– Не бойся, ничего я тебе не сделаю! – сказал он раздражённо. – Просто скажи: твой брат всё это придумал? Кивни – да или нет?

Девушка кивнула, всхлипнув.

– Он хотел меня защитить.

– От чего?! – спросил Ревокарт.

– Я не хотела замуж, никогда не хотела! Ни за вас, ни за кого-либо, и Дакниш знал об этом!

Таир усмехнулся.

– Всё это время я думал, что ссылка в Морские Лавины для тебя – наказание, пока не узнал, что ты ездила сюда с самого детства и очень любила это место. Ты была уверена, что после компрометации тебя отправят в монастырь именно в Морских Лавинах, верно? Отвечай, Марица, иначе я за себя не ручаюсь!

Девушка снова кивнула, она была еле живая от страха.

Ревокарт сел на стул и запустил руки в волосы. Щёлкнул пальцами:

– Вот же оно – слабое место Дакниша Дорадо! – и снова взглянул на Марицу. – Твой брат, он должен к тебе сегодня приехать, верно?

Марица кивнула третий раз. Ревокарт засмеялся.

– Ну что ж, мы встретим его вместе.

•••

Для Дакниша Дорадо монастырь в Морских Лавинах всегда был напоминанием о детстве и ярким пятном в его взрослой жизни. Чем старше он становился, тем больше ценил это место и чувства, связанные с ним. Когда-то сюда приезжала его мать, и именно здесь она казалась наиболее счастливой.

На острове всегда светило солнце, а если случались бури, то не было ощущения приятнее, чем забаррикадироваться в узкой келье с привезённым из материка табаком и наблюдать из маленького окна, как волны разбиваются о прибережные скалы.

Дакниш шагал по проходу и морщился от слишком яркого солнца. Шедшие ему навстречу послушницы знали, кто он, ведь помнили ещё ребёнком, и при его появлении неизменно улыбались. Ещё бы, им было невдомёк, какая репутация у их частого гостя на материке.

Ему навстречу вышла Гольфия, наставница его сестры. Поравнявшись с ней, Дакниш не смог сдержать искренней улыбки:

– Здравствуйте, Гольфия, – сказал он учтиво, но, заметив выражение её лица, сразу понял, что случилось нечто ужасное.

– Ваша сестра…

– Что?!

Женщина молчала.

– Да говори же, в чём дело?!

– Он приехал…

Дакниш моментально догадался обо всём и кинулся к Марице. Медленно вошёл в келью и так же медленно закрыл за собой дверь.

– Здравствуй, Дорадо, – поприветствовал его Таир Ревокарт.

Президент Конгрес-Магер сидел на круглом невысоком стуле, упираясь руками в колени. Марица находилась за столом и смотрела в окно. Услышав звук открывающейся двери, она вздрогнула и обернулась к брату, но не произнесла ни слова.

– Я приказал пришвартовать мой корабль с другой стороны острова, чтобы твои люди не заметили присутствия чужих, – поделился Ревокарт. Он был в прекрасном расположении духа. – Не хотелось спугнуть тебя раньше времени.

– Не беспокойся, Ревокарт, – Дакниш неотрывно следил за сестрой, пытаясь понять, всё ли с ней в порядке. – Увидев твой пришвартованный у берега корабль, я бы плыл сюда намного скорее.

– Вполне возможно.

Ревокарт подошёл к Марице и положил руку ей на плечо. Огромных усилий стоило Дакнишу не кинуться на противника, а остаться у двери.

– Я не сделаю ей ничего плохого, – сказал Ревокарт, заметив реакцию собеседника. – Мне всего лишь нужна информация.

– А если у меня нет нужной информации? – скривился Дорадо.

– У тебя она есть, – возразил Ревокарт с уверенностью, которая предполагала: он знает, о чём говорит. – Ты сам вынуждаешь меня идти на крайние меры. Где Клара?

– Пусть Марица отсюда уйдёт.

– Она может уйти из комнаты, но весь остров оцеплен моими людьми, и отплыть отсюда без моего на то разрешения ты не сможешь… она – тоже.

– Тебе нужна информация? – процедил Дакниш. – Тогда пусть Марица отсюда уйдёт.

Ревокарт сжал руку на плече девушки:

– Выйди, – приказал властно.

Девушка поспешно скинула с себя руку президента, встала и направилась к выходу. У двери она бросила осторожный взгляд в сторону брата.

– Всё хорошо, Марица, – заверил Дакниш. – Я в порядке.

Мужчины остались вдвоём.

– Как сильно ты любишь свою сестру, Дорадо! – паясничал Ревокарт. – Ты всех убедил, что это не так. А на самом деле она – твоя главная слабость. Очень умно!

– Я не знаю, где Клара, – Дорадо предпочёл сразу перейти к делу.

– Что ж, тогда я сожгу этот остров к чертям!

Дакниш усмехнулся.

– Браво, президент, ваша забота о подданных не может не восхищать.

– Дорадо, ты так и не понял, – Ревокарт подошёл к нему. – Будет нужно – я всех Тритонов собственноручно передавлю, если это гарантирует мне получение информации о местонахождении Клары Дегенерис. Для меня поджечь остров – лишь малая доля того, что я могу сделать и сделаю, если ты не скажешь, где она.

Дакниш понимал: его загнали в ловушку. Словам президента он верил.

– Клара не хочет тебя видеть, Ревокарт, – сдался Дакниш. – И ты ничего не можешь с этим поделать. Ты ей не нужен.

– Просто скажи, где она, – сквозь зубы процедил Ревокарт.

– И что дальше? Силой увезёшь её в Эпиры? Неужели ты за столько лет не понял, что это не подействует?

– Это не твои проблемы!

– Да, это твои проблемы! Ревокарт, она счастлива без тебя!

– Где она?!

– Я не знаю!

Ревокарт недобро усмехнулся.

– Пусть будет по-твоему.

Он подошёл к двери, открыл её и сказал маячившим у входа охранникам:

– Сбросьте её с обрыва!

– Стой! – закричал Дакниш.

Ревокарт отменил приказ, вернулся в комнату и сказал:

– Что ж, я слушаю.

•••

Она не была самой красивой из виденных им женщин. Любовь к ней не родилась с первого взгляда. Но Таир Ревокарт знал наверняка: он любит Клару Тебрис. Любит жестоко и неправильно, когда главное – чтобы она была рядом, его чужая, ненавидящая, мудрая и талантливая женщина.

Ревокарт боялся к ней приблизиться, зная, что своим появлением разрушит окружавшую её атмосферу счастья и беззаботности. Наблюдая за ней, он с удивлением осознал, что никогда раньше не видел её смеющейся. Ему не хотелось, чтобы эта улыбка угасала, а именно это и произойдёт, когда Клара поймёт, что он её нашёл.

Но и не подойти он не мог – слишком велико искушение!

Она играла с сыном. На Кларе было свободное платье, усыпанное цветами, и шляпа с лентами, которую она постоянно придерживала на голове. В таком виде ему её видеть не приходилось. Была Клара Мафодия в серых платьицах, была Клара Дегенерис в кружевах, но о существовании этой Клары он даже не подозревал.

Светило безжалостное полуденное солнце. Высокая сухая трава доставала женщине почти до талии, а её сын утопал в зарослях по шею, но им обоим это совершенно не мешало. Клара поцеловала отбрыкивающегося Астора и снова повернулась к мольберту, чтобы завершить начатый три дня назад пейзаж. Тем временем Астор убежал вперёд – хотел поймать ящерицу.

– Только руками её не трогай! – закричала ему вслед мать и, усмехнувшись, сделала ещё один резкий мазок жёлтой краской. На её полотне было много ярких красок: голубое небо, синяя трава, сверкающее на горизонте море. Таир знал: Клара всегда мечтала жить у моря. Он вспомнил рассказ её брата о том, что Клара в самые юные годы даже грозилась включить пункт о поездках на море в свой брачный контракт.

Как выяснилось, Клара всё это время укрывалась на самой границе с Пангеей, в небольшом курортном городе Бархейн, откуда, при надобности, можно уехать в другую страну за два-три часа. В городе было две гостиницы, в одной из которых поселился Таир Ревокарт, а вторая принадлежала Кларе. Весь первый этаж она определила для себя и сына, а комнаты наверху сдавала туристам – так и выживали.

Таир знал: никакой материальной помощи она не получала, существовала лишь на те средства, которые могла заработать. Знал также, что она снова начала рисовать, и в первый день пребывания в городе даже купил несколько её картин в местной лавке.

Она рисовала то, что было мило её сердцу: утренние улицы, предметы повседневного быта, деревянные игрушки – тотемы. То были совершенно не те рисунки, что ему много лет назад после нескольких «случайных» намёков подарил Ян, брат Клары. Теперь её картины выглядели значительно менее прилежно. Они были нарисованы быстро, даже неопрятно, и становилось сразу понятно: художник не стремился создать нечто идеальное, он просто хотел мгновенно передать на холсте то, что в момент рисования предстало перед его глазами и привлекло внимание.

Вечером, только прибыв в город, Ревокарт закрылся в гостиничном номере с бутылкой алкоголя и несколько часов рассматривал разложенные по всему полу картины, отыскивая… нечто. От мысли, что Клара рядом – стоит рукой подать, – хотелось бросить всё, но присущая ему выдержка, к счастью, и в этот раз не подвела – Ревокарт остался в своём номере, пока его люди собирали нужную информацию.

Конечно, он прибыл не один! С президентом приехало около четырёх десятков людей, да таких, что с их помощью впору завоёвывать новые страны, а не охотиться за одной-единственной женщиной.

Охотиться! А ведь правда, он на неё охотился уже много лет, со дня их знакомства, а может, и раньше.

В одиночестве гостиничного номера, с бутылкой алкоголя в руке, Таир вспоминал день, когда увидел художницу впервые.

Какой она ему показалась? Маленькой шустрой шиншиллой, готовой дать дёру в любой момент. Но в глазах её плясало нечто такое, что в скором времени заставило его слегка изменить первоначальный план и обратиться к градоначальнику города Древесны с просьбой выслать семье Мафодиев приглашения на все мероприятия. Он хотел иметь возможность видеть её чаще. Ревокарт знал, что должен заполучить эту маленькую шиншиллу в свою постель с того самого дня, как увидел её в Древесной Академии. Он её хотел!

Таир до сих пор не понимал, почему личная встреча с этой девчонкой так сильно его задела. До поры до времени его больше интересовала её мать, но там, на приёме в Древесной Академии, взгляд сам по себе упал на дочь – эту гордую, влюблённую в искусство девочку. И понеслось…

Таир убедил себя, что, наверное, Рем Тебрис не сильно заинтересован в бывшей жене, иначе дал бы о себе знать. Значит, нужно попытаться надавить на дочь.

И он давил… Иногда Таиру казалось, что его интерес к ней идёт в разрез с его собственной волей. Ему не нравилось, как она мыслит, как не замечает очевидного – его к ней интереса. Как избегает его взгляда, как молчаливо негодует над некоторыми его фразами.

Таир помнил их встречу в книжном магазине – единственную, не спланированную заранее. Она держала в руках большой тёмно-коричневый фолиант и рассматривала его с таким видом, будто нет занятия более важного, чем то, которым была занята она. Первой мыслью Таира было уйти незаметно, но потом… Он приблизился к ней и начал вести себя нарочито самоуверенно, наблюдая, как копится в глазах дочери Тебриса раздражение. Помнится, ему захотелось схватить её в охапку, затащить в кладовку и делать там с ней всё, что душе угодно. Он бы посмотрел, долго ли ей удастся оставаться такой холодной и неприступной.

Она была дочерью врага, и на первых порах этот факт затмевал всё. Таира раздражали в ней даже никчёмные мелочи: как она двигается, как пялится на него своими спокойными глазами и как делает вид, что он, Таир, ей не интересен.

А ведь другим его интерес бы польстил! А эта – наивная дурочка – ничего не замечала. Возможно, на каком-то подсознательном уровне она почувствовала его к ней антипатию?

Таир вспоминал, как сильно ему хотелось поставить зарвавшуюся дочку убийцы на место после её отказа выйти за него замуж… И то, что он сделал дальше, Таир тоже помнил.

Но Кларе очень долго удавалось делать вид, будто ничто её не сломает. Даже после насилия над ней (первого, в карете) она просто продолжала ходить на свои уроки в художественной школе, будто и не ломал ей никто жизнь. Этим она, сама того не подозревая, лишь подогревала его интерес. Ну а когда её привезли в Древесную Академию, к нему… после той ночи она просто сбежала.

Лишь спустя время Таир понял, сколь мало в её жизни значат условности. Он ведь почему-то решил, что Париж Давыдов – ещё одна условность, игра, которую она затеяла, чтобы поразвлечься, не более. Свою ошибку он понял, только увидев глаза Клары после прозвучавшего выстрела. А когда приехал Ричард Дегенерис, всё усложнилось ещё больше. Тот забрал её, еле живую от горя, прямо из рук Таира.