Эвелинда могла бы объяснить, чем она занималась утром и почему надела вчерашнее платье, но ей страшно не хотелось никому рассказывать о своей печальной находке. По крайней мере до откровенного разговора с Бидди. Так будет честнее.

— Давайте я уложу вам волосы, — предложила Милдред, закончив разбираться с одеждой.

Эвелинда открыла рот, чтобы согласиться, но передумала и отрицательно покачала головой. Конечно, умыться и переодеться было необходимо, а волосы прекрасно можно оставить распущенными. Незачем тратить время на такие пустяки. Эвелинда горела желанием скорее поговорить с Бидди и покончить с неприятностями.

— Нет, думаю, сегодня я обойдусь без прически.

Милдред кивнула:

— Тогда пойдемте. Вам нужно перекусить.

Сжимая в руке письмо, Эвелинда вместе с Милдред вышла из комнаты.

— Сегодня вы сильно припозднились, все уже поели и ушли, — сообщила Милдред, спускаясь по лестнице. — Хотите сесть за стол или позавтракаете у камина? Я там буду вышивать и составлю вам компанию.

Эвелинда сначала посмотрела на стол, за которым расположились готовые приступить к своим обязанностям Джилли и Рори, затем — на пустые стулья у холодного камина. Тут и думать нечего, ответ напрашивается сам собой.

— С тобой у камина. Только, Милдред, я сама принесу еду, — добавила она. — Мне все равно надо на кухню, я хочу поговорить с тетей Бидди.

Милдред молча кивнула и пошла к стульям у камина, а Эвелинда направилась к дверям кухни. Входя в жаркое помещение, она рассчитывала, как обычно, увидеть там Бидди, но с разочарованием обнаружила, что ее нет.

— О, миледи! Должно быть, вы хотите перекусить.

Эвелинда взглянула на недавно вернувшуюся из поездки кухарку и вежливо улыбнулась. Краснолицая вспотевшая женщина выглядела совершенно измученной. Впрочем, насколько Эвелинда успела заметить, она выглядела так постоянно. Честно говоря, Бидди справлялась с работой на кухне несравнимо лучше здешней кухарки, которая вечно прямо-таки с ног валилась от усталости.

— Идите и садитесь в зале, а я пошлю к вам одну из девушек, она все принесет, — сказала кухарка, выпроваживая Эвелинду из кухни.

— Спасибо, — пробормотала та, но перед тем как выйти, остановилась и спросила: — А где Бидди?

Кухарка наморщила лоб и пожала плечами:

— За завтраком она говорила, что собирается приготовить свое чудесное печенье, но потом куда-то ушла. Уверена, она скоро вернется.

Кивнув, Эвелинда удалилась из кухни и по дороге к камину посмотрела на мужчин, сидящих за столом. Если они находятся здесь с тех пор, как Каллен спустился вниз, то наверняка знают, куда ушла Бидди. Интересно, а почему они все это время оставались в зале и не поднялись на второй этаж? Неужели Каллен все же прислушался к ее словам? Чудеса, да и только. Вчера вечером она набросилась на него с упреками за то, что он приказал телохранителям находиться с ней в одной комнате, и поинтересовалась, как ей теперь мыться, посещать уборную и все такое прочее. Казалось, на Каллена это не произвело ни малейшего впечатления. Он просто поцеловал ее. И целовал до тех пор, пока она не забыла, по какому поводу сердилась. Ну и потом для верности он применил еще несколько дивных отвлекающих маневров.

А сегодня утром сказал, что любит ее. Эвелинда мечтательно улыбнулась.

Взрыв смеха вывел ее из задумчивости. Посмотрев на мужчин, она вспомнила о своей основной задаче. Необходимо найти Бидди и поговорить с ней — чем скорее, тем лучше. Расправив плечи, Эвелинда направилась к столу. Теперь там были не только Рори и Джилли. Пока она находилась в кухне, к ним присоединился Фергус, и сейчас все трое над чем-то весело смеялись.

— Вы не видели Бидди? — спросила Эвелинда, подойдя к ним.

Мужчины разом обернулись и посмотрели на нее.

— Она вышла из башни прямо перед тем, как ушел лэрд, — охотно сообщил Джилли.

Эвелинда нахмурилась и услышала тихие слова Фергуса:

— Сегодня день Дженни.

Удивленно приподняв брови, она смущенно поежилась, заметив, что Фергус с любопытством смотрит на письмо, зажатое у нее в руке, и неуверенно переспросила:

— День Дженни?

— Годовщина ее смерти, — объяснил он, медленно переводя взгляд с письма на лицо Эвелинды. — В этот день Бидди всегда ходит на могилу сестры, чтобы положить цветы.

— Спасибо. Я не знала, — пробормотала Эвелинда и, отойдя от стола, направилась к камину, у которого недавно видела Милдред.

Однако горничная куда-то ушла, оставив на стуле свое вышивание. Значит, она скоро вернется, подумала Эвелинда. Впрочем, это не так важно, главное — Бидди. Конечно, ей хотелось поговорить с тетей мужа. Очень хотелось. Однако не настолько, чтобы бежать вслед за ней к обрыву. Это последнее место на земле, где Эвелинда желала бы повстречаться с тетей Каллена. Там уже расстались с жизнью два человека из этого семейства, и Эвелинда отнюдь не жаждала оказаться третьей в их компании.

Нет, нужно просто набраться терпения и немного подождать. Ведь помимо всего прочего, если она по глупости поставит себя под удар и погибнет, несомненно, в ее смерти каким-нибудь волшебным образом ухитрятся обвинить Каллена. Подумав об этом, Эвелинда вздохнула… и вдруг поняла, что на самом деле может преспокойно пойти к обрыву. С одним условием — в отличие от Лиама и Маленькой Мэгги она возьмет с собой телохранителей. Рори и Джилли в состоянии обеспечить ей безопасность.

Очень довольная тем, что ей все-таки не придется томиться в ожидании Бидди, Эвелинда повернулась к столу, и ее улыбка тут же угасла — там остался один Фергус. Она растерянно посмотрела по сторонам и увидела Рори и Джилли в тот самый момент, когда за ними закрывались двери главной башни.

— Куда пошли Рори и Джилли? — спросила она, возвращаясь обратно к столу.

— Не знаю, — признался Фергус. — Они только спросили меня, не могу ли я приглядеть за вами несколько минут. А в чем дело? Вам что-нибудь нужно?

Эвелинда немного помолчала, сомневаясь, стоит ли рисковать и идти к обрыву в сопровождении единственного охранника, однако пришла к выводу, что ее страхи выглядят просто глупо. В конце концов, Бидди пожилая женщина. Вероятно, она могла застать отца Каллена врасплох и даже справиться с Маленькой Мэгги. Но вдвоем с Фергусом они, уж наверное, как-нибудь одолеют ее?


— Я убила Дарака.

Каллен резко натянул поводья и взглянул на Бидди. Они покинули Доннехэд совсем недавно и до сих пор ехали молча. Признание, высказанное вполне будничным тоном, прозвучало для Каллена как гром среди ясного неба. Некоторое время он, не произнося ни слова, ошарашенно смотрел на Бидди, затем спросил:

— Почему? Ты же любила его, я знаю. Каждый знает. И всегда ему все прощала. Истории с женщинами и…

— Что ж, в конце концов он сотворил такое, чего не смогла простить даже я, — с горечью сказала она.

— Дженни? — коротко спросил Каллен, вспомнив о том, что утром говорила ему Эвелинда.

Лицо Бидди исказилось от боли и гнева. Она отвернулась и кивнула, отрешенно глядя вдаль.

— Я понятия об этом не имела. О, конечно, я замечала, что он заигрывает с ней, но он вел себя так со всеми. Вероятно, я должна была предвидеть, но мне в голову не могло прийти… Господи, моя собственная младшая сестра! — с растерянностью и отвращением вымолвила она.

— Как это выяснилось? — тихо спросил Каллен.

— Я узнала слишком поздно, — призналась она. — Как и все остальные, я не сомневалась в том, что Дженни покончила с собой из-за брака с Кэмпбеллом. Две недели я оплакивала ее смерть. И все это время Дарак… — она покачала головой, — он был так внимателен. Не отходил от меня ни на шаг, заботился, утешал, повторяя, что теперь Кэмпбелл уже не доберется до девочки и она по крайней мере избавлена от страданий. А я верила в его искренность и всерьез думала о том, как мало значит его внешнее легкомыслие по сравнению с тем, какой он на самом деле прекрасный человек. — Бидди еле слышно вздохнула и продолжила: — А потом я нашла письмо Дженни. Должно быть, оно лежало в соларе со дня ее смерти. Но я обнаружила его позже, когда наконец отважилась снова зайти туда за вышиванием, над которым работала перед тем, как она умерла. В письме она рассказала о том, что сделал с ней Дарак… Он и без того не пропускал ни одной юбки, но тронуть мою сестру?! — Она стиснула зубы и покачала головой. — Он совратил ее. Дженни была ребенком, а он обошелся с ней как с какой-нибудь девкой. Она наивно принимала это за любовь, пока однажды не услышала от него страшно жестокие слова. Тогда она сбежала из Доннехэда. — Бидди яростно взглянула на Каллена и сказала: — Подумать только, вечером после ее отъезда у Дарака хватило наглости поведать мне историю о том, что Дженни восприняла его шутливые ухаживания слишком серьезно, а он узнал об этом и вынужден был поставить ее на место, объяснив, что любит меня. — Она запнулась и горько добавила: — Он забыл упомянуть сущую мелочь: сперва он лишил ее невинности и переспал несколько раз.

Это едкое замечание заставило Каллена горестно вздохнуть.

— Дженни было невыносимо стыдно, и она надеялась сохранить все в тайне, — печально сказала Бидди. — А потом поняла, что у нее будет ребенок — ребенок Дарака, — и это уже никак не получится скрыть от Кэмпбелла. Не зная, куда деваться от страха и отчаяния, она кинулась за помощью к Дараку… — Она помолчала и сквозь зубы спросила: — Знаешь, что сделал этот бессердечный негодяй?

Каллен отрицательно покачал головой.

— Он сказал, что это ее трудности, а если она попытается втянуть его в свой позор, он будет все отрицать. В ее позор, — с нажимом повторила Бидди дрожащим от бешенства голоса. — Дарак угрожал ей и предупредил: если она попробует во всем мне признаться, трое или четверо из его людей заявят, что спали с ней, потому что она обыкновенная шлюха. — Бидди несколько раз глубоко вздохнула, очевидно, стараясь успокоиться, затем мрачно продолжила: — Девочка видела только один выход. Если верить церкви, самоубийцы попадают в ад. Дженни верила, но думала, что и без того обрекла свою душу на вечные муки, когда предала меня. И она покончила с собой.

— Как жаль… — тихо сказал Каллен.

Бидди повернула к нему застывшее лицо.

— Каллен, я все прощала ему. Стольких женщин… Но я не могла простить ему Дженни. Пока я читала ее письмо, во мне все переворачивалось. — Она помолчала — очевидно, боль, причиненная Дараком, нахлынула на нее с новой силой, — затем вздохнула: — Я кинулась вниз по лестнице с одной мыслью: встретиться с негодяем лицом к лицу. Но вы все уехали охотиться. — Бидди скрипнула зубами. — Я схватила лук и стрелы, выехала из замка и, без труда разыскав вас, незаметно двинулась следом. Когда кабаны бросились на охотников и началась неразбериха, я воспользовалась удобным моментом и выпустила в Дарака стрелу. Я поразила цель с первой попытки, и у меня на душе стало так спокойно! — В ее признании прозвучал очевидный вызов, но потом она снова вздохнула: — Это продолжалось недолго. К тому времени как я вернулась в замок, ощущение вины уже крепко засело во мне. Когда прибыли охотники, я с облегчением узнала, что Дарак жив, и поклялась себе выходить его. Поначалу он, казалось, пошел на поправку, но… — Она печально покачала головой и глухо добавила: — В конце концов мне не удалось спасти его.

Наступило молчание. Каллен смотрел на притихшую женщину, и его обуревали самые разные чувства: жалость к Дженни, печаль о загубленной, поруганной девичьей жизни, ненависть к Дараку, посмевшему так жестоко и гнусно поступить с сестрой жены… и даже сострадание к Бидди. Если бы Каллену самому выпало найти и прочесть то письмо, смог бы он удержаться от того, чтобы пронзить подлеца стрелой? Вряд ли. Вне всякого сомнения, Дарак заслуживал смерти. Он погубил Дженни, и, вероятно, не ее одну. Сколько исковерканных женских судеб на его счету? Молодость Дженни, их близкое родство, то, что она гостила в его владениях и он должен был отвечать за нее — все это не остановило Дарака. Значит, любая женщина — от аристократки до простолюдинки — могла пасть жертвой его непристойных посягательств.

Каллен с готовностью заверил бы Бидди в том, что она поступила совершенно правильно и больше незачем возвращаться к этому вопросу… если бы не одно «но» — смертью Дарака дело не ограничивалось. Оставались еще отец, Маленькая Мэгги и покушения на жизнь Эвелинды.

Прочистив горло, он выпрямился в седле и спросил:

— А мой отец?

— Лиам? — Бидди взглянула на него в полном замешательстве, но постепенно до нее дошел смысл вопроса, и она отрицательно покачала головой: — Я тут ни при чем. Я убила Дарака, но ни один волос не упал с головы твоего отца по моей вине. Лиам был хорошим человеком. Благородным. Он любил твою мать и никогда не вел себя так, как Дарак. Нет, — твердо повторила она. — Я не убивала его и до поры до времени считала, что он действительно погиб случайно.