Приглушенный шум внизу нарушил спокойствие и прервал мольбы Касси. Она поднялась и стала напряженно вслушиваться в доносившиеся слова. Бесполезно. Касси подошла к двери и резко распахнула ее. Голос принадлежал Уиллу, и, судя по напряженному тону, он явно старался сдержать свою ярость.

— Я еще раз спрашиваю, зачем вы прокрались в сожженный дом, который не принадлежит вам? Вы хотели что-то украсть? — Слова Уилла были так же холодны, как сталь на морозе. — Только безмозглый разбойник или вороватый француз мог совершить такую глупость в Уилде или даже вблизи от него.

Хотя человек не произнес ни слова и был одет в плащ без опознавательных знаков, Уилл не сомневался, что перед ним француз. Только за это, в обычных обстоятельствах, этот чужеземный захватчик уже был бы мертв. Этот же остался живым только потому, что должен был сказать, зачем он появился в доме Беаты, и пролить свет на совершенное там злодеяние. Его бесстрастное лицо усиливало раздражение Уилла, готовое прорваться сквозь ледяной заслон, сдерживающий кипящую лаву гнева.

Он уже приготовился отчитать людей, приведших нового пленника в его дом, вместо того чтобы связать его, заткнуть рот кляпом и водворить в сырую, мрачную, полуразрушенную хижину, которая была даже слишком хороша для такого преступника. Уилл хотел бы увидеть кинжал, воткнутый в, грудь этого человека. Он горел нетерпением выполнить свою клятву перед Беатой, но должен сдержаться, пока не уточнит у своего врага все подробности. Со своего места Касси слышала, но не понимал многое из монолога Уилла. Она подошла к лестнице, внезапно осознав, что же странного было в этих словах. Они были произнесены по-французски, а она уже некоторое время говорила, думала и даже видела сны на английском. Неожиданный разговор на ее родном языке не предвещал ничего хорошего. Держась рукой за стену, она тихо сошла вниз, незамеченная обоими мужчинами.

— Я пришел искать свою собственность, потерянную в этом месте.

Французские слова произносились совершенно невыразительным тоном, и Касси, слегка подняв юбки, скользнула ближе, едва коснувшись тростникового пола.

Уилла не смягчила отговорка человека, который, зная наверняка, с кем говорит, и не пытался скрыть свою национальность.

— И что же вы потеряли? — Несмотря на улыбку, слова Уилла были холодны как лед. Он явно вызывал своего врага на оправдания.

Зачем скрывать истину, которая, конечно, ничего не значит для этого ужасного рыцаря? Пленник вскинул светловолосую голову и ответил бесстрастным голосом:

— Мой любимый плащ!

— Де Фо! — При этом ответе, в котором Уилл услышал признание, гнев переполнил его и рука взметнулась к клинку. Заточенный металл блеснул в сполохах огня камина, но тут пятно сапфирово-голубой шерсти возникло между мужчинами.

Заслонив спиной бесстрастного пленника, Касси тихо спросила:

— Как ваш плащ оказался у Беаты, Водери?

Водери, не отрывая глаз, смотрел на сверкающий клинок. Его лицо было так же непроницаемо, как и лицо Уилла, пока он не взглянул в встревоженные девичьи глаза. Он облегченно вздохнул: его пропавшая подруга жива и здорова, хотя и находится в руках бесславного рыцаря Уилликина Уилдского. Когда в их лагере появились сбежавшие сопровождающие и объявили, что ее отец убит, а она исчезла, он подумал, что ее уже нет в живых.

Уилл не знал, насколько знакома Касси с семьей де Фо. Он лишь был уверен, что этот пленник — нестареющий предводитель Ги, но кто он на самом деле? И насколько они знают друг друга?

— Так Беата здесь? Она в безопасности? — В выражении лица и тоне Водери не осталось и намека на лед.

Твердо встретив взгляд голубых, как летнее небо, глаз, Касси старалась не обращать внимания на смертоносный кинжал в руке Уилла. Увидев нежность, которую питал к Беате Водери, она испугалась.

— Да, — коротко ответила она и кивнула головой, отчего кудри, обрамляющие ее лицо, сверкнули в отблесках огня. — Она здесь и ни за какую цену не расстанется с вашим плащом.

— Разумная девушка, — улыбнулся Водери, что, как знала Касси, было редко, хотя улыбка необычайно красила его лицо. Впрочем, то же бывало и с лицом Уилла.

Разговор хорошо знакомых людей отнюдь не поднял настроения Уилла. Только посмотреть, как ее появление изменило белокурого рыцаря и как доверчиво она ухватилась за него! Уилл опустил кинжал, отошел к двери и громко скомандовал:

— Харвей, Клайд, подойдите! — Потом снова взглянул на обнявшуюся парочку. Золотые огоньки вспыхнули в глубине его черных глаз. — И принесите побольше крепких веревок!

Ему ничего так не хотелось, как отправить этого мерзавца, несомненно виновного в гнусном преступлении против Беаты, в геенну огненную. Но он поймал себя на том, что не сможет при Касси нанести смертельный удар тому, кого она считает своим другом. Это открытие только ухудшило его настроение. Касси оставалось только наблюдать, как люди Уилла связывают Водери толстыми веревками. Когда ее друга поволокли в ту же хижину, где она провела первый вечер своего пленения, Касси утешила себя, что по крайней мере спасла Водери от смертельного удара Уилла, — но что потом? Разве Уилл с самого начала не предупредил ее, что по его приказу всех французских завоевателей предают смерти? И разве она не слышала, как непреклонный рыцарь неоднократно клялся уничтожить виновника нападения на свою любимую Беату?

Несмотря на различные точки зрения, думали они об одном и том же, и, как только чужеземца увели и они остались в доме одни, Уилл начал разговор:

— Вы, конечно, поняли, что ваш Водери был одним из негодяев, напавших на Беату, которую, как вы заявляете, вы любите как сестру. — Он замолчал, и Касси поняла, что ему известно о нападении больше, чем он ей говорил. — О да, я знаю, там был замешан ваш жених, но от людей, которые никогда не солгали бы мне, я также знаю, что он был не один.

Уилл поклялся, что жених Касси заплатит самую высокую цену за свое черное дело. Сейчас же он испытывал ранее не известную ему ревность, в чем себе не хотел признаться, и без всяких сожалений воспользовался бы возможностью удалить молодого красавца де Фо из будущего Касси.

— Non, — натянуто улыбнулась она и перешла на родной язык, чтобы яснее высказать свое мнение: — Ги или Вальнуар — да, но Водери — никогда!

— Почему не Водери? — выпалил Уилл, раздосадованный ее преданностью другому мужчине и легкостью, с которой она перешла на язык своего благородного прошлого. Он произнес эти слова, словно ударил хлыстом. — Он признает, что на Беате его плащ!

Касси чувствовала, как он презирает Водери, и понимала, что то же он испытывает и к ней.

— Водери совершенно не похож на своего дядю Ги и брата Вальнуара. Он ненавидит бессмысленное насилие, за его внешней бесстрастностью скрывается чувствительное сердце, и ему безразлично мнение брата и дяди. — Ее голос непроизвольно смягчился, когда она добавила: — Он мой давний друг, и я слишком хорошо его знаю, чтобы поверить, что он может жестоко обойтись с женщиной — любой женщиной, не говоря уже о бедняжке Беате.

К сожалению, она не сумела изменить к лучшему настроение рыцаря. Похоже, он заново переживал боль любимой Беаты. Касси сожалела, что он не испытывает таких же глубоких чувств к ней самой, но ее сострадательное сердце поняло терзания этого сильного человека. Ей хотелось обнять и утешить его, но она боялась быть отвергнутой как нежелательная замена. Касси заставила себя повернуться и, не оглядываясь, направилась к двери.

Уилл глядел, вслед удаляющейся фигурке. Черные косы Касси покачивались, касаясь соблазнительно округлых бедер. Он должен был бы чувствовать удовлетворение, оттого что появился другой мужчина и вбил между ними клин. Ведь всю прошлую ночь он не спал, придумывая, как сохранить между ними дистанцию. Должен, но не чувствовал! Почему Касси называет Водери «давним другом»? Неужели она отвергает дядю, потому что любит моя молодого и красивого племянника?

Касси заглянула в комнату рыцаря. Беата спала. Видно, ее не потревожила разыгравшаяся внизу драма с ее «блестящим рыцарем». Да, ее спаситель пришел, но очень похоже, что он найдет здесь свой конец, а женщина-ребенок никогда не узнает, какую цену он заплатил за выполненное обещание. Касси спокойно вышла, подумав, что Беате лучше не знать о появлении Водери, иначе это далеко ее заведет. Несомненно, Уилл меньше всего хочет навредить Беате, но маловероятно, что он поверит честным предупреждениям Касси.

Войдя в свою комнату, Касси опустилась на грубый тюфяк, не замечая ни его комков, ни холода в комнате. Она понимала, что Водери — единственная надежда на выздоровление Беаты, и стала раздумывать, как помочь попавшему в беду другу, запертому в жалкой хижине. Рано или поздно Уилл потребует от Водери роковой цены за преступление, которого тот не совершал. У него самого нет никаких шансов избежать ужасного конца. Только она его союзница здесь. Они дружили с тех пор, как он и его высокомерный брат были присланы на воспитание к ее отцу, когда она только еще училась ходить. Она должна помочь ему не только ради редкого дара его дружбы, но и ради его доброты, с которой спасенная им Беата говорила с благодарностью и доверием. Она должна освободить его, пока не поздно. Для Касси это было долгом чести. Не думая о том, сколько мужества потребуется от нее и какую цену придется заплатить за успех, она твердо решила спасти жизнь Водери. Единственное, о чем она жалела, так это о том, что своим деянием она уничтожает малую толику доверия, завоеванного у Уилла.

Взгляд фиалковых глаз устремился к закрытому ставнями окну. Поставленный на попа сундук, ее сообщник в подсматривании за удаляющимся рыцарем, ждал внизу. Ее попытка бегства через это окно закончилась тем, что Кенуорд спит теперь в коридоре за ее дверью, а выставленная на ночь охрана бдительно наблюдает за домом. Все это, раньше казавшееся непреодолимым препятствием, представлялось сейчас нестрашным. Она не может ждать и должна выполнить свою задачу под покровом ночи.

Касси встала, беспокойно прошла от одного окна к другому, затем к двери и снова к окну, как бы протаптывая треугольную тропинку. Снизу послышался знакомый звук движения жеребца. Она по привычке забралась на сундук и открыла ставни настолько, чтобы выглянуть наружу. Уилл выводил Найтфолла из конюшни. Вот он сел на коня и поехал к группе мужчин, ожидавших его на дальней стороне полянки. Касси решила, что они поедут в дневной дозор. Уилл отправляется с ними, и это означает, что деревня опустеет. Кенуорд, правда, сторожит в коридоре, но время от времени отлучается, чтобы поддержать огонь в комнате Беаты. Вокруг этих скудных фактов Касси и строила план своих действий.

Она соскочила с сундука, схватила шерстяной плащ, благодаря судьбу, что так и не привыкла вешать его у входной двери внизу.

Собираясь, она пожалела, что не имеет кинжала. Она не собиралась никого убивать, но кинжал помог бы ей скорее освободить Водери от веревок.

Но чего нет — того нет! Придется потратить драгоценное время на развязывание узлов.

Взобравшись опять на сундук, она широко распахнула окно и встала на колени, чтобы вылезти. Хорошо, что на этот раз нет дождя, подумала она, приземлившись не в грязь, а на промерзшую землю. У нее не было времени подумать о будущих синяках. Не обращая внимания на боль, она поднялась и устремилась к опушке леса. Она бежала по открытой полянке, благодаря судьбу за то, что даже без листвы густые деревья создают тень, в которой можно укрыться.

Мгновения, когда она пробивалась от одного невидимого часового к другому, показались вечностью. Наконец она остановилась в тени ствола массивного дуба, растущего поблизости от жалкой лачуги. Хижина выглядела еще более разрушенной, чем в тот день, когда Касси покинула ее стены. Касси глубоко вздохнула, собираясь с духом. Пока колебания не лишили ее мужества, она бросилась из укрытия к своей цели.

Плохо закрепленная дверь хижины со скрипом отворилась. Слава Богу, на поляне не было ни души, ей повезло. В следующее мгновение Касси насторожилась: странное это везение! Как могло случиться, что такой важный узник оставлен без охраны? Сердце бешено забилось. Здесь никого нет, уверяла она себя, быстро проскальзывая внутрь. Скрипучая дверь оказалась не такой шумной, как она боялась; Водери мирно дремал. Прислонившись к шаткой двери, Касси разглядывала его. Несмотря на оковы, он казался отдыхающим в собственном доме. Водери лежал в неудобной позе на куче соломы, где некогда располагалась и она.

Горя желанием поскорее освободить его, Касси опустилась на заплесневелую солому рядом с ним и слегка коснулась его руки. Водери тотчас же проснулся и, повернувшись, увидел знакомое лицо. Считая, что больше ничего опасного с ним не произойдет, оказавшись в хижине, он тут же позволил себе первый настоящий отдых за многие недели.

— Тихо! — шепотом предостерегла Касси, вынимая у него изо рта кляп. Ею овладело сомнение: почему Водери заткнули рот, если поблизости не было французов, которые пришли бы ему на выручку?