Маура не могла дольше оставаться на ногах. Как в тумане, она нащупала стул и опустилась на него. Несмотря на все сострадание к Дженевре Гудзон, несмотря на сочувствие Александру, она ощутила какое-то странное беспокойство. Александр говорил так, будто ребенок, оставленный в приюте английского монастыря, его единственный сын. Казалось, он вообще забыл о существовании Феликса.

– Она не болела? Дженевра умерла не из-за болезни? – неуверенно спросила Маура.

– Она умерла при родах. – Глаза у Александра горели, как угли. – Умерла, повторяя мое имя.

– Откуда ты знаешь? – спросила она, выдавливая из себя через силу слово за словом. У Мауры сдавило грудь, она не находила слов, не знала, что сделать, чтобы утешить его.

– Знаю. Мисс Берридж разговаривала с монахиней, которая принимала роды.

– Мисс Берридж – это горничная? – Мауре было все равно, кто такая мисс Берридж. Она тянула время, пытаясь собраться с мыслями, взять себя в руки.

Уильям Гудзон отказался признать внука. Теперь, когда Александр узнал о существовании ребенка, он не может оставить его в приюте. Это ведь его сын, сводный брат Феликса.

Отлично понимая, какие трудности это вызовет, и не думая о них в эту минуту, Маура решительно сказала:

– Его необходимо привезти в Нью-Йорк, Александр. Они с Феликсом могут жить в одной комнате. Сколько ему сейчас?

– Год и четыре месяца. – Александр не смотрел на Мауру. Он мрачно уставился в одну точку. Вдруг он проговорил: – Я еду сейчас же. Именно этого хотела бы Джинни. Этого она ждала бы от меня.

Тяжесть в груди у Мауры усилилась.

– Тебе нет необходимости ехать самому. Ты можешь написать настоятельнице. Можешь послать кого-нибудь в Англию, мальчика привезут.

Александр даже не ответил. Он повернулся, вышел из гостиной и позвал секретаря и Тиля. Маура бросилась за ним.

– Но это означает, что тебя не будет больше месяца, а то и все шесть недель! – Она не хотела отпускать Александра. Маура тяжело переносила вторую беременность и знала, что каждый день без него покажется ей годом.

– Закажи мне каюту на ближайшем корабле, – приказал он подоспевшему Стивену.

– Ты не можешь уехать так быстро, – проговоРИЛА Маура, задыхаясь от быстрого шага и стараясь не отстать от мужа. – Нужно ведь найти няню присматривать за ребенком.

– Мне не нужна няня, я сам буду ухаживать за ним, – отозвался на ходу Александр, направляясь к лестнице.

После этих слов Маура поняла, до какой степени известие о сыне потрясло Александра. Тиль поспешил ему навстречу, готовый выполнить любое распоряжение, а Маура осталась стоять внизу, держась за перила, чтобы не упасть.

В считанные минуты вся ее жизнь еще раз перевернулась. Как объяснить в обществе появление этого малыша у них в доме? В свете могут подумать, что это ее ребенок. Могут посчитать, что она родила его до свадьбы. И если случится именно так, как это повлияет на ее положение в обществе, ведь ее только-только начали признавать? Неужели все старания Генри пойдут прахом? Маура волновалась не из-за себя. Она добивалась признания в обществе ради Александра, понимала, что это необходимо ему. Это понимание досталось ей дорогой ценой. Теперь Александр опять ставит их брак под удар. Осознает ли он это! Подумал ли о возможных последствиях? Что произойдет, когда он привезет сына Дженевры к ним в дом?

Маура испугалась, что Александр уедет и она не успеет обсудить с ним все, о чем сейчас подумала. Она медленно поднялась наверх в спальню. Тиль торопливо укладывал большой чемодан. Александр сам переодевался в дорожный костюм.

– Что сказать Чарли и Генри? – спросила Маура. Она видела, что он принял решение, и ничто на свете не остановит его.

– Правду.

Александр произнес это без малейшего колебания. Маура надеялась подвести Александра к мысли, что надо подумать, как воспримет общество эту новость, но не смогла. Ей не хотелось быть жестокой, но другого выхода не было.

– А что скажут в свете? Как ты объяснишь появление этого ребенка? Как объяснишь, почему берешь его в свой дом? Тебя будут спрашивать, кто он. Захотят узнать, кто его родители.

– Скажу, что он сын моего умершего друга или родственника.

Александр не решался посмотреть на Мауру, он укладывал туалетные принадлежности в дорожную сумку. Тиль пытался закрыть чемодан.

– Ты думаешь, этому поверят?

– Почему нет? – Александр захлопнул сумку и посмотрел на Мауру. – У меня наверняка есть дальние родственники в Венгрии. Я могу придумать что угодно, никто в Ныо-Иорке не сможет проверить.

Это верно. Маура совсем забыла о родственниках Сандора Каролиса, которые остались в Венгрии, когда он эмигрировал в Америку. Это уже лучше. Она воспрянула духом. Возможно, Александр не так безрассуден, как ей показалось. Так естественно – взять на воспитание сына умершего родственника. А если сын Дженевры будет похож на Александра, такое объяснение тем более удобно.

Тиль вызвал лакея. Через секунду чемодан уже несли вниз.

– Мне будет недоставать тебя, – вырвалось у Мауры. На какое-то мгновение Александр стал прежним, ослепительно улыбнулся ей и, поднимая сумку, сказал:

– Я ненадолго. Самое большее – на полтора месяца. Александр поцеловал ее в губы и пошел вниз.

Маура медленно опустилась на кровать. Александр не взял Тиля с собой в поездку, не попросил ее проводить его до причала. Он взял всего лишь один наспех собранный чемодан и дорожную сумку, которые, конечно, не вместили всего необходимого для такой долгой поездки. Все это говорит о том, в каком душевном смятении он уезжает. Для него важно только одно – поскорее добраться до Англии. А дальше?

Маура прижала руку к пояснице. Иногда ей казалось, что она на шестом, а не на третьем месяце беременности.

Возможно, Александру придется доказывать, что он отец ребенка. Игуменья может вообще отказаться отдать ему мальчика. Не исключено, что придется связаться с Уильямом Гудзоном. Маура подумала о ребенке. Какой он? Интересно, похож ли он на Александра? Феликс просто копия отца. Его глаза, такие голубые при рождении, постепенно становились серыми. Будут ли они с Феликсом друзьями? Рано или поздно придется все объяснить Феликсу. Что они ему скажут?

Ответ на этот вопрос напрашивался сам собой. Они скажут правду. Сын Дженевры – сводный брат Феликса. Мальчики должны знать о своем родстве. Скрыть это от них было бы преступлением.

Маура медленно поднялась и вернулась в Китайскую гостиную. Она опять принялась за вышивание. Последние полчаса перевернули ее жизнь. Сначала она была просто потрясена. Потом ее сердце исполнилось боли и сострадания к тому, что пришлось вынести Джеиевре Гудзон. И, наконец, Маура испытала еще одно чувство, на которое, как она считала, не была способна. Александр с такой нежностью и любовью говорил о сыне, которого родила ему Дженевра, что Маура почувствовала обиду, граничившую с ревностью.

Она продела в иголку длинную красную нитку и начала вышивать лепестки мака. Откуда эта ревность? Александр любил Дженевру, нет ничего удивительного в том, что его так потрясло и обрадовало известие о сыне, которого она произвела на свет. Или это ревность из-за Феликса? Ей показалось, что, узнав о сыне Дженевры, Александр забыл о Феликсе. Но и это вполне естественно. Он испытал такое же потрясение, как и она. Нет-нет, она просто все преувеличивает.

Маура продолжала вышивать, ей стало стыдно за свои мысли, за свой испуг. Все будет хорошо. Знай она, встретив Александра, что он вдовец и у него есть маленький сын, она бы не раздумывая приняла его всем сердцем. А сыну Дженевры нужно намного больше любви, чем ребенку, рожденному в законном браке. Дедушка отказался от него. Он не знает никакой другой заботы, кроме той, что получает в приюте.

Маура закончила вышивать, оторвала нитку и убрала иголку в шкатулку. Их дом на Пятой авеню будет теперь и его домом, надо распорядиться, чтобы все подготовили. Дети займут больше комнат, придется взять еще одну няню, чтобы помочь Кейтлин и Бриджит.

С этой мыслью Маура вышла из гостиной. Мальчику уже больше года. Колыбелька ему будет мала. Нужно приготовить маленькую кроватку и игрушки. Маура решила, не откладывая, отправиться за игрушками. Она уже любила этого малыша. Она заменит ему мать.

– Я буду любить его, буду воспитывать его, Дженевра, – прошептала она. – Обещаю.

Генри смотрел на Мауру так, будто она сошла с Ума.

– Что он сделал? – переспросил он, не веря своим ушам.

– Уехал в Англию, чтобы забрать сына, которого родила Дженевра. Они вернутся в Америку вместе.

– Черт побери! – вырвалось у Генри.

Он никогда не позволял себе браниться в присутствии женщин, но в таком состоянии был впервые в жизни. После того, как Александр объявил свой брак недействительным, после его скоротечного романа с Ариадной Генри считал, что Александр уже ничем больше не сможет удивить его. Он ошибся. Новость, которую ему только что сообщила Маура, потрясла его. Это настоящее безумие.

– Твой муж сумасшедший! – произнес, наконец, Генри, наклонившись вперед на обтянутом парчой стуле. – Этого нельзя ни простить, ни забыть, Маура. Александр не имеет права приводить в твой дом незаконнорожденного ребенка. Это уж слишком!

Маура была готова к такой бурной реакции. Поэтому она и решила рассказать ему все сразу, не пытаясь оттянуть время и обманывая, что Александр уехал в Тарну или еще куда-нибудь развлечься.

– А я так не думаю, – мягко возразила она. – Александр любил Дженевру и женился бы на ней, если бы она не умерла. Совершенно естественно, что он не хочет бросать своего сына на произвол судьбы.

– Он может отдать его в какую-нибудь хорошую семью…

– Я бы не знала покоя, если бы он поступил так, Генри. А окажись я на месте Дженевры? Если бы Феликс жил в приюте без любви и ласки?

– Ты слишком романтична…

– Нет, Генри, это реальная жизнь. Ребенку, рожденному вне брака, нелегко в жизни, ему нужна помощь. Александр много рассказывал мне о Дженевре. Он уверен, что, будучи знакомыми, мы бы обязательно подружились. И я поступлю как друг Дженевры. Я буду воспитывать и любить ее сына. Надеюсь, она поступила бы с Феликсом точно так же.

Генри смотрел на нее с открытым ртом.

– Ничего страшного в этом нет, Генри, – успокоила его Маура. – Александр собирается выдать его за осиротевшего сына своего дальнего родственника. В Нью-Йорке кто не знает о родне Каролисов в Европе. Поездка туда и возвращение с ребенком будут выглядеть вполне правдоподобно.

Генри сомневался, но если Маура уже приняла решение, спорить бесполезно. Он только не понимал, как такой эгоист, как Александр, мог вызвать любовь двух таких добрых, отзывчивых девушек. Как только Маура высказала уверенность, что Дженевра Гудзон поступила бы точно так же, окажись она на песте Мауры, Генри понял, что она права.

– Сегодня у меня обедает сестра, Маура. Я почту за великую честь, если ты присоединишься к нам. Мы могли бы втроем обсудить эту поездку. Думаю, если мы представим ее в правильном свете, она ни у кого не вызовет никаких подозрений, напротив, Александр удостоится похвал за столь благородный поступок.

Иззестие о том, что Александр и Дженевра были близки, так поразило Чарли, что он поначалу даже не задумался о том, какие последствия может иметь для друга появление в доме ребенка.

– Ребенок? – ошарашенно повторил Чарли. – Ребенок?

– Не грудной, – сказала Маура, пытаясь объяснить положение. – Ему уже больше года.

– Ты хочешь сказать, что Александр и Дженевра… что Дженевра и Александр… – У него не хватало слов.

Для Чарли Дженевра Гудзон всегда оставалась мышкой, хорошенькой, но все же мышкой. Девушки, подобные ей, и ведут себя тихо, как мышки. Неслыханно! Невероятно! Александр ничем ни разу не выдал, что они с Дженеврой были близки. Это серьезно задело Чарли. Он считал себя лучшим другом Александра. Александр должен был ему сказать, Чарли имел право это знать.

– Александр попросил меня рассказать вам с Генри правду, но больше никто ничего не должен знать, – предупредила Маура. – Когда он вернется с ребенком, то скажет, что этот ребенок – сирота, сын его дальних венгерских родственников.

– Он что, собирается дать ребенку свое имя? Ребенок будет носить фамилию Каролисов?

– Да.

Маура уже не раз задумывалась, как зовут ребенка. Она не знала, успела ли Дженевра дать ему имя, или умерла, так и не назвав его, и имя малышу дали монахини. Если так, устроит ли это имя Александра? Маура хорошо помнила, как Александр не хотел до рождения Феликса выбирать ему имя. Он говорил, что имя слишком важно, чтобы выбирать его наугад. Что, если ребенка назвали Уильямом в честь отца Дженевры? Несмотря на серьезность положения, Маура едва заметно улыбнулась, представив себе, как встретит Александр сына по имени Уильям.

– Чему ты радуешься, не понимаю? – Чарли искренне недоумевал. – Представляю, как нелегко жить с Александром. Никогда не знаешь, чего ждать от него завтра.