Поэтому, не стоит. — Забираю кофе, обжигая руки.

— Ты как всегда забыла накрыть колечком стакан, давай помогу, — отбирает из рук

стаканчик с кофе и продевает кольцо. — Вот, держи, теперь не обожжешься, — делает

вид, что дует на мои пальцы.

Качаю головой и ухожу от него подальше.

Когда мой пейджер издает звуковой сигнал, я достаю его и быстро читаю сообщение.

— Боже, — бросаю стакан в ближайшую урну и бегу к лифту.

Очередной несчастный случай сигнал SOS. Такой сигнал может говорить только об одном

— у людей имеются сильные повреждения.

В приемную завозят две каталки. На них лежат, в окровавленной университетской форме,

парень и девушка.

— Мужчина, двадцать один год, вылетел через лобовое стекло. Сотрясение, возможны

переломы, а также внутреннее кровотечение. — Врач указывает на кусок стекла,

торчащий из его бока.

— Девушка, двадцать лет, ударилась головой об панель. Сломан нос, больше видимых

повреждений нет. — Говорит врач из реанимационной.

Я беру каталку с девушкой и везу ее к аппарату МРТ

— Где Джастин? Скажите, он жив? — девушка мотает головой из стороны в сторону. —

Прошу вас, скажите мне, что он жив? — плачет она в голос.

Пока мы ждем лифт, я оборачиваюсь, чтоб посмотреть, в каком состоянии ее парень. И

вижу, как в окне все суетятся. У одного из врачей в руках «Утюги» дефибриллятора. Он

растирает их между собой и опускает на тело парня. Раз, два , три… Машет головой из

стороны в сторону. Это означает, что парень умер.

Закрываю глаза. Просто невыносимо.

— Сейчас с вашим парнем врачи, они делают все возможное. А теперь мы займемся вами.

Лежите спокойно. — Отвечаю отстраненно, но в душе, каждая смерть забирает частичку

меня.

Отправив девушку к пластическому хирургу и оформив ее в больнице, иду в

ординаторскую. Пока все тихо, мне необходимо совсем немного поспать.

Плюхаюсь в кресло с ногами, устраиваю голову удобней и закрываю глаза. Сразу

вспоминаю слезы девушки и того парня, который умер. А ведь она еще даже не знает, что

больше никогда не увидит его. Понятия не имею, что больней: видеть его рядом каждый

день, но знать, что все кончено. Или вечно жить с этой любовью.

Нет, я, конечно, не хочу, чтобы Майкл умер. Он всегда назойливо кружит вокруг меня.

Как будто, раз за разом напоминая о себе. От этого и больно, и не спокойно на душе.

Майкл… Перед глазами мелькают картинки наших счастливых дней. Сильней

зажмуриваюсь до белых точек и расслабляюсь. Мне необходимо поспать.

— Дилан, ты не могла бы помочь мне с инструментами. В операционной готовят парня,

который прибыл в неотложке, — говорит интерн, никак не могу запомнить его имя.

— Джастин? — так резко соскакиваю с кресла, что меня пошатывает.

— Да, Джастин Питерс. У него была остановка сердца. Но ты же знаешь Ким. Она с того

света достанет любого. Кардиохирург от бога. Вот бы мне попасть в ее руки, —

мечтательно закатывает глаза.

— Ох, черт. Это потрясающе! Нет, это Ким потрясающая! — подпрыгивая, хлопаю в

ладоши и бегу за интерном.

Глава 2

Кейн

Я иду. Постепенно ускоряю шаг. Срываюсь на бег. Я должен успеть. Если я опоздаю, всё

будет кончено. Для неё и для меня.

Передо мной возникает дверь нашей съемной квартиры. Я люблю это жилье, наше

гнездышко. Так хорошо в нем, тепло и уютно. Но мне хочется как можно быстрее

оказаться внутри этого дома. Подкрасться сзади, обнять, оставить поцелуй на шее и

сказать, что я люблю её. Она ведь ждет меня. Да, так оно и есть, меня там ждут.

Я дергаю за ручку, но дверь не поддается. Пробую ещё раз, но её как будто заклинило.

Словно обезумевший, я стараюсь оттолкнуть несколько раз от себя. Безрезультатно. Я

начинаю барабанить по ней своими кулаками. На глаза постепенно наворачиваются слезы,

застилая видимость своей пеленой. Пожалуйста, нет! Только не это. Я разгоняюсь для

того, что бы выбить эту чертову дверь своим плечом, ногой, да хоть чем-нибудь… Но

останавливаю себя. Мне просто нужно, чтобы она открылась. Сама. Или каким-то мне

неизведанным способом. Пребывая в отчаянии, я не знаю, что мне делать. Что мне, мать

вашу, теперь делать?! Я ей не нужен, и никогда не был.

Вдруг, слышу до боли знакомый скрип, будто тот, кто находится по ту сторону двери,

открывает её, проворачивая невидимым ключом. Моё сердце барабанит в груди,

тошнотворный ком подкатывает к горлу, а всё тело трясет от осознания того, что

предстоит увидеть. Не знаю, как пережить это снова, но мне необходимо видеть всё

происходящее там, за этой дверью. Перед тем, как дернуть ручку на себя, я делаю

глубокий вдох и шагаю внутрь.

Никого нет. Кругом темно. И я начинаю задыхаться от мимолетного страха, но во время

беру себя в руки и продолжаю идти. Через какое-то время, когда мое зрение привыкает к

темноте, я улавливаю некий звук. Он похож на чей-то смех. Этот смех постепенно

сменяется стоном. Стоном удовольствия, похоти и сексуального возбуждения. Он словно

заразная болезнь распространяется по всему темному дому и невыносимым звоном

отдается у меня в ушах. Я зажимаю их руками и, корчась от режущей боли, сгибаюсь

пополам. Ещё буквально несколько секунд такого звука, и я просто взорвусь, а моё тело

разорвет на мелкие куски.

Звуки замолкают, и наступает облегчение. Спустя мгновение, я замечаю тусклый свет,

просачивающийся из приоткрытой двери. Двери нашей спальни. Моё сердце всё также

дико стучит, а голова раскалывается. Ещё чуть-чуть, и мои легкие, от учащенного

сердцебиения и дыхания, сгорят дотла. Но я намерен идти, чтобы увидеть в очередной раз

всё своими глазами. Благодаря этому лучу света, я двигаюсь дальше, к следующей

заветной двери. Она не заперта, её нарочно оставили открытой, зазывая зрителя

дразнящими сексуальными стонами. И этот зритель никто иной, как я.

Наконец-то, я подхожу к двери и, затаив дыхание, заглядываю внутрь. Всё будто как в

кино.

Я наблюдаю, как в нашей спальне на нашей кровати, двое, до боли знакомых мне людей,

предаются любви. Нет, они не просто трахаются, судя по тому, как их тела плавно

соединяются, как страстно они целуются, смотрят друг другу в глаза, я абсолютно уверен,

они занимаются любовью. Они не видят меня. Я словно для них невидимка.

Чтобы не закричать от отчаяния и нестерпимой боли, я подношу кулак ко рту и

прикусываю его своими зубами. Сильно. Больно. Чувствую, как теплая с металлическим

привкусом струйка крови, начинает течь по моей руке и постепенно капает вниз. Кровь

мгновенно распространяется по полу, превращаясь из одной крохотной капли в огромную

лужу. Незаметно для себя, мое отчаяние сменяется на гнев. Гнев, распирающий меня

изнутри. Я ненавижу этих людей. Я хочу, чтобы они сдохли от любви друг к другу. Мне

хочется, чтобы они раскаивались предо мной, молили о своем прощении. Я просто

сгораю от желания схватить их за горло и придушить или утопить в своей же собственной

луже крови. Но я не в состоянии этого сделать. Всё, что я могу — это не сдерживать

рвущийся наружу вопль, и я не сдерживаю его…

Распахивая глаза, я часто дышу. Пока уравновешиваю свое дыхание, взгляд впивается в

потолок. Это был сон. Просто очередной сон.

— Твою мать, — выдыхаю и поворачиваю голову, чтобы взглянуть на время. Семь часов

утра. Приподнимаясь на локтях, чувствую, как голова пульсирует от дикой боли. Черт.

Похоже, я вчера немного перебрал. Смотрю по сторонам. Отлично. Ни одной киски

рядом. Это уже радует. Ненавижу выпроваживать по утрам оттраханных мною телочек. У

них всегда один и тот же обиженный вид. Будто я жениться им обещал. Я что, похож на

идиота? Хорошо, что сегодня выходной, иначе с похмелья у меня были бы проблемы.

Я пытаюсь встать с кровати, но, опираясь на правую руку, сразу же чувствую острую и

жгучую боль. Подношу её к лицу и вижу в засохшей крови опухшую кисть. Мне трудно

пошевелить рукой, но, кажется, все пальцы на месте. Этого мне еще не хватало. Шеф

опять будет мною недоволен. С ней срочно надо что-то делать, иначе выговора мне вновь

не избежать. Ладно, у меня в запасе еще два дня. Стоп. А что, вообще, вчера произошло?

Не успеваю прийти в себя, как слышу рингтон своего телефона, воющий с утра пораньше

о какой-то там неземной любви. Поменять бы мелодию…

— Да, — стону я, даже не посмотрев на входящий вызов.

— Эй, засранец, — слышу я в трубке хрипловатый голос своего брата. — Башка трещит

по швам с самого утра? — ухмыляется говнюк.

— И тебе доброе, — отвечаю я, разминая свою затекшую шею. — Чем обязан?

— Хочу приехать и надрать твою задницу в очередной раз, — пауза. — Ты хоть помнишь

вчерашний вечер? Бро, я всё понимаю, но и ты меня пойми. Так больше продолжаться не

может. Возьми себя в руки, нащупай в паху свои яйца и убедись, что ты мужик. Тем

более, прошло уже столько времени после… — он замолкает, явно не хочет бередить

раны не очень приятными для меня воспоминаниями. — Она этого не стоит. Её в твоей

жизни больше нет. — Последние его слова отдаются эхом в ушах, вызывая у меня голове

неприятную пульсацию.

— В том-то и дело, я ни черта не помню. Неужели что-то настолько серьезное?

— В последнее время твой сценарий не меняется. Но если учитывать, что парень, на

которого ты напал, приходится сыном босса моего босса, то дело — дрянь.

— Да ладно? Черт… — зажимаю пальцами свою переносицу, пытаясь хоть что-то

припомнить, но от этого моя голова еще больше раскалывается, а поврежденная рука

отдается резкой болью. Если, как говорит мой брат, сценарий один и тот же, значит, я

был с девушкой, вот только… — С одной или с двумя? — интересуюсь у него, уверен, он

догадывается, о чем идет речь.

— С одной, — сразу же следует ответ. — Но проблема в том, что она была с этим парнем,

а он — её бойфренд. Ты напился до чертиков и, видимо, посчитал себя всевышним, раз

откровенно начал её лапать у Джейса на глазах.

— Джейс — это его имя?

— Да.

— Я избил его?

— Если ты о причиненных телесных повреждениях, то ему повезло больше, чем тебе. Но

ты всё равно счастливчик. Ведь, благодаря Заре, я сразу же направился в бар. Она

позвонила мне, как только тебя увидела там. Ты её должник. Не окажись меня рядом,

Кейн, сегодня бы ты проснулся не на своих мягких шелковых простынях, а в вонючей

камере с не менее вонючими крысами, — оповещает он меня и тут же спрашивает. — Как

твоя рука?

— Выглядит жутковато. Он порезал её ножом?

— Нет. Ты сам виновен. Тискал его женщину и после нескольких резких замечаний в

твою сторону, неожиданно кинулся на него с бутылкой, но, со своей в стельку пьяной

задницей, ты не рассчитал и грохнулся на пол, с треснувшим осколком в руке. Повезло,

что повредил только одну руку, а не ещё что-нибудь. С твоей-то работой.

— Да, я знаю, — не нужно мне напоминать про мою долбаную работу. Мне еще

предстоит как-то объясниться. — И как она? — пытаюсь сменить тему. — Хорошенькая?

— Ты сейчас серьезно? Да у меня из-за тебя могло быть куча проблем! — орет он в

трубку.

— Остынь, Джон, — ухмыляюсь, — я просто пошутил.

— Значит, шутник, слушай меня внимательно, — мой брат сейчас серьезен как никогда.

— На этот раз я всё уладил, Джейс без единой царапины на теле и обещал молчать. Но ты

задел его сраную гордость. Он просил передать тебе, держаться от него и его телки

подальше, иначе убьет тебя, не церемонясь. Уяснил? А от себя добавлю: бросай идею

напиваться до беспамятства и трахать всех подряд, очнись и начни, в конце концов, жить,

— не дожидаясь от меня ответа, он продолжает. — Давай, вставай, прими душ, приведи

себя в порядок, а я приеду за тобой. Поедем в больницу зашиваться.

Я молчу. Мне нечего ему возразить или сказать. Поэтому, он первый нажимает «отбой».

Последние два года я сам не свой, не знаю, чего хочу от своей жизни. Я как кусок дерьма,

плывущий по направлению течения и не желающий хоть как-то изменить это положение.

Но благодаря Джону, моему брату, я стараюсь. Он мой старший брат, и единственная моя

семья, опора и поддержка. К сожалению, наших родителей давно нет в живых. При жизни