Саша Лорд - Гордячка

Броган улыбнулся, вспомнив, как всего несколько дней назад они говорили о небесах, и вышел из комнаты с умирающим графом на руках.

Броган ворвался в северную башню, перепугав Маталию. Она ахнула, увидев, что муж несет графа в испачканной кровью рубашке.

— Что случилось? — закричала она, вскакивая с постели.

— Его отравили. Нужно немедленно отвезти его к Энслин и Гвинет. Если я поеду через горы, он умрет раньше, чем я успею добраться, так что придется пробираться пещерами.

— Я поеду с тобой.

— Нет! Это слишком опасно.

— Я поеду с тобой! Одна я здесь не останусь.

Броган смотрел на жену, соображая, как поступить, и в конце концов согласился, понимая, что выбора у него нет. Уложив закутанного ребенка в сооруженную им ранее люльку, он приготовил ремни, чтобы пристегнуть графа к спине, и подвесил к поясу меч. Изо рта графа потёкла струйка крови, и он потерял сознание.

Маталия смотрела на приготовления Брогана, молча поощряя его. Она оделась, и они в сопровождении волков и пса спустились по лестнице на заснеженный двор. Им в лицо ударил ледяной ветер, и Маталия прильнула к Брогану, который тяжело опирался на волкодава. Волки ринулись вперед.

Броган усадил Маталию на кобылу и закутал в большую медвежью шкуру, вычищенную и выдубленную. Конечно, снимать шкуру с распорок было рано, теперь она испортится и сгодится разве что под ноги постелить. Но зато согреет женщину в нелегком переходе.

Маталия была еще слаба после горячки, однако уверенно кивнула мужу, с немым вопросом взиравшему на нее. Удостоверившись, что она не упадет, он вскочил на жеребца, бережно устроив у себя за спиной графа и закрепив ремнями. Потом поудобнее перехватил люльку с сыном и погнал коня. Они выехали из Керколди и помчались к пещерам.

Ксантье наблюдал за их приготовлениями с бастионов замка. Его дыхание было ровным, когда волки повели лошадей к холмам, где среди снега виднелись черные дыры пещер, подобно зияющим зевам холодной пустыни. Он не моргнул глазом, когда звери подвели Брогана с Маталией к большой пещере.

Ксантье вцепился в выступ окна, прижавшись лбом к белым камням. Но, в отличие от Брогана, он не горевал о возможной утрате Керколди. Скорее испытывал облегчение оттого, что наконец-то может покинуть эти залы и переложить всю ответственность на плечи Брогана. Никогда в жизни ему не предоставляли выбора, от него ждали, что он будет сражаться за наследство любыми способами.

Ксантье негодовал. Граф сам обрек себя на печаль и одиночество. Ревнивый мальчишка, перехватывавший письма, не должен был воспрепятствовать любящему мужчине отправиться к жене и молить ее о прощении. В тот день, когда они с братом появились на свет, граф бросил Энслин вызов, втянув ее в отвратительную игру «кто воспитает более сильного мужчину». Научив Брогана независимости, смирению, любви и самоуважению, мать открыла перед ним ценности гораздо более значимые, чем представления деспотичного графа о власти и силе.

Ксантье вынул из-за пояса кинжал и, подняв его, молча попросил прощения у Брогана, Маталии и у всех жителей Керколди. Затем острием ножа вырезал на белых стенах Керколди несколько строк и подписался своим именем.

Внезапно у него за спиной послышался какой-то шорох. Он резко обернулся и увидел Изадору — на губах ее играла торжествующая улыбка:

— Старик умрет, и теперь наследство достанется нам. Ну, а раз Броган уехал, больше нам никто не помешает.

— Броган вернется и займет свое законное место, Изадора.

— Не вернется. Смотри, — она показала на темную фигуру, ехавшую вслед за Броганом и Маталией. — Я наняла человека, чтобы тот выследил и убил их. Раз уж ты сам не смог на это решиться, мне пришлось взять дело в свои руки.

Ксантье в гневе шагнул к ней:

— Ах ты ведьма! Как ты можешь так бесстыдно признаваться в убийстве? Ты будешь наказана!

Изадора поспешно отступила, и Ксантье увидел у нее на руках их новорожденную дочь.

— Держись от меня подальше, Ксантье. Я сделала лишь то, что нужно было сделать. — Она подошла к парапету и внимательно огляделась. Потом мельком взглянула на Ксантье и махнула ему, чтобы он ушел. — Ты просто не понимаешь, что нужно сделать. Мне самой придется все закончить...

Ксантье сделал еще один шаг.

— О чем ты говоришь? Что закончить? Что ты задумала?

Изадора подняла ребенка:

— Нам необходим мальчик, девочка не то. Когда мой человек убьет Брогана с Маталией, он заберет их ребенка и привезет его нам. А мы скажем, что это наш сын.

— Изадора! — в ужасе вскричал Ксантье. — Я тебе не верю!

Он шагнул к ней и увидел, что она взбирается на низкий выступ и поднимает ребенка.

— Нет! — закричал он, и под напором ледяного ветра малышка вдруг громко заплакала.

Изадора покачнулась, когда он схватил ее сзади.

— Пусти меня! — закричала она.

— Положи ребенка! Немедленно положи ее!

— Так будет лучше! — кричала она, пытаясь вырваться, затем разжала ладони и выпустила малышку.

Рефлекс, выработанный десятилетиями военной практики, сработал моментально, и, оттолкнув жену, Ксантье поймал ребенка.

Изадора споткнулась, потеряла равновесие и забалансировала на краю парапета.

— Ксантье! Помоги! — закричала она, махая в воздухе руками.

Ксантье сжал девочку огромными ладонями и на долю секунды заглянул в глаза своему ребенку, зачарованный их красотой. На него смотрели бездонные голубовато-серые глаза О’Бэннонов, и он окаменел при одной мысли о том, что едва не потерял дочь. Но тут до его слуха донеслись вопли Изадоры, и он, крепко прижав к себе малышку, протянул жене руку.

— Помоги! — снова закричала она, но тяжесть собственного тела перевесила, и женщина полетела вниз. Ксантье в ужасе смотрел, как она падает. Ее тело с громким хрустом приземлилось на заснеженный двор, и этот хруст еще долго звучал у него в ушах, оглушительно громкий на фоне завываний ветра.

Ксантье смотрел вниз, не в состоянии пошевелиться. В этом неподвижном, переломанном теле черное сердце Изадоры остановилось навсегда. Но тут малышка заплакала, и Ксантье перевел взгляд на нее. Он смотрел в глаза новорожденной дочери, чувствуя себя совершенно беспомощным.

Волкодав с вздыбленной шерстью первым вошел в пещеру. За ним последовали волки и тут же начали принюхиваться. Броган остановился, и Маталия подъехала к нему ближе, чтобы поддержать мужа, хотя ее саму качало из стороны в сторону. Они улыбнулись друг другу.

Маталия вздрогнула, услышав какой-то шум за спиной.

— Я что-то слышу, — шепнула она Брогану. — Это лошадь.

— Лошадь. Кому здесь еще быть, кроме нас?

Маталия в замешательстве покачала головой, и в следующую секунду в воздухе просвистела стрела и вонзилась Брогану в грудь у самого плеча, едва не зацепив младенца.

— Нет! — закричала Маталия. Мэнган тут же заплакал, а граф хрипло застонал. Жеребец Брогана рванул в пещеру, и Маталия осталась одна. Она развернула кобылу, высматривая среди деревьев убийцу.

— Трус! — закричала она. — Выходи на бой! — И обнажила меч.

Из лесу выехал всадник и рассмеялся:

— Ты всего лишь женщина и не можешь со мной сражаться. Сложи оружие, закрой глаза и приготовься: сейчас мой меч пронзит твое сердце.

— Кто ты и что тебе нужно? — с вызовом спросила она, подъезжая ближе.

— Я послан леди Изадорой, чтобы убить вас с мужем и забрать вашего ребенка.

— И с какой же целью?

— Когда я отдам ребенка леди Изадоре, она объявит его своим и воспитает как будущего наследника.

Маталия в ярости пришпорила кобылу и взмахнула мечом. Всадник едва успел парировать удар.

— Только через мой труп ты тронешь мою семью! — вскричала она, замахиваясь снова.

Убийца отразил удар, пытаясь удержаться в седле, и вскрикнул, когда лезвие глубоко вонзилось ему в бок.

— Ах ты ведьма! — завопил он и сделал мощный выпад, надеясь сразить женщину одним ударом.

Внезапно из пещеры показались волки и плотным кольцом окружили сражающихся. Рыча и лязгая зубами, они набросились на убийцу. Черный порвал ему горло, рыжий терзал руку, еще сжимавшую меч, а серый когтями распорол ему живот.

Маталия развернула кобылу и помчалась к Брогану, отчаянно пытаясь восстановить дыхание.

— Броган! — крикнула она. — О нет!

— Все будет хорошо, — прошептал он. — Только бы побыстрее добраться...

— Да! Да, надо поспешить. Ради вас обоих, — торопливо добавила она, увидев пепельно-серое лицо графа.

— Медведи... Пусть пес идет первым... Из-за медведей...

— Да, конечно, — прошептала Маталия, перевязывая его рану. Стрелу Броган сам только что вытащил. — Я возьму Мэнгана.

— Нет, ты еще слишком слаба. Я сам их повезу, а ты позаботишься о нашей безопасности. — И он слабо улыбнулся. — Ты великолепно сражалась. Я люблю тебя.

— И я люблю тебя, — прошептала она.

— Я боюсь темноты, — признался Броган, когда они прошли первые несколько шагов. — А у нас нет факела.

— Я была уверена, что ты вообще ничего не боишься, — сказала Маталия.

Темнота сгущалась по мере того, как они углублялись в пещеры.

Броган пожал плечами.

— У каждого есть страхи. Я лично боюсь темноты.

— Почему?

— Мы с Ксантье часто играли в этих пещерах. Как-то брат намеренно повел меня по ложному пути, и я заблудился. — И Броган вспомнил этот момент из детства, прислушиваясь к цокоту копыт в темной пещере. Его было совершенно не видно в кромешной тьме, и Маталия с радостью прислушивалась к голосу мужа. — Я пытался выбраться сам, но не смог. Через несколько часов я выбился из сил и был страшно напуган. Я чувствовал запах медведей и слышал их, но не мог их увидеть. В конце концов я уснул... — Броган помолчал и притронулся к жене рукой. — И с той поры меня стали посещать видения. В этих видениях меня находила женщина и спасала из тьмы. У нее был такой дивный голос и такие нежные ладони. Она спасла меня тогда и спасала еще не раз в последующие годы.

— Как красиво, — вполголоса проговорила Маталия.

— И она явилась ко мне в тот вечер, когда мы с тобой познакомились. А теперь обрела имя и облик. И стала моей женой. — Его голос постепенно затихал.

Маталия молчала, не в силах выразить своих чувств. А потом глубоко вздохнула и запела, желая унять его страхи. Она пела знакомую ему песню без слов, и тьма уже не казалась такой ужасной. Ее тихий голос эхом отражался от сырых стен, превращая пещеру в храм любви.

Минуты перетекали в часы, а Маталия пела, набираясь сил и придавая мужества Брогану. Когда же они утомились настолько, что уже не могли идти дальше, она развела небольшой костер, и он запел вместе с ней. Младенец заворочался под медвежьей шкурой, и на его сморщенном личике застыло умиротворенное выражение. Волки тоже время от времени задирали морды и подвывали в такт хозяйке. Граф успокоился, чувствуя, что каждая секунда приближает его к Энслин.

Пещерные медведи слышали их шаги. Песнь Маталии долетала до них, проникала в сознание и дарила мир их душам. Они инстинктивно чуяли, что эти люди не представляют угрозы, поэтому не преграждали им дорогу.

К утру маленькая процессия оказалась по другую сторону горы, и Маталия испытала громадное облегчение. Брогана постоянно терзала боль, а граф впал в беспамятство. Когда они миновали последний поворот, тьму пронизал яркий луч света, и они пошли на него. В солнечном свете трепетали крошечные пылинки, и Мэнган зачарованно их разглядывал.

Наконец путники вышли из пещеры. Маталия посмотрела вниз на маленький домик, где когда-то они провели незабываемую ночь, и радостно обернулась к Брогану. Но, когда она увидела при свете его лицо, ей стало дурно. В темноте его голос звучал так уверенно и обнадеживающе, а сейчас она поняла, что рана очень серьезна. Муж был смертельно бледен, по его рубашке расплывались кровавые пятна, и его опасно мотало в седле из стороны в сторону.

Она схватила жеребца под уздцы и потащила его вперед. Они приближались к дому Энслин. Продвигались очень медленно, но по мере того как силы Брогана иссякали, Маталия набиралась сил. Она забрала у Брогана сына и покормила его. Непрестанное гуканье малыша воодушевляло ее. Волкодав шел, тесно прижимаясь к хозяину и время от времени посматривая на него с тревогой. Волки охраняли их, вынюхивая, не притаились ли поблизости дикие звери.

Путники подъехали к замерзшей реке, и жеребец Брогана заартачился. Маталия стала тянуть его за уздцы, осыпая бранью, а волки кусали за задние ноги. Вконец отчаявшись, конь перескочил через ручей, да так, что всадник едва не вылетел из седла, что вызвало очередной поток бранных слов. Броган взглянул на Маталию затуманенным взором, тщетно пытаясь утихомирить ее.