Ханна Хауэлл - Горец-грешник

— Хозяйка могла отослать их, — предложил Саймон. — И даже если она этого не сделала, сомневаюсь, что наверху кто-нибудь мог услышать крики бедняги. Надо будет и там все осмотреть, впрочем, я думаю, что и она, и ее гигант сообщник давно уже сбежали.

— Да, они не настолько наивны, чтобы остаться вблизи места преступления. Она наверняка понимала, что как только мы увидим Эдварда, сразу поймем, кто его убил. Ты знаешь, как ее зовут, Саймон?

— Нет. Как я уже сказал, ее забываешь, как только перестаешь видеть. Но я обязательно найду кого-нибудь, кому известно о ней.

— И что тогда?

— Во-первых, я разузнаю, нет ли у нее родни поблизости, или, что еще важнее, нет ли у нее родственников, которые недавно были убиты. Как только я раздобуду как можно больше сведений о жене этого человека, мы продолжим наши поиски. Очень надеюсь, что кто-нибудь сможет подсказать нам, кто таков ее сообщник-исполин.

— Ты имеешь в виду того гиганта, который ускользнул у нас из-под носа, растаяв в темноте, словно туман? — спросил Харкурт.

— Именно так. — Саймон направился к выходу из подвала. — Он не мог оставаться в тени вею свою жизнь. Кто-то же должен был его видеть. Давайте осмотрим дом, может, найдется что-нибудь, что сможет нам помочь.

— А как насчет бедолаги Эдварда? Мы что, так и оставим его висеть здесь?

— Пока да.

Проведя несколько часов в бесплодных поисках, рыцари в молчании возвращались домой. Торманд и Саймон, погруженные в свои мысли, ехали чуть впереди. Торманда беспокоило, что они оставили беднягу Эдварда Маклина в подвале, но Саймон решил, что позже вернется со своими людьми и займется телом. Торманд несколько раз порывался сказать Саймону, чтобы он предупредил своих слуг, что они увидят, спустившись в залитый кровью подвал, но так и не решился прервать мрачные раздумья друга. Торманд и сам очень надеялся, что наконец им удастся найти хоть какой-то след, что приведет их к зловещей парочке, но и на сей раз рыцарям не повезло. Похоже, они начали привыкать к неудачам в этой охоте. Оставалось надеяться, что если эти двое испытывают безумную тягу к крови, то после убийства в подвале эта тяга несколько поутихнет.

— Значит, ты все-таки соблазнил Морейн, — неожиданно прервал молчание Саймон.

Несколько секунд Торманд, отвлеченный от своих мрачных мыслей, соображал, о чем спросил его Саймон.

— Давай не будем об этом, Саймон. Я скажу лишь одно: она не очередное имя в списке. Пока удовлетворись этим.

— Ты собираешься жениться на этой девушке?

— Я не знаю. Не могу точно сформулировать, что я чувствую по отношению к ней и чего хочу от нее. Но она будоражит мою кровь так, как до нее ни одна женщина. Держаться вдали от нее мне так же трудно, как не дышать. Вот так просто и так сложно. И решить, что же будет дальше, трудно, потому что единственное, что я знаю, это то, что меня все-таки могут затащить на виселицу.

— Ну, нет. Мы этого не допустим.

Торманд пристально посмотрел на своего друга:

— Ты нашел что-то, что заставляет тебя верить, что мы скоро схватим этих ублюдков?

— Теперь я знаю, кто она такая, а это гораздо больше, чем нам было известно вначале. Пусть я совершенно не помню ее лица, но ведь есть люди, которые помнят эту женщину и могут ее описать. Готов поспорить, что кто-нибудь знает и ее огромного компаньона. Как я сказал, такой громадный мужчина не может остаться незамеченным, как бы умело он ни прятался.

— Я надеялся на большее.

— Что мы схватим их с окровавленными ножами в руках?

— Да, и покончим со всем этим. Я хочу, чтобы все это как можно быстрее закончилось. И не только потому — как бы это ужасно ни звучало, — что они убивают невинных женщин. Не могу отделаться от ощущения, что скоро мне самому придется бегать и прятаться.

— Нет, мы не допустим этого. Пусть торжествуют справедливость и закон.

Торманд кивнул, затем до него дошло, что Саймон даже не попытался уверить своего друга, что обеспечит его безопасность. Придержав лошадь, он обернулся, чтобы спросить его об этом, но Саймон уже ехал рядом с Харкуртом. Торманд тихо выругался, сказав себе, что некоторое время находиться в бегах все же лучше, чем быть повешенным за преступление, которого ты не совершал. Он очень надеялся, что сможет убедить себя в этом, когда окажется в убежище, которое подыщет для него Саймон.

— К вам пришел человек, сэр Саймон, — сказал Уолтер, стоя в дверях большого зала. Он был явно обеспокоен и держал руку на рукояти меча. — Выглядит он не очень-то. Похоже, у него плохие новости.

Морейн почувствовала, как у нее тревожно забилось сердце. Она окинула взглядом рыцарей и поняла, что они разделяют ее опасения. Это выражалось в том, как они, нахмурившись, смотрели на дверь. Не в силах сдержать себя, она бросилась к Торманду и схватила его за руку. Девушка подумала, что Уолин, слава Богу, уже поужинал и лег спать. Она вспомнила о том, как они собирались все вместе, чтобы обсудить то, что она позапрошлой ночью видела во сне — предупреждение о новом бессмысленном убийстве, которое вскоре должно было произойти. Мужчины пытались обнаружить хоть что-то, что могло подсказать им, кто станет жертвой на сей раз, но все безрезультатно. Им также не удалось собрать никаких сведений о жене покойного Эдварда Маклина и ее сообщнике. Если у гостя действительно плохие новости, то это могло означать лишь одно — они опоздали, и произошло еще одно гнусное убийство. Морейн от всей души прокляла свои видения за то, что они дают ей лишь крохотные кусочки информации, всегда недостаточные, чтобы быстро остановить злодеяния.

— Проведи его сюда, Уолтер, — сказал Торманд.

Как только гость вошел в зал, Торманд выругался про себя. Это был полный добродушный сэр Джон Хейс. Торманд испытал одновременно горе и слепую ярость, поскольку по выражению лица джентльмена понял, что бедняжка леди Кэтрин стала жертвой очередного убийства, которое они так и не смогли предотвратить.

Сэр Джон направился к ним, но, сделав несколько шагов, пошатнулся, и Торманд бросился к нему, чтобы поддержать.

— Успокойся, Джон, — приговаривал он, ведя мужчину к столу, на котором уже стояла полная кружка крепкого эля.

Сэр Джон надолго припал к кружке, но эль смог лишь немного унять дрожь в его руках. Поставив кружку на стол, сэр Джон оглядел присутствующих и произнес:

— Мою Кэт жестоко убили, точно так же, как и тех, других женщин. Мой бедный ангел мертв.

Мужчина начал рыдать, а рыцари лишь молча стояли вокруг, потупив взгляд. Морейн не стала дожидаться, пока джентльмены преодолеют охватившее их чувство неловкости. Она поспешила подойти к сэру Джону и обняла его. Морейн шептала ему успокаивающие слова, а мужчина еще некоторое время всхлипывал у нее на груди, пока наконец ему не удалось взять себя в руки. Когда он успокоился, она протянула ему кусок тонкой ткани, чтобы вытереть лицо, и мягко улыбнулась, стараясь помочь этому доброму человеку преодолеть смущение, которое он явно испытывал, несмотря на свое безутешное горе.

— Это ведь тебя называют ведьмой, не так л и? — спросил сэр Джон голосом, еще хриплым после рыданий. — Говорят, что ты помогаешь найти тех негодяев, которые совершают убийства.

— Я пытаюсь, сэр, — ответила Морейн.

Почувствовав, что мужчина овладел собой, она вернулась на свое место и села рядом с Тормандом.

— Пожалуйста, если вы в состоянии, расскажите нам абсолютно все, что вам известно, даже если что-то кажется вам совершенно не важным, — попросил Саймон.

Сэр Джон сделал глубокий вдох.

— Я задержался у своего кузена и возвращался домой. У Кэт были кое-какие дела, и она не смогла пойти со мной. Я оставил молодого Макбейна охранять ее. Обнаружил его на земле под окном спальни со сломанной шеей. А моя Кэт, она… — мужчина содрогнулся, его глаза были полны горя и боли, — думаю, она была мертва уже некоторое время, но мне стало плохо, когда я увидел, что с ней сделали, поэтому не могу сказать наверняка. — Он посмотрел на Саймона: — Я помню, что раньше вы жаловались, что люди не оставляют все как есть, когда обнаруживают, что совершено преступление, поэтому я оставил моего ангела там и отправился разыскивать вас. Я только укрыл ее одеялом. Не мог не сделать этого. Она была обнаженная, понимаете, и я не хотел, чтобы ее увидели такой. Ей бы не хотелось, чтобы ее увидели в таком виде.

Пока Саймон, делая паузы и давая несчастному успокоиться, терпеливо расспрашивал сэра Джона, Морейн внимательно вглядывалась в лица мужчин. Ей потребовалось время, чтобы набраться храбрости и посмотреть им в глаза, после того как ее застали в постели с Тормандом, но она понимала, что необходимо рассказать им о своем очередном сне и предупредить, что планируется новое убийство. Никто не бросал на нее презрительных или двусмысленных взглядов, не делал никаких намеков на обстоятельства последней их встречи, — словом, все было как и раньше. Даже Уолин ни о чем ее не спрашивал, очевидно, вняв просьбам своих друзей-рыцарей не приставать к Морейн с вопросами. Впрочем, она смирилась бы с любым унижением, если бы это помогло остановить убийства.

На лицах мужчин читалось глубокое сопереживание несчастному сэру Джону, в то же время видна была и досада, даже отчаяние — от того, что храбрые рыцари, несмотря на все старания, не смогли предотвратить новое убийство. А ведь они много часов провели в поисках убийц, опрашивая горожан, чтобы найти тех, кто мог подсказать им, где могут скрываться преступники. Глядя на искренне опечаленных мужчин, Морейн пыталась найти слова, которые не только бы облегчили их чувство вины, но и придали бы силы.

Морейн посмотрела на Торманда. Он переживал настолько искренне, что она почувствовала уже знакомый укол ревности, но тут же выбросила из головы эту мысль. Однажды, вскоре после того, как ей подкинули Уолина, Морейн встречалась с леди Кэтрин, и эта немолодая женщина показалась ей доброй и щедрой. Она была искренне расстроена, когда ей не удалось узнать, кто же родители Уолина. То немногое, что она слышала об этой женщине, лишь подтверждало, что она действительно была хорошим человеком, готовым помочь любому, кто нуждается в помощи. Морейн также помнила, что не видела имени леди Кэтрин в списке Торманда, а, составляя его, он был безжалостно честен, в этом Морейн была уверена. На этот раз чудовища убили совершенно невинную женщину. Она знала, что другие также не заслужили того, что случилось с ними, но бедная леди Кэтрин даже не совершала того греха, за который, по мнению убийцы, пришлось заплатить остальным.

Когда мужчины поднялись, чтобы сопроводить сэра Джона к нему домой, Торманд собрался идти вместе со всеми. Неожиданно сэр Джон повернулся и. схватил Торманда за плечо.

— Нет, мой друг, — сказал он.

Торманд выглядел таким оскорбленным, что Морейн быстро подошла к нему и осторожно взяла под руку. Нахмурившись, Торманд спросил глухим от возмущения голосом:

— Неужели ты считаешь, Джон, что я как-то замешан в этом?

— О нет, конечно, нет Торманд. Ни в коем случае. Мне даже в голову не приходило, что ты можешь быть повинен в этих ужасах. Я прошу тебя остаться только потому, что когда я уходил сюда, перед моим домом уже собиралась разъяренная толпа. Каким-то образом горожане узнали о смерти моей Кэт, Скорее всего проболталась одна из служанок: к сожалению, я был в таком состоянии, что просто забыл приказать слугам держать язык за зубами. Толпа жаждет покарать убийцу, но, боюсь, этим убийцей чернь считает именно тебя. Пусть Саймон займется тем, в чем он так хорошо разбирается, а ты останься здесь. Укрывшись за этими стенами, ты будешь в безопасности. Думаю, что сейчас толпа распалилась так, что мы просто не сможем защитить тебя.

— Как тебе будет угодно, — ответил Торманд напряженным голосом. — Приношу мои глубочайшие соболезнования, Джон.

— Спасибо, друг. Я знаю, что они идут от чистого сердца. Но я бы принял их с большим удовлетворением, — ответил сэр Джон, и его глаза неожиданно полыхнули огнем, — если бы ты нашел негодяя, который сотворил это. Я хочу видеть, как он болтается в петле, я хочу плюнуть на его могилу. Найди мне его, Торманд.

— Найду. Клянусь тебе.

Как только мужчины ушли, Торманд сел за стол, обхватил голову руками и отдался своему горю. Морейн села подле него, обняла его и прижалась так тесно, как только смогла. Печаль, которую оставил после себя сэр Джон, надломила Торманда и такой тяжестью повисла в воздухе, что Морейн не удивилась, когда почувствовала, что ее глаза наполнились жгучими слезами.

Пусть эта парочка безумна, но в этом убийстве не было никакого смысла, и это глубоко тревожило Морейн. Не отпускал ее и страх за Торманда. После этого преступления шепотки о виновности Торманда могли превратиться в яростные крики и требования возмездия. Она еще крепче прижала его к себе; слава Богу, что Саймон уже подготовил для них убежище, хотя ей очень хотелось, чтобы ни ей, ни Торманду не пришлось им воспользоваться.