Невольно Ревокарт опять промотал в голове воспоминания давно минувших лет. Как прозвучал его, Таира, выстрел, как она закричала и кинулась к жениху, отказываясь верить, понимать, что он умер. И как изменилось её лицо, когда она поднялась. Тот пронзительный, полный отчаяния, злобы и угасающей надежды взгляд мужчине не забыть никогда.

Таир практически сразу же осознал, какую ошибку он совершил: смерть Парижа не стала для Клары тем лёгким уроком, на который он рассчитывал. Это оказался мужчина, которого она умудрилась полюбить, и её последующие действия лишь подтверждают это.

Почему же ему, Таиру, так хотелось убить Парижа?

Потому что Клара посмела уехать в Мирны, поступить в Художественную Академию и стать счастливой. Она целовала другого мужчину у него на глазах, забыв, что должна быть несчастной и испорченной, непригодной для семейной жизни.

Но она посмела обрести счастье! Помнится, в тот самый последний день он наблюдал за ней в этом треклятом кабаке, когда она, окружённая друзьями, в ярком пальто и с растрёпанными волосами целовала юного выскочку, за которого собиралась замуж. Она была так безобразно весела, что ему захотелось подойти к ней и просто увезти к себе… навсегда, чтобы никто и никогда больше не имел права видеть эти её чёртовы улыбки.

Ревокарт усмехнулся. Как много времени утекло с того дня и как много раз он, Ревокарт, приезжал на срочные вызовы, успевая лишь на пепелища. Или на опознание трупов. И повсюду он узнавал её почерк. Да, на такие поступки была способна только Клара Дегенерис, а не та Клара-художница, что громко смеялась над шутками своих друзей.

Сложно сказать, когда именно обычный интерес к женщине превратился в манию. Там, в Древеснах, она вызывала любопытство. Тихая, кроткая, незаметная. Время от времени он ловил на себе её заинтересованные взгляды, но то не был интерес женщины к мужчине. Казалось, она просто его изучает, как некое экзотичное животное, не зная, что всё наоборот, и именно она – предмет его любопытства, а жизнь её висит на волоске.

Но прошло очень много времени с момента их знакомства, прежде чем его интерес превратился в навязчивую идею. И вот сейчас эта проклятая женщина повсюду: на лицах девок, с которыми он спит, в докладах его советчиков, она травит его город своим присутствием… она всегда так близко, что при желании он бы мог добраться до неё за один час. Любопытная мысль, её Таир тоже прокручивал в голове достаточно часто.

Он грезил о том, как наконец-то поймает эту дрянь, и тогда… Главное – сделать всё по закону, развязав себе тем самым руки. Потому что официально за Дегенерисами – пока! – не числилось ни единого грешка.

Он вспоминал каждую встречу с Кларой после того, как был убит Париж. Любое воспоминание всенепременно отдавало в голове вспышками озлобленности, адреналина и, как ни странно, лёгкого ожидания. Ему нравилось загонять её в угол, ему это удавалось на протяжении последних лет.

Но и она не отставала. Маленькой художнице тоже доставляло удовольствие заигрывать с советником президента и главой ГУКМа. Она наслаждалась выбросами адреналина, случавшимися во время каждой их стычки, а его, Таира, часто называла не иначе как «мой друг Таир».

Любовницы Ревокарта знали, насколько их патрону нравится это обращение, и когда им было нужно возбудить своего мужчину, шептали ему на ухо: «Мой друг Таир». Они называли его так, как называла его другая женщина, но та, другая, вкладывала в своё обращение совсем иной смысл. Она насмехалась, играла, интриговала. О, да, его маленькая художница научилась играть, ей нравилось выводить его, Таира, из себя. Ревокарт невольно прикоснулся к паху, вспоминая…

•••

Клара

Вечером в «Лакрице», как всегда, было шумно, пьяно и весело. Я вошла в кабаре через чёрный ход, попросив Дакниша предупредить, чтобы мне подготовили комнату. Мой спутник двинулся вперёд, привлекая к себе внимание новеньких девушек. Лишь новеньких, так как бывалые знали, кто он, и остерегались даже смотреть ему в глаза.

Мне это всегда доставляло своеобразное удовольствие – видеть опасение в глазах других людей. Мой верный страж был прекрасен, как бог в расцвете сил, и душу имел такую же чёрную, что и кружевная шляпа, красовавшаяся на мне в тот день.

Дакниш и я были прекрасной парой, а по мнению многих – ещё и любовниками, несмотря на то, что официально я – замужняя женщина.

Какой поворот судьбы – выйти замуж за собственного отца. Но это было необходимо, чтобы получить право присутствовать на официальных встречах Тритонов и представлять интересы мужа. Одно дело – считаться любовницей Ричарда Дегенериса, и совершенно другое – быть его женой. Между жёнами и любовницами, поговаривают, большая разница.

– Не хочешь выпить?

Ко мне подошла Амели – миловидная девушка восемнадцати лет от роду. Миниатюрное личико, светлые волосы и насыщенное тёмно-синее платье, подчёркивающее голубизну глаз.

На самом деле она была на год старше меня, и до того, как попасть в «Лакрицу», жизни девушки не позавидовала бы даже хромая бездомная собака. Каждая из нас помнила, при каких условиях мы познакомились, и это нас сближало.

– Если это не по делу, давай завтра, – ответила я, догадываясь, что Амели не новые фасоны шляпок планирует со мной обсудить и что наш разговор затянется как минимум на час. – Сегодня я слишком устала.

Амели Лакнау, как и я, когда-то училась в Мирной Академии. У неё был жених, обещавший ей горы… и продавший невесту в бордель города Фий, где она провела год, прежде чем судьба столкнула её со мной...

Я остановилась. Чтобы попасть в приготовленную для меня спальню в закрытом крыле, необходимо было пройти мимо «игровой» – комнаты, благодаря которой клуб-кабаре «Лакрица» в официальных бумагах именовался борделем.

Из граммофонов звучала заводная музыка, а на сцене танцевали девушки в игривой одежде: панталоны, чулки, пеньюары и корсеты. За круглыми столиками сидели посетители. Сальными взглядами они обводили зал, выбирая себе девушку на ночь.

– Амели, что-то случилось? – спросила я, видя, что её что-то тревожит.

– Думаю, да.

– Это важно?

– Выслушаешь – сама решишь.

– Хорошо, давай переместимся в бар.

Бар находился за тонкой полупрозрачной перегородкой, рядом с шумной игровой. Оттуда было слышно и видно всё, что происходило на сцене, но музыка звучала приглушённо, и мы с Амели могли нормально поговорить.

Я села на высокий барный стул у стойки.

– Что будете пить? – спросил Тим.

Семнадцатилетнего мальчишку перевели в бармены после его первого неудачного дела «на поле». Тогда чуть не умерла одна из девушек-проституток, работавшая наживкой, а всё потому, что Тим недоглядел – посчитал, что «таких защищать не стоит».

– Сделай тройной.

Брови парнишки взлетели вверх, но он ничего не сказал. Мы были в тех отношениях, когда Тим уже почувствовал: я могу простить некоторое попустительство, если оно к месту. Но образ, вбиваемый в голову теми, кто никогда меня не знал, всё ещё не рассеялся, и Тима до дрожи пугала та Клара Дегенерис, которую придумала себе на потеху столица Конгрес-Магер. Хороший образ, если размышлять отстранённо, я им гордилась.

Амели кивнула Тиму, и тот отошёл к другому концу барной стойки. Я поняла, что нам не помешает толика приватности, и толкнула сидящего рядом мужчину. Тот крякнул, обернулся, но когда увидел меня, молча отсел поближе к бармену.

– Профекторат пытается отобрать у «Лакрицы» лицензию, – сказала Амели, усаживаясь на стул рядом со мной.

– Твою ж…! Основания?

– Мы не вовремя предоставили расчёты.

Моё строгое тёмно-зелёное платье с самого утра вызывало у меня приступы удушья – слишком тесный воротник. Я просунула два пальца под ткань на шее, пытаясь ослабить захват.

– Это так?

– Нет! Конечно, нет, – обиделась ответственная за уплату счетов Амели.

– Ну что ж, значит, они просто тянут время, пытаясь заманить меня в ГУКМ под любым предлогом.

– Следователь хочет, чтобы ты пришла к нему.

Я хмыкнула. Не слишком ли много он хочет.

– Официальное имя следователя?

– Ивий Касс.

Мне захотелось выпить ещё. Знала, что на сегодня свою дозу уже превысила, но…

– Кто бы сомневался.

– Он… он пляшет под дудку Ревокарта, – осторожно заметила девушка.

– Ясное дело, – задумчиво подтвердила я. – Но как он вообще рискнул вызвать меня под таким смешным предлогом? Человека надобно бы поставить на место… Он приходил сюда?

– Нет, что ты, не посмел бы! – возмутилась Амели. – Вызывал к себе.

– Кого?

– Меня и Дейдру.

– Кто страховал?

– Дакниш, кто ж ещё.

В обязанности Дакниша входило курировать подобные случаи и подбирать людей, контролирующих мои заведения. Я не сомневалась: он всё сделал на высшем уровне. Что меня не предупредил – в порядке вещей, до пустяков у меня руки не доходили.

– Хорошо, я поговорю с ним, он введёт меня в курс дела.

– Дейдра волнуется…

Я встала. Отряхнула платье.

– Тебя не должно тревожить, что волнует Дейдру. Будет нужно – пусть она сама ко мне явится, а не подсылает тебя.

– Дейдра не…

– Амели, не стоит, – я скривилась. – С «Лакрицей» было, есть и будет всё в порядке, – и поспешила сменить тему: – Новые девушки появились?

– Да, две, - ответила Амели, немного сбитая с толку резкой сменой темы разговора. – Они пока только танцуют.

Я кивнула.

– Ты же знаешь…

– Знаю, Клара, и ни на кого не давлю. Уж кто-кто, а я всё помню, – она подошла ко мне и прошептала: – Поговори с Дакнишем, пусть он тебя введёт в курс дела, расскажет то, чего не знаю я.

– Хорошо… У тебя всё хорошо, Амели?

Девушка кивнула. Мне донесли, что с недавних пор она начала спать с Дакнишем. Узнав об этом, я сразу же затеяла разговор, требуя признания, добровольное ли это решение.

Дорадо мог похвастаться не лучшей репутацией, и на то были объективные причины. Правда, до Амели с танцовщицами из «Лакрицы» он не спал, предпочитая им компанию вдов и девушек, принадлежащих к среднему классу, мечтающих, чтобы некто вроде Дорадо однажды позвал их замуж, стал эдаким принцем – избавителем от всех проблем.

Я помнила, как Амели и Дакниш познакомились. Это была неприязнь с первого взгляда, которая с годами только возрастала, хоть моя подруга и вела себя тише воды, ниже травы. Амели уже натерпелась от красавчиков, один из них ей жизнь испоганил, так что моего смазливого помощника старалась обходить стороной. Потому-то их связь стала для меня огромным сюрпризом.

– Если я увижу на тебе хоть одну царапину…

– Клара, он меня не бьёт и не делает ничего, что бы мне не нравилось.

Поверить в это было тяжело.

– Что ж, тебе лучше знать, – сказала я и направилась в свою комнату.

Дакниш меня уже ждал, он как раз вышел из душа. Его торс был оголён, вокруг бёдер намотано полотенце, а вторым он как раз растирал влажные блестящие волосы цвета воронова крыла, время от времени обнажая свои белые острые зубы и являя фирменную плутовскую улыбку.

Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы сделать вид, что я не впечатлена его атлетическим телом.

– Ты пытаешься меня соблазнить? – спросила.

– Уже четыре года как пытаюсь, – бесов сын улыбнулся. – Пока – никак.

Я заняла место за своим рабочим столом.

– Что на тебя нашло? Зачем ты полез в ванную в моём номере? – спросила у него, вытаскивая из футляра очки в золотистой оправе.

– Извини, больше не повторится.

Мы оба знали, что это неправда. Он продолжит вести себя вызывающе, а я всё так же буду делать вид, что меня это не беспокоит, потому что, несмотря на его привычку волочиться за каждой юбкой, он был надёжным и, главное, верным исполнителем.

Я начала просматривать оставленные для меня документы, но посторонний шорох постоянно отвлекал меня – мужчина принялся вытирать полотенцем влажные волосы. Я чувствовала на себе его внимательный взгляд.

На улице уже была ночь – прохладная, но не утратившая золотисто-бордового уюта, присущего ранней осени.

– Так что там с Ивием Кассом?

Дакниш разминал шею. Я же уткнулась в бумаги, стараясь не следить за тем, как перекатываются мышцы у него на груди.

– Хочет, чтобы ты приехала в профекторат.

– И почему его «просьба» дошла до меня? Не можете сами решить проблему?