— Положи на меня руки, — попросил он, беря ее пальцы и проводя ими вверх по груди. — Дай мне почувствовать их.

Его дыхание стало тяжелым. Люси открыла глаза, чтобы увидеть, как сомкнулись его веки, а руки на талии затрепетали.

— Разбуди мое тело, Люси, — произнес он, взглянув ей в глаза.

Она провела пальцами по его мускулистой груди, остановилась у крахмального галстука, стягивающего воротник рубашки. Испарина струйкой стекала по шее, она последовала за ней кончиком пальца, пока та не скрылась под воротником.

Его дыхание стало хриплым. Она слышала биение его сердца сквозь смутные шумы пьяного разгула, долетавшие из смежного зала. Она вдыхала запах мужчины, подавлявший пряный запах благовоний.

Люси содрогнулась от наслаждения, стоило его пальцам пройтись по ее локонам. Он привлек ее ближе к себе. Люси почувствовала, как он уткнулся в ее волосы, дотрагиваясь до них губами.

— Какая нежная кожа. Я хочу прикоснуться везде.

Кончик пальца осторожно двинулся вниз по шее медленно и неумолимо, остановившись во впадинке груди. Губы кротко погладили кончики грудей.

Он обхватил ее талию, плотно притянув к себе.

— Я хочу смотреть на тебя, касаться и целовать, почувствовать твое тело под моим. Заставить раскрыться для меня, как экзотический оранжерейный цветок.

— Сассекс…

Он застонал.

— Ты тоже этого хочешь. В том поцелуе было все, что должно произойти. Ты готова познать, что чувствуешь уже сейчас?

Вместо ответа, она стянула его галстук, обнажив шею, и коснулась языком впадинки у ее основания. Прежде чем она дотянулась, он обхватил ее груди и приподнял их, не отводя взгляда.

— Маленькие соски-вишенки, — пробормотал он. — Я думал о них весь день, мне так хочется взглянуть на них, когда они покраснеют и заблестят, я стану играть с ними, пробуя на вкус и наслаждаясь, словно десертом. Ты трепещешь? — осведомился он с улыбкой и шепнул: — Ты увлажнилась для меня? Твое тело изнывает в ожидании того, что я могу ему дать. Я чувствую, как тебя наполняет жажда, это чертовски хорошо.

Его рука потянулась к юбкам. Она чувствовала, как его пальцы скользят вверх по бедру.

— Позволь мне наполнить тебя, Люси. Позволь мне развести эти чудные бедра, погрузиться глубоко внутрь, дав желанию загореться и вырасти. Ты испытаешь экстаз, как прошлой ночью, только со мной внутри. Я так хочу ощутить твой внутренний трепет, сладкую дрожь твоего тела. Я буду в тебе, а ты во мне…

— Ваша светлость, — сказала она, сжимая его плечи. — Мы не должны. Нас могут увидеть. У нас не будет пути назад, если это произойдет.

Ему невозможно было помешать, сопротивление только подхлестывало его желание. И все же он почувствовал ее стремление отдалиться, хотя тело ее говорило об обратном, ведь сейчас она осознала, как никогда, силу страсти, которую они скрывали друг от друга.

— Ты больше никогда не обвинишь меня в бесстрастности, — заявил он и обжег ее губы поцелуем. Его язык ворвался в рот Люси яростно и чувственно. Он обхватили ее бедра и неистово привлек к своему паху, демонстрируя силу эрекции.

Люси пронзил страх, она не могла противиться желанию, но и поддаваться распутству не желала. Ощущая ее сопротивление, герцог распалился еще сильнее.

— Богом клянусь, ты не обвинишь меня в холодности. Ты чувствуешь, как горит мое тело? Ты говорила, что во мне нет и капли той безрассудной страсти, что свойственна любому мужчине. Тогда ты не знала. Сегодня ты познаешь глубину моей страсти, — жарко прошептал он, сотрясая ее тело ударом чресел. — Тебе придется, — прерывистым шепотом произнес он, опуская руку и расстегивая брюки. — Сегодня у тебя не останется сомнений в моей страстности, впредь ты не посмеешь обвинить меня в холодности. Да, я не такой, как другие мужчины. Я лучше, сильнее и горячее. Наплевать мне, если нас застанут, это лишь ускорит неизбежное.

Люси замерла, широко распахнув глаза. В ее сознании забрезжило понимание происходящего, словно пелена спала с глаз. Но Сассекс, горящий от страсти, не собирался отпускать ее.

— Как это низко, — бросила она, вырываясь из его рук. — Вы не джентльмен, сэр.

— Вам и не хотелось джентльмена, — ответил он, преодолевая лихорадочное возбуждение и возвращая голосу спокойствие и самообладание. — Согласитесь, вы сами этого хотели. Извивались и стонали в моих руках.

— И вы это сделали лишь ради того, чтобы доказать мне?

Он ужаснулся:

— Люси, боже правый, нет же!

— Я сказала вам колкость, а вы решили ответить мне, не так ли? А может, вы надеялись, что кто-нибудь войдет сюда и застанет нас при столь скандальных обстоятельствах?

— Нет, — быстро выговорил он. — Все совсем не так. Если бы вы знали, как часто мне приходилось засыпать в подобном состоянии, — он кивнул на свои брюки, — тогда бы вы знали, что это… — Помолчав, он провел дрожащими пальцами по волосам. — Это совсем не то, о чем вы подумали. Я пришел сюда вовсе не ради этого…

Скрип распахнувшейся двери оборвал его, и Люси, ужаснувшись, увидела побагровевшее от гнева лицо отца, вошедшего в комнату.

Обнаружив дочь в объятиях Сассекса, он отвел глаза и, потрясая перстом, воскликнул:

— Клянусь Богом, девочка, это последняя капля! Твое сопротивление, сомнительные поступки. С меня довольно. Ты выйдешь за Сассекса, и я отказываюсь что-либо слышать от тебя по этому поводу.

— Папа!

Он поднял руку, но герцог выступил вперед, заслонив ее. Его волосы были в полном беспорядке, рубашка выбилась из брюк, шея обнажена.

— Я бы на вашем месте сдержался. Если вы тронете ее, ответите передо мной.

— Что, во имя Господа, все это значит? В этом доме собралась чуть ли не вся лондонская знать, что, если бы вас застали? Сассекс, когда вы уверяли меня, что найдете способ склонить ее к замужеству, я и представить не мог, что человек вашего положения опустится до того, чтобы совокупляться в публичном месте. Пол в моей библиотеке подошел бы для этого гораздо больше!

— О! — воскликнула Люси, борясь с обжигающими глаза слезами.

Именно в этот момент она увидела, что рядом с ее отцом стоят Изабелла и Блэк. Блэк тщательно изучал свои сапоги, Изабелла прикрывала рот рукой.

— И чтобы насладиться плодами содеянного, вам понадобились свидетели моего унижения! — С этими словами она вывернулась из-под руки герцога.

— Ничего нельзя сделать. Кто знает, сколько еще народу заглядывало в эту комнату? Даже само появление здесь ставит под сомнение вашу репутацию — но быть обнаруженными здесь, в этой комнате… ну… — проворчал ее отец. — Выходом из этой ситуации может быть только свадьба. Сассекс, полагаю, у вас подготовлены все необходимые для подобного события документы?

Он не мог оторваться от ее глаз.

— У меня в мыслях не было, чтобы все произошло вот так.

— Как? Сначала спровоцировать, а потом предать? — У нее перехватило горло, кулачки сжались, слезы брызнули из глаз. — Конечно, именно этого вы и добивались, поскольку не знали иного способа.

— Я никогда не хотел этого…

— О, не стоит сейчас лгать, ваша светлость. Вы получили то, что хотели.

— Но не таким же образом, — голосом настолько тихим и измученным произнес он, что Люси почти поверила в его искренность. Почти!

— Я могу выйти за вас, ваша светлость. Я могу стать герцогиней Сассекс. Но есть одно, чего я никогда не сделаю для вас: я никогда не стану для вас женой!

Вот теперь у нее был ответ. Тот мужчина, которому принадлежали серые глаза, не ее возлюбленный, а тот, кто ее предаст.


Он наблюдал из полумрака за пьесой, которая разыгрывалась перед ним в неясном, приглушенном свете. Да, его план действовал, представление удалось на славу.

— Вы мне солгали! — зло повысил голос его любимец. — Я согласился на ваше безрассудство, потому что хотел ее, она была мне полезна, прокладывая дорогу в общество. Вы пообещали, если я доставлю ее к вам, а остальные последуют за ней, она будет моей.

— Как видите, планы несколько поменялись.

— Вы — лживый негодяй! Я пошел ради вас на убийство!

— Ну да. Но обстоятельства так переменчивы, Томас. Жать, но мой курс не терпит отклонений. Теперь мне необходимо, чтобы Сассекс увез ее из города. Моя цель достигнута. Другой мой помощник весьма ловко справился с доставкой писем, так что каждый из них явится сюда удостовериться в происходящем. Сассекс получит Люси, как он того и желал. Они тихо покинут город, чтобы избежать лишних слухов и разговоров, а это как раз то, чего я добивался. Как видишь, все счастливы. И все это не имеет уже никакого значения, не так ли? Твои желания меня тоже больше не заботят. Видишь ли, твоя роль в моем спектакле теперь сыграна.

Он услышал, как пресеклось дыхание, и улыбнулся, выхватив из-под жилета нож и вонзив его в грудь Томаса.

— Какого черта меня должно интересовать, чего ты там хочешь. Девчонка всегда должна была служить всего лишь приманкой, чтобы достичь того, чего больше всего хочу я.

Глава 20

— Герцог Сассекс, милорд.

Лорд Стоунбрук поднял взгляд на Адриана, который вошел в комнату и плотно закрыл за собой дверь. Сассекс покачал головой, когда маркиз сделал движение в сторону графина с бренди.

— В таком случае, чаю?

— Только ответы на некоторые вопросы, — ответил герцог, остановив на Стоунбруке холодный, твердый взгляд. В его голосе звучали уверенность и заносчивость. Застарелая злость поднималась откуда-то из самых далеких уголков сознания, и он отвел взгляд в сторону, избегая смотреть на человека, который так сильно напоминал ему собственного отца.

Стоунбрук бросил на него быстрый взгляд и снова опустился в кресло:

— Что за вопросы?

Сассекс уселся на стуле, скрестив ноги:

— Те, что последнее время все чаще приходят мне в голову.

— Какие-то тонкости, связанные с замужеством моей дочери?

— Нет, в сущности, я пришел для того, чтобы еще раз удостовериться в том, что завтра действительно состоится наша свадьба.

— Так и есть.

В это утро он пребывал в каком-то дьявольском настроении, которое отказывалось подчиняться его воле. Может быть, по этой причине он задал вопрос.

— Вы уверены, что хотите видеть меня в качестве ее мужа?

— А по какой причине я не должен этого хотеть?

— Я обесчестил ее в публичном месте. Это некрасивый поступок, не достойный настоящего джентльмена.

— Ба! Вы же герцог, в конце концов.

— Можно понимать так, что мои действия вполне приемлемы для вас благодаря моему титулу?

— Конечно, — согласился Стоунбрук. — Вы человек чести и сдержите клятву защитить репутацию моей дочери. Это все, на что может в подобной ситуации надеяться отец.

Глаза Сассекса сузились, злость пронзила его.

— А если бы я оказался не герцогом и даже не аристократом? Что тогда?

Стоунбрук пристально взглянул на него:

— Что ж, тогда я должен был бы спустить с вас шкуру за одни только нечестивые помыслы в адрес моей дочери и дерзость думать, что можно заполучить ее таким скандальным путем.

Губы герцога искривились.

— В таком случае, просто счастье, что я герцог и, соответственно, по положению на ранг выше вас, не так ли?

— Вы сегодня в каком-то странном расположении духа, ваша светлость. Что такое?

Сассекс отмахнулся:

— Боюсь, это все вопросы, что одолевают меня. Никак не могу отвязаться от мысли, как могло случиться, что отец позволил своей единственной дочери связать жизнь с мужчиной, который посмел подвергнуть ее публичному оскорблению.

— Видите ли, Сассекс, я годами вынашивал мысль о том, что именно вы будете владеть ею. Вам было всего пятнадцать, когда эта мысль захватила мой ум. Ничто не может порадовать меня больше, чем, наконец, назвать вас зятем. Вы именно тот человек, которого я всегда хотел для нее.

— В самом деле? — мрачно осведомился Сассекс. — Ну, в таком случае, я готов предстать перед невестой.

Стоунбрук оценивающе рассматривал его. Адриан знал, что его настроение озадачивает старого маркиза. Он не понимал того безрассудства, которое, казалось, кипело у него внутри.

— Мне приятно видеть вас сегодня утром. Хотя не стану утверждать, что моя дочь рада будет видеть вас. Дуется и сильно раздражена.

— Не сомневаюсь. Быть застигнутыми в таких обстоятельствах — вряд ли большое счастье для нас.

— О, да она просто романтичная девушка, мечтательница. Ее все тянет в какую-нибудь тихую маленькую английскую деревушку, в небольшой домик, который она устроит по своему вкусу, как устраивала свои кукольные домики, когда ей было пять. Полная чепуха.

Адриан пристально разглядывал маркиза. Тот совсем не понимал своей дочери, это было абсолютно очевидно.