Она вспомнила этот момент, все еще чувствуя солоноватый вкус капельки, которая скатилась с его брови ей на губы. Это был он, его запах и вкус, то, что не оттолкнуло, а еще больше возбудило ее желание, дав почувствовать себя женщиной в мужских руках.

— Это напомнило мне о самой первой нашей встрече. Я был запачкан, а ты умыла мне лицо и руки, чтобы посадить меня рядом за стол поесть вместе с тобой домашнего пирога. Этой ночью я осознал, насколько я ниже тебя. Позволил себе покрывать тебя, словно дикое животное, та самая трущобная крыса, которой и был рожден.

— Адриан, Габриель! — воскликнула она. — Как же мне тебя называть? — взмолилась она, стараясь высвободить ноги из-под тяжелого одеяла.

— У меня нет собственного лица.

— Ты должен мне объяснить, — прошептала Люси, подбегая и прижимаясь к нему, обвивая его руками. Нагая, беззащитная, замерзшая, позабывшая обо всем. В этот момент он был на перепутье. — Не уходи, не покидай меня снова. Я не хочу, чтобы это повторилось, — охватив его лицо ладонями и заставив посмотреть на себя, молила она. — Я никогда не забывала тебя. Последние недели всякий раз, стоило тебе взглянуть на меня, я вспоминала о моем друге. Твой пристальный взгляд так напоминал мне его, такой же глубокий и твердый, безмолвный, но все понимающий и видящий. Я должна была узнать тебя, настолько часто ты заставлял меня думать о нем, мальчике, о котором я мечтала и который услышал мои мечты.

Она плакала, а он осушал ее слезы губами.

— Мне всего лишь хотелось быть твоим, чтобы ты могла стать моей. — Он вздохнул, нашел ее губы своими и поцеловал так, что от этого поцелуя и его сильных объятий дыхание замерло у нее в груди.

— Расскажи мне все, — попросила она между поцелуями.

— Я не могу, — сдавленно проговорил он, пряча лицо в ее волосах. — Я не могу рассказать тебе всего, потому что эта тайна несет в себе слишком большую опасность.

Он отодвинулся, потянувшись за одеждой.

— Я вернусь. Мне нужно привести в порядок мысли.

Ей было понятно его стремление бежать, но в душе еще жил страх. Когда-то он уже ушел от нее, растворившись в огромном городе. Она потеряла его однажды и не должна позволить этому случиться снова.

Потянувшись к нему, она обняла дорогое лицо и поцеловала.

— Смятение в твоей душе заставляет бежать, но я это понимаю. Мне тоже нужно было бежать от всех, чтобы победить свои страхи. Но тебе не нужно убегать от меня потому, что я не могу смотреть на тебя иначе как безоговорочно принимая. Я не вижу того, что увидел мой отец. Я не вижу того юношу. Я вижу мужчину, Адриан. Мужчину, который обладает силой, пылкостью и великодушным благородством. Чьей женой я хочу быть, да, я хочу этого, — сказала она, целуя. — Я хочу тебя, пожалуйста, возвращайся ко мне скорее, — отступая назад, шепнула она. Это было единственное, что она могла сделать, во всяком случае сейчас.

Он кивнул и вышел из комнаты, ее душа разрывалась от боли и испуга. Воспоминания о том, как он уходил от нее последний раз, заставили ее подбежать к окну и стоять там, дожидаясь, пока он покажется из дверей гостиницы с Роузи, медленно бредущей сзади.

Подняв взгляд, он увидел фигурку в окне и остановился, всматриваясь. До чего она хороша с беспорядочно спутанными после любви непокорными рыжими волосами и нагим телом, прикрытым всего лишь тонкой простыней. Она приложила пальцы к морозному стеклу и увидела, как он улыбнулся той самой медленной и печальной улыбкой, которая разбила ей сердце. Как могла она не понять, что видит глаза своего друга, глядящие на нее с прекрасного лица герцога?

«Люблю тебя!»

Она хотела произнести эти слова, но он уже отвернулся. Всматриваясь в черноту ночи и пытаясь различить силуэты человека и коричнево-белой собаки, которая следовала за ним по пятам, она еще долго стояла у окна. Они все никак не возвращались. Забившись в кровать, измученная тревогой, заливаясь слезами, она незаметно уснула.

* * *

— Люси, ты мне нужна!

Она сразу же открыла глаза, увидев, как Адриан ногой пытается захлопнуть дверь, держа на руках Роузи, жалобно скулящую и повизгивающую. Когда он укладывал собаку на коврик перед очагом, Люси увидела, что его руки запачканы кровью.

— Что случилось? — встревоженно спросила она.

Она быстро натянула ночную рубашку и босиком побежала через комнату по холодному полу. Роузи скулила и скребла задними лапами.

— Она щенится.

— О нет!

— Проклятье, у меня здесь нет ничего под рукой, ничего не приготовлено, — ворчал он. — К тому же мой псарь остался в Йоркшире.

— Нет, не надо, — запротестовала Люси, увидев, что он собирается использовать свое пальто, чтобы удобнее устроить собаку. — У тебя нет другого пальто с собой. Подожди.

Подбежав к своему кофру, она быстро выхватила оттуда смену ночных рубашек и домашние платья и, разорвав несколько, подложила их под Роузи.

— Теперь они испорчены.

— Бога ради, это всего лишь тряпки. У меня их хватает. Лучше скажи мне, что нужно делать.

Он улыбнулся. Его по-прежнему мрачные глаза потеплели, в них больше не было привидений, по крайней мере в этот момент.

— Позвони служанке. Нам нужны вода и одеяла, что-нибудь удобное, чтобы уложить Роузи. Огонь тоже следовало бы развести посильнее.

Абигайль быстро прибежала на звук колокольчика и тут же помчалась вниз, чтобы собрать необходимое. Люси, опустившись на колени возле Роузи, поглаживала голову собаки, успокаивая ее.

— Вот так, скоро все закончится.

— Она даже еще не начала, — быстро глянув, заметил Адриан.

— Нужно всегда стремиться вселить надежду. Вот и я надеюсь, что ты сделаешь то же самое для меня, когда придет время.

Люси все-таки успела увидеть довольную ухмылку на его лице еще до того, как он склонил голову, пытаясь ее спрятать.

— Ну, будем надеяться, что ты не родишь в гостинице, а как-нибудь дотерпишь до дома.

— А я бы не стала возражать, — задумчиво сказала она, усаживаясь на полу и устраивая голову собаки у себя на коленях. — Мне всегда хотелось жить в маленьком красивом домике у открытой всем ветрам проселочной дороги.

Роузи как-то особенно остро взвыла, и на свет появился первый щенок в мокрой оболочке. Люси перепугалась, особенно когда Адриан сказал, чтобы она отпустила голову собаки и та имела возможность разорвать пленку и вылизать щенка.

— Так поступают все животные, — сказал он, увидев, как она поморщилась от отвращения. — Собака вылизывает своего щенка для того, чтобы он начал дышать. Потом мы заберем его обсушить и разместим ближе к теплу, а сами будем ждать появления следующего.

— Сколько же их может быть?

— До семи. Бог мой, — проворчал он, глядя на Роузи и ее малыша. — Хотелось бы надеяться, что их будет поменьше! О, она так скулит, я не выдержу!

— Но таким путем идет природа, — тронув его рукой, возразила Люси. — Роузи прекрасно справляется со своей ролью. Мы тоже. Мы справимся, а потом я напишу Лиззи и расскажу про то, как чудесно все получилось у Роузи, ну и у тебя, конечно.

В эту ночь им пришлось повозиться. Когда утренний свет забрезжил на горизонте, у Роузи было уже четыре щенка, один мальчик и три девочки. Собака в изнеможении лежала перед огнем, Люси поглаживала ее бархатные уши. Адриан положил щенков у сосков матери, так чтобы тепло очага окутывало их. Они были слепыми, трогательными и очаровательными.

— Тебе все удалось сделать, — заметила она.

— Нет, Роузи сама справилась.

— Думаю, Лиззи будет очень довольна. Не понимаю, почему она не поехала с нами. Тогда бы не пропустила это важное для Роузи событие.

— Лиззи хотелось побыть одной. Я пытался убедить ее, но она не стала даже слушать об этом.

— Ты очень хорошо относишься к ней, Адриан. Однажды она сказала нам с Изабеллой, что ты не всегда был так добр к ней. Но после тяжелой болезни и выздоровления ты сильно переменился, став для нее идеальным братом.

— Я обманщик, — тихо сказал он. — Во мне нет ничего идеального, но моя любовь к ней неподдельная. Я забочусь о ней и желаю только добра.

Покачав головой, он было открыл рот, чтобы заговорить, но вместо этого протянул руку к щенкам:

— Они такие красивые и теплые. Нужно следить, чтобы огонь не погас. Им нужно, чтобы было очень тепло, а у Роузи совсем не осталось сил. Она не сможет прийти в себя, если в комнате станет холодно.

Люси пока позволила ему увести разговор в сторону и, встав с пола, подошла к своему саквояжу, где лежал свернутый бархатный дорожный плащ.

— Это поможет сохранить тепло. А Сибилла потом почистит его.

Она прикрыла плащом щенков, погладила Роузи по голове.

— Это все так удивительно, правда?

Адриан притянул ее к себе, усадил на колени.

— Мучительно и изнуряюще, — поправил он. — Я с удивлением подумал о том, как мужчины смотрят на своих жен, когда они, лежа на постели, мучаются и страдают час за часом. Наверное, они чувствуют себя беспомощными и никчемными.

Люси провела ладонью по его щеке:

— Ты не можешь быть никчемным. Когда придет время появиться на свет нашему ребенку, надеюсь, ты будешь рядом шептать слова поддержки, так же как делал это для Роузи.

Он улыбнулся:

— Мужчины не присутствуют, когда рожают их жены, Люси.

— А мой муж будет рядом, — сказала она и поцеловала его, застонав, когда раздался негромкий стук и скрипнули петли двери.

— Вы позволите мне здесь убрать, ваша светлость?

Люси спрятала лицо у него на груди. Он закрыл ее руками, поглаживая по спине, пока слуги убирали комнату, быстро собирая выпачканные кровью тряпки и одеяла, которыми они воспользовались.

— Ах, посмотрите-ка, что за чудесные малыши, — с умилением произнесла экономка.

Оба, и Люси, и Сассекс, почувствовали при этом такой прилив гордости, словно сыграли главную роль в этом.

— Ну, ваша милость, пришлось же вам повозиться, наверное, не спали всю ночь. Завтрак готов, его сейчас принесут, и еще ванна с горячей водой.

— Не могли бы вы доставить ее прямо сюда? Моей жене хотелось бы принять ванну.

Абигайль присела, и уже через считаные минуты в комнате появилась ванна с горячей водой, от которой поднимался пар. Адриан помог Люси стянуть платье, и она ступила в воду, застонав от тепла и удовольствия, расслабляющего мышцы. Она просидела на холодном полу несколько часов, но ни за что на свете не отказалась бы от того, что пережила. Во всем этом угадывалось такое чувство завершенности, что она снова невольно взглянула на Роузи и ее довольных спящих щенков.

— Не засни, — предупредил он.

Люси кивнула.

— Все так хорошо, что мне хочется полностью расслабиться.

Через несколько секунд она уже крепко спала.

Адриан подхватил ее и, став позади, осторожно опустился в ванну. Спиной Люси опиралась на его грудь, а голова удобно устроилась у его подбородка. Так он и держал ее в своих объятиях, любуясь и ловя каждый вздох и то, как поднимается и опускается ее грудь. Ее запах, тело под его пальцами — все это исцеляло душу.

У нее была маленькая грудь, как раз такая, чтобы удобно поместиться в его руке. Соски — боже, он не мог насмотреться на них — прелестно контрастировали с цветом кожи. Они очаровательно круглились, готовые чутко отозваться на его прикосновение. Он и не смог удержаться от соблазна прикоснуться к одному из них, увидев, что тот тут же напрягся.

Ему не стоило бы делать этого ни после того, что он проделал с ней в постели, ни после того, в чем признался. Он был немытым оборванцем, не имеющим права касаться ее. Однако руки отказывались подчиняться доводам разума, испытывали нужду в прикосновениях к ней, им хотелось ласкать и по-хозяйски разгуливать по ее телу.

Он был твердым, она мягкой, ее округлые ягодицы упруго прижимались к нему, и он качнулся, чтобы попробовать, что это будет за ощущение. Адриан был негодяем, поступая так, но не имел сил остановиться. Он проскользнул внутрь, разведя ее ноги шире, она простонала что-то в ответ, подняв руку и обхватывая его за шею. Он настойчиво проталкивался внутрь ее, тело Люси просыпалось, медленно оживая с каждым толчком, с каждым его вздохом.

— Люси.

Слышалось благоговение в том, как он произнес это имя. Благоговение и удивление перед чудом. Он не мог сдерживаться, внимательно всматривался в то, как притрагивается к ней, входит в нее, член твердеет еще больше, стоит ему посмотреть на ее груди, матовую белизну тела, распростертого перед ним.

Безмолвие, лишь шум воды, выплескивающейся через края медной ванны. Временами Люси стонала, когда он возбуждал ее прикосновениями или ласками.

— Я хочу видеть тебя, — прошептала она, поворачиваясь на бок. Он почувствовал… пустоту в ощущениях. Она не произнесла его имени, это удивило, но времени подумать над этим Люси не дала, оседлав его.