словно маленькое яблочко, покоится в его руке, заостряясь кверху темной ягодкой соска.

— Вишенки, — прошептал он, одновременно большим и указательным пальцами нежно сжимая и потягивая, заставляя сосок затвердеть и удлиниться.

Потом его рот приблизился, и она наблюдала, пораженная и очарованная, как он языком ласкает кончик соска, обходя вокруг, вынуждая ее двигать бедрами. Выгнувшись изо всех сил, она, казалось, предлагала ему себя. Он зарычал, заметив и поняв ее движение. Он по-прежнему склонялся над ней, а она могла видеть, как его губы все больше подогревают в ней желание. А она по-прежнему не могла даже прикоснуться, лишь покорно ждала, что он ей предложит. И он наслаждался каждым сладким мгновением!

Наконец, он поцеловал кончик груди, взял ее в рот и стал сосать. Она же, грешное создание, наблюдала за тем, как темный сосок затягивался его губами и исчезал с легким звуком, чтобы снова появиться, и все повторялось, пока ее бедра не задвигались в ритме, который диктовал его рот. Он играл с ней и казался плененным этим. Его глаза не могли оторваться от ее груди и соска, который он так старательно уплотнял и увеличивал, затеяв безжалостную игру.

Этого оказалось недостаточно. Она желала большего, но со связанными руками не так много возможностей. Тогда она начала покачиваться, тереться о кресло, выскальзывая из льняной сорочки, которая собралась между бедер, не облегчая, а только усиливая нестерпимое желание, возрастающее по мере того, как он с той же сладкой пыткой приступил к другой груди.

Еще до того, как успела что-то осознать, Люси поняла, что зрение меркнет и она подходит к пределу, ужасаясь того, что происходит. С Томасом ей не приходилось испытывать подобного.

— Что вы со мной сделали? — воскликнула она и задрожала.

— Да, да, вот так хорошо, — откуда-то издалека донесся до нее голос герцога.

Почти ничего не осознавая, она все же уловила, что он просит ее придвинуться ближе к краю кресла, и она откуда-то знает, как надо поступать, безотчетно следуя его указаниям. Его рука обвивается вокруг ее талии, приподнимая вперед, колено проталкивается между ее бедер, разводя их, твердые мышцы движутся рывками по чувствительной плоти, ткань сорочки трется между складками. Его рот творил опустошение, завладев ее соском, а его пальцы порождали экстаз у нее между ног.

— Да, вот так, — низким шепотом поощрял он. — Закончи для меня. Позволь мне посмотреть.

Ее спина выгнулась сильнее, быстрые и яростные движения бедер, временами сбивающиеся и неверные, подчинились руке, которая твердо обхватила талию, впившись пальцами и помогая ей двигаться в заданном им ритме.

— Проклятье, до чего же ты горяча, когда делаешь это, — пробормотал он у ее груди. — Закончи для меня, малышка Люси, покажи мне огонь, что сжигает тебя изнутри.

И это произошло. Невероятное наслаждение, абсолютная невесомость, отрешенность от этого мира. Она была уверена только в том, что Сассекс здесь, обнимает ее, хранит безопасность. Потом она словно спрыгнула с обрыва, дрожащая и трепещущая, и он был там, нашептывая ей на ухо, поддерживая в стремлении все разрешить. Ей не хотелось, чтобы все это кончалось, она страшилась спрыгнуть с обрыва, где будущее становится неясным и неизведанным.

— Люси, — жарко шептал у ее уха голос герцога, манящий голос, которого слушалось ее тело. — Закончи для меня.

Он слегка ударял по ее соску, ее губы были влажными от его языка, размеренное движение его бедра отбросило ее еще раз в ту точку, где исчезало чувство реальности.

— Да, подари мне твой первый оргазм.

Как бы ей хотелось скрыть от него, что Томас никогда не подводил ее к этой точке. Она даже не подозревала, что к ней можно возвратиться потом. Но теперь-то все изменилось, и ей было невыносимо стыдно оттого, что Сассексу это очевидно. В том, что случалось у них с Томасом, не хватало порочности и полноты, инстинктов и страсти. Потом она уже больше не могла ни думать, ни разбираться, а только позволяла уговаривать себя шагнуть со скалы. Она должна была сделать это в одиночку и потому боялась.

— Доверься мне, — снова зашептал он. — Я подхвачу тебя, когда ты начнешь.

И тогда она сделала что-то настолько странное и пугающее, что только крепче закрыла глаза и отпустила себя и, падая, чувствовала, что глаза герцога устремлены на нее, не в силах пропустить ни одной детали.

— Как прекрасно, — прошептал он с благоговением в голосе.

— Адриан! — выкрикнула она.

Не ваша светлость, не Сассекс, а его имя. Ее ужаснуло, что она даже знает его. Продолжая падать, она позвала его вновь и очнулась, понимая только, что ее руки свободны и обвиваются вокруг его шеи, в то время как он поднимает ее с кресла и очень быстро несет. Она чувствует, что прижата к стене, ноги закинуты ему на талию, юбки и сорочка подняты, разрез панталон широко раскрыт, и чувствует прикосновение его шерстяных брюк. Фаллос, твердый и крепкий, трущийся о нее, пальцы сжимают ее ягодицы.

— Я хочу закончить вместе с тобой, разделить этот первый раз вместе, — хрипло произнес он, прежде чем захватить ее губы и жадно поглотить их в глубоком и требовательном поцелуе, не прекращая свое размеренное движение у ее бедер, входя направленным движением.

Все стало общим — губы, язык, дыхание. И они разделили нечто столь глубокое, что Люси смогла лишь выдохнуть его имя, услышав, как дыхание Адриана совсем прервалось. В мире повисло молчание, все перевернулось, когда их глаза открылись, жар и влага пролились, и они упали с обрыва вместе. Она плотно охватила Сассекса, мужчину, которого отказывалась принимать, лишала права на доверие. Заглянула ему в глаза, увидела в их глубине то, что отказывалась видеть прежде.

Глава 14

— Вы не поверите!

Люси подняла глаза от медно-красного атласа, лежащего перед ней на туалетном столике. Было раннее утро, она не сомкнула глаз с той самой минуты, как Сассекс привез ее домой. Оба чувствовали себя очень неловко, сидя в темноте кареты, уставившись в окно, гадая, что теперь должны говорить друг другу. По молчаливому соглашению решили, что слова не нужны. Люси все еще переживала от того, что совершила, «la petite morte», как сообщил ей Сассекс. Маленькую смерть. Удачная аналогия, потому что она чувствовала себя так, словно умирает самой приятной и поразительной смертью, какую только может пожелать душа.

Звук открывшейся и осторожно прикрытой двери комнаты счастливо отвлек ее от воспоминаний о тех моментах в доме Сассекса, когда она с таким бесстыдством и шокирующей легкостью пала от одного его прикосновения, от его губ и взглядов. Она трепетала при одном воспоминании о том, как от этих черных ресниц полумесяцем на его щеки ложатся тени, не говоря уже о наслаждении от его взгляда, малейших движений тела, трепета и напряжения его мускулов. У нее все еще не хватало духу подумать о том, что с ними было у стены!

— Исси! — с удивлением воскликнула она. — Что ты здесь делаешь так рано утром?

Изабелла взглянула на домашнее платье, в котором была Люси:

— Еще один шедевр? Боже мой, эти кружева! Потрясающе!

Люси запахнула платье немного плотнее на своей небольшой груди, ее соски до сих пор чувствовали легкое напряжение от несущих погибель губ и языка герцога. Эта мысль отозвалась легким эхом где-то в самом низу живота. Она нахмурилась.

— Исси, что-то произошло? Еще только десять утра! — произнесла она, поглядывая то за окно, то на часы.

— Конечно нет, глупышка, — впорхнув в салон, ответила кузина.

В этой маленькой комнате Люси обычно шила платья и хранила коллекцию кукол и их домиков.

— О, какой эффектный цвет, похоже на хорошо отполированное золото. А это черное кружево, для чего ты хочешь его использовать? Для оборок?

— На рукава, — растерянно пробормотала Люси. — Правда, Исси, ты сбила меня с толку. Что ты здесь делаешь в такую рань? Не то чтобы я не рада, но… но…

— Да, знаю, у Блэка ужасная привычка держать меня в постели до полудня, но сегодня все по-другому.

Люси смотрела на кузину, которая пододвинула стул к ее рабочему столику. Плюхнувшись на него, Изабелла принялась перебирать ткани, отобранные Люси:

— Для чего будет это платье, хмм?

— Исси, что за черт, скажи, что случилось? — с внезапным подозрением спросила Люси. — Блэку известно, что ты здесь?

— Господи, ну почему мой муж обязательно должен знать о том, что я собираюсь нанести ранний визит? У меня есть собственные интересы, Люси, и они пока касаются не только моего мужа.

— Он будет огорчен, если, проснувшись, обнаружит, что ты ушла, не сказав ему.

Исси отмахнулась от ее слов:

— Мы сегодня рано позавтракали, потом он отправился к Сассексу. Могу предположить, они будут обсуждать дело, о котором я и хотела рассказать тебе.

— Ну?

Изабелла осмотрелась по сторонам в поисках какого-нибудь незамеченного и, очевидно, нежелательного свидетеля, придвинулась ближе и зашептала:

— У меня есть сплетня.

— Ну и о чем же? — поинтересовалась Люси с улыбкой, несмотря на то что злость и смущение возвращались к ней, стоило лишь вспомнить разговор с герцогом.

— О Хранителях, этом подручном Орфея и о маркизе, который так гадко себя вел.

Люси вся похолодела от подступившей тревоги.

— Орфей?

Исси кивнула, продолжая поигрывать распустившимися концами шелковой ткани:

— Прошлым вечером Блэк получил послание, мне кажется от Сассекса, с просьбой помочь Элинвику в одном деле.

— В каком?