Продолжая двигаться, он смотрел на меня, а я – на него. Непримиримые враги до конца наших жизней! Жертвы ситуации, где он жаждет мести, а я – дочь своего отца, хоть и не знала об этом вплоть до совершеннолетия.

Не останавливаясь, он прикоснулся к моему лицу и стёр со щеки слезу. Я не отреагировала, ведь оловянные игрушки не способны на чувства.

Ревокарт ощерился, опять уложил меня на кровать, навалился сверху и ускорил темп. Кончил громко, сильными спазмами сдвигая кровать. Я видела, как переливаются мышцы на его руках, и представляла… Нет, я уже не помню, что именно представляла.

Он прикусил мою шею, оставляя на коже след. Полежал без движения несколько секунд и лишь тогда быстро поднялся. И опять – собран, с холодным взглядом. Пресыщенный, а потому возвративший себе возможность мыслить здраво. С Парижем было по-другому, с ним после занятий любовью мы, утомлённые, чаще всего просто засыпали.

Мужчина застыл над кроватью, наблюдая за мной. Я уже не плакала, мне лишь хотелось свернуться в клубок и оказаться подальше от этого места.

– Не плачь, Клара, – сказал он, рассматривая меня, лежащую на кровати. – Не произошло ничего ужасного.

Я не отвечала.

– Когда-нибудь я тебя убью, – сказал Таир, снова наклоняясь ко мне. – На глазах у твоего отца, чтоб вы оба корчились от боли.

– Этим ты себя оправдываешь, да? – прошептала я. – Ты оправдываешь свою жестокость тем, что я дочь Рема Тебриса? Будь ты проклят, Таир Ревокарт! Ты, твои дети и весь твой род!

– Заткнись! – приказал Таир.

В какой-то момент показалось, что он способен меня ударить. Из глаз снова непроизвольно брызнули слёзы. Я боялась, что он меня изобьёт, а потом оставит умирать где-нибудь на пустыре.

Мне стало себя так жаль! Я повернулась на бок и пождала колени к груди.

– О тебе говорят, что ты очень благородный человек, – сказала то ли ему, то ли самой себе. – Говорят, ты следуешь правилам и никогда не превышаешь полномочий.

Мои слёзы стекали на подушку и впитывались в мягкую ткань. Я изо всех сил старалась не шмыгать носом, чтобы на нарушить господствующую тишину.

– Говорят, ты сдерживаешь президента от необдуманных поступков, которыми он славился в начале своего правления. Тебя считают чуть ли не героем. И я пытаюсь понять, почему ко мне ты относишься так… так… пытаюсь, но у меня не получается…

Я снова заплакала, громко, надрывно, ведь боль была такая, что некуда убежать, нечем её заглушить. Мне было противно находиться в собственном теле!

– Небеса, за что ты так со мной, Таир?! – закричала и залилась слезами одновременно. – Я росла без отца, неужели ты этого не понимаешь? Я понятия не имею, кто такой Рем Тебрис, я ни в чём не виновата.

Мне так хотелось отыскать в его душе остатки чувства, называемого состраданием.

– Таир, – на коленях я подползла к краю кровати, – за что!? Я не сделала тебе ничего плохого. Просто объясни мне, почему ты так поступаешь?! Почему не позволяешь мне жить своей жизнью?!

Ревокарт изучал моё лицо. Именно лицо, не тело, хоть я и была полностью раздета. Взглядом он блуждал по губам, ресницам, бровям… и каждый раз возвращался к глазам.

– По вине твоего отца погиби тысячи людей, а он – выжил, – ответил Ревокарт, будто пересиливая себя. – Рем Тебрис прячется от меня многие годы, живёт, дышит. Ты не видела того, что видел я, тебе не понять, насколько он заслуживает наказания за свои поступки.

– Но ведь это не моя вина!

– Ты – его плоть и кровь!

– И это тебя оправдывает?!

Рукой я вытерла слёзы.

– А если он никогда не появится? – спросила. – Что же получается, ты будешь мучить меня до конца моих дней?

Мы смотрели друг другу в глаза.

– Оденься, – приказал Ревокарт и вышел из комнаты. А я схватилась за горло, пытаясь унять панику. Уход Ревокарта был настолько же красноречив, насколько мог быть красноречивым простой ответ: «Да».

Вернулся мужчина через несколько минут. Бросил мне моё же пальто и свою рубашку, так как платье, в котором он меня сюда привёз, было разорвано. Таким образом он давал понять, чтобы я поторопилась, но я не отреагировала, продолжая, завернувшись в одеяло, лежать на кровати.

Ревокарт присел рядом и погладил мою голову. Нежно, как, возможно, делают отцы, укладывая спать своих горячо любимых дочерей. Ещё одна насмешка!

Я отвернулась в другую сторону.

– Мне всего лишь нужно имя, Клара, и тогда я оставлю тебя в покое. Как его сейчас зовут?

– Не знаю, – сказала я, пытаясь скинуть его руку.

– Кто тебе сделал документы? Без них я бы нашёл тебя в считаные часы.

На этот вопрос я не успела ничего придумать.

– Кто?! – повторил Ревокарт, интуитивно понимая, что нащупал правильную ниточку. Я услышала в голосе металлические ноты и поняла, что всё может стать намного хуже. – Не доводи меня…

– Что, будет ещё одно изнасилование?

– Ты так этого хочешь? – в его голосе послышалась насмешка.

Я промолчала. Тогда он склонился ко мне и спросил:

– Как ты думаешь, Клара, где сейчас твой жених?

Ревокарт всё правильно рассчитал: этот вопрос мигом вывел меня из состояния оцепенения. Я резко обернулась и приняла сидячее положение.

– Где он?

– Тебя так волнует его судьба? – мужчина прищурился.

– Если ты с ним что-то сделаешь…

– Ну а что сделаешь ты, Клара, чтобы он не пострадал?

– Оставь его в покое, Таир, – прошипела я. – Париж ни в чём не виноват.

Я видела: Ревокарту не нравились мои попытки защитить жениха, более того, они его раздражали. Он поднялся с кровати и сказал:

– Оденься и иди за мной.

– Куда?

– Возможно, отдам тебя своей охране.

Кровь отхлынула от моего лица, и он это увидел. Усмехнулся.

– Надо же, ты действительно веришь, что я способен на подобное.

– И ты мне это говоришь после всего, что только что случилось? Я верю во что угодно.

Ревокарт подошёл к двери.

– Спускайся вниз, Клара, насилие над тобой больше не предвидится.

У меня на языке вертелся вопрос: «А над кем предвидится насилие?». Конечно же, вопрос так и не был произнесён.

Из комнаты я выходила, как из бомбоубежища, ожидая взрыва в любую секунду. Кутаясь в пальто, словно в защитный кокон, медленно спустилась на первый этаж, где меня уже ждал Ревокарт. Он расслабленно развалился на диване, а прямо напротив него, в самом центре комнаты…

Я замерла, не веря в увиденное. В груди застрял крик.

В гостиной я увидела двух мужчин, один из которых держал оружие у виска человека, ставшего моим миром.

Париж!

Он был связан и поставлен на колени, с кляпом во рту.

Ревокарт тем временем подошёл ко мне и остановился за спиной.

– Просто назови имя, и я его отпущу, – прошептал он мне на ухо.

Вспомнилась древняя история о змее-искусителе. Наверное, Ревокарт – преемник того змея.

Я ему не верила. И почему-то подумала: если подойду к окну, то наверняка увижу в саду свежевырытые ямы для могил. В мороз копать землю невероятно сложно, но мало ли. Или наши трупы в речку сбросят? Так проще, там быстрое течение, речка не замерзает и не нужно яму копать.

– Имя, Клара, – напомнил Ревокарт, положив руки мне на талию. Подонок делал это намеренно, хоть я и сомневалась, что Париж заметил этот собственнический жест – он был слишком напуган дулом пистолета, приставленного к его виску.

– Я не знаю, о ком идёт речь, – сказала я, чувствуя, как обнимающие меня руки сильнее сдавливают талию. – Я приехала в Мирны без денег, без знакомств. В самом начале работала официанткой. Работа была плохая, но документов никто не требовал. Потом у меня появился покровитель, он и сделал мне документы, когда я попросила. Он не знал, что я убегала от тебя.

– Имя покровителя?

– Ричард Дегенерис.

Ложь текла, как маленький горный ручеёк, – медленно, плавно, обходя острые камни. Страх делает удивительные вещи – он заставляет соображать намного быстрее. Пока Ревокарт уходил в другую комнату, у меня было время подумать.

Таир спросил недоверчиво:

– Ты спала с Дегенерисом всё это время? Собираясь замуж за другого?

Я опустила голову вниз. Прощай, мечта быть любимой! Прощай, Париж… Услышав всё это, ты больше никогда не будешь обнимать меня так трепетно и смотреть на меня так нежно, как делал это раньше. Но ты будешь жив.

– Да! Я была одна и нуждалась в помощи.

Я видела: он не верит.

– Ты убежала от меня, чтобы лечь под другого?

– Его я выбрала сама! Ты же загнал меня ловушку! – я лихорадочно искала другие аргументы, пока не вспомнила о самом важном. – Он дал мне возможность учиться!

Я обернулась к Ревокарту. Понимала: мои слова не внушают ему доверия, а потому в порыве эмоций схватила его руку и поднесла к своему лицу. Поцеловала. И снова слёзы, только-только загнанные обратно в глаза и опять выпущенные на волю.

– Я прошу тебя, отпусти Парижа, он же ни в чём не виноват! Таир, я тебя прошу, он же не виноват! Таир!

Ревокарт спокойно выдернул свою руку из моей. Я видела: почему-то ему не понравилось моё угодничающее поведение.

Он смотрел на меня долго, пристально, принимая решение. Я не могла предугадать исход, и в какой-то момент пожалела о содеянном. Зачем я соврала?! Почему не выдала Ричарда?

Ревокарт приблизился к Парижу. Пленник стоял на коленях, на том самом ковре, который мне так понравился. Один из людей Таира передал ему пистолет. Я замерла.

– Что… что ты делаешь? Прошу тебя…

Он подошёл ко мне.

– Таир, – шептала я еле слышно, готовая упасть на колени в любой момент, – я прошу тебя, не убивай его…

Ревокарт смотрел на меня, и не было в его глазах ни капли сострадания. Лишь твёрдая решимость и уверенность в непогрешимости собственных решений.

– Таир… Я прошу тебя. Ведь он ни в чём не виноват…

– Извини, Клара, но семейная жизнь – не для тебя.

И, обернувшись, выстрелил в Парижа.


Частица третья: Клара Дегенерис


Семь лет спустя

226 год


Имя Клары Дегенерис знала каждая собака в Эпирах.

Её приглашали на светские приёмы. Её заступничества искали сиротские дома, воры в законе и законченные подонки. Она не отказывала ни первым, ни вторым, ни третьим. У неё было своеобразное чувство юмора, мнение о справедливости и морали.

Жители Эпир любили Клару. Те, кто ничего не понимал в политике, – за вкус в одежде: «Душенька, вы сегодня так прелестны».

Журналисты – за наработанный годами ореол недоступности, который так хотелось рассекретить и разложить по полочкам в очередной статье.

Государственные деятели кланялись ей в ноги за средства, которыми она делилась. Не всегда, не со всеми, но делилась.

Но «правильные» люди любили её за другое.

У Клары Дегенерис совершенно отсутствовали барьеры. Любые. Она была идеальной убийцей, умножавшей империю своего мужа в геометрической прогрессии. За последние пять лет эта женщина обанкротила, а затем на аукционах за бесценок скупила остатки государственных рудников, чтобы потом модернизировать их и с новой силой выкачивать средства. Появилось много сфер, в которых Тритоны стали монополистами, им принадлежало девятнадцать процентов нефтяных вышек по всей стране, и этот процент невообразимым образом рос, заставляя даже президента задумываться о том, что у него под носом свил гнездо враг посильнее внешних противников.

Также Клара массово скупала патенты на новые изобретения.

Когда именно она вышла из тени своего мужа – не помнил никто. Наверное, впервые о ней заговорили после того, как эта женщина взорвала склады Байкала.

Тот был врагом Ричарда, но долгое время держал себя в узде. До тех пор, пока не узнал, что к нему на переговоры с целью улаживания вопроса материальных взысканий с подконтрольных ему торговых точек придёт не сам Дегенерис, а его жена, о которой волей-неволей, а кое-что он таки слышал.

Девка никогда не ездила в каретах, предпочитая новомодные машины, носила шляпы с вуалью и снимала их лишь в крайнем случае. Она вела всю переписку Дегенериса, заправляла его борделями и контролировала игровые клубы, а с недавних пор положила глаз и на торговые обороты живым товаром. И эта потаскуха посмела заявиться к нему!