— Как я их понимаю, — кивнула Морейн. — Если тебя предали однажды, то могут предать и еще, а ведь возможно, в следующий раз тебе не удастся спастись.

— Именно так. А сейчас я отведу лошадей в безопасное место. Тут неподалеку дом арендатора этого земельного участка. Когда мы проезжали мимо, нас еще собаки облаяли.

— Да, я помню, — ответил Торманд. — Думаешь, этому человеку можно доверять? Он будет держать наше пребывание здесь в секрете? Не выдаст?

— О да, — ответил Саймон, и в его голосе прозвучала твердая уверенность. — Сын этих людей служит у меня, и они очень благодарны за то, что я дал парню такой шанс. — Он слегка улыбнулся. — Им до сих пор не верится, что я взял его на службу только потому, что он сильный, умный и очень неплохо владеет мечом.

— Не стоит подсмеиваться над ними, Саймон. Вокруг множество бедных парней, у которых никогда не появится возможности поступить на службу к шерифу короля.

— Может быть. Но этот парень спас мне жизнь.

— Многие сочли бы, что пары монет достаточно, чтобы выразить благодарность. — Торманд окинул взглядом комнату. — Ну что ж, пожалуй, это действительно хорошее укрытие, и все же будем надеяться, что нам не придется сидеть здесь слишком долго. И вот еще что — как мы можем сообщить тебе, если у Морейн снова будет видение?

— На некоторое время я переберусь в свой дом на окраине города. Думаю, туда ты сможешь пробираться незамеченным, во всяком случае, риск невелик.

— А кто будет присматривать за Уолином? — встревожилась Морейн. — Я успела только предупредить его, что уеду ненадолго, но ведь действительно неизвестно, сколько нам здесь придется пробыть. Поймите, Саймон, мне просто необходимо удостовериться, что он в безопасности.

— За ним будут присматривать самым тщательным образом, как делали это и раньше, — ответил Саймон. — Если возникнет необходимость, мы перевезем его в мой дом. Так что не беспокойся за мальчишку, Морейн. С ним все будет в порядке. Честно говоря, если тебя не будет рядом, думаю, о нем, не считая нас, никто и не вспомнит, даже убийцы. — Он вновь посмотрел на Торманда: — Мне бы хотелось, чтобы ты составил список не только любовниц, но всех женщин, с которыми находишься в дружеских отношениях. Там, в сундуке, есть перо, чернила и немного бумаги.

Он указал на простой маленький сундук возле стола в дальнем конце комнаты.

— Полагаешь, Кэт убили из-за меня? — спросил Торманд, боясь услышать от Саймона слова подтверждения. Ведь он только-только убедил себя, что их дружба не могла быть причиной ее смерти. — Я считал, все уже в курсе, что она никогда не была моей любовницей.

— Не знаю, что и думать, Торманд. Все так запуталось. Возможно, существует и иная причина злодейства этой парочки. Это пришло мне на ум, когда мы начали наступать им на пятки, узнав об убийстве Эдварда Маклина. Тут уж явно ситуация, не имеющая к тебе никакого отношения. Я собираюсь разобраться в том, чем занималась Кэт, и посмотреть, не найдется ли какого-нибудь объяснения случившемуся. Тем не менее список мне поможет — надо успеть предупредить тех женщин, которые находятся поблизости.

Простившись с Морейн и вновь заверив ее, что с Уолином все будет в порядке, Саймон вышел из комнаты, за ним последовал Торманд. Оставшись одна, Морейн начала разбирать вещи, которые они привезли с собой. Убежище, подготовленное Саймоном, оказалось гораздо лучше, чем она ожидала, но она так надеялась, что необходимости скрываться не возникнет.

Как только Морейн покончила с поклажей, она зашла за перегородку, чтобы умыться и приготовиться ко сну. После страха, пережитого в доме Торманда, и долгой поездки верхом у нее все болело, и она чувствовала себя усталой. До недавнего времени девушка совершенно не задумывалась о той опасности, которой могла себя подвергнуть, начав помогать Торманду и Саймону, но она точно знала, что в любом случае не поступила бы иначе.

По крайней мере она не одна, подумала Морейн, услышав шаги Торманда. Десять лет назад ей пришлось в одиночестве пережить свой страх, и ей совсем не хотелось вновь пройти через это. Выйдя из-за ширмы, она улыбнулась Торманду, который стоял перед ней и протягивал ей небольшую кружку вина.

— Мне очень жаль, что ты оказалась замешанной во все это, — с горечью развел он руками.

— Не извиняйся, — ответила она и слегка коснулась губами его щеки. — Я рада, что удалось помочь. Наверное, я могла бы сделать и больше. По крайней мере теперь я с полным основанием считаю, что владею даром. Жаль только, что Саймон не показал мне еще одну заколку. Почему?

— Я думаю, что если бы ты не увидела в своем сне беднягу Эдварда Маклина, Саймон попросил бы тебя попробовать вызвать еще одно видение. Однако теперь у него появилась ниточка, и он будет действовать, как обычно. Если он поймет, что это не дает быстрых результатов, тогда он, наверное, попросит тебя взять в руки еще одну заколку.

— Что ж, Саймону виднее, как собирать сведения, в этих делах у него большой опыт.

— У него очень развито чувство справедливости. Мой друг очень переживает, когда за преступление расплачивается тот, кто его не совершал. Ведь это означает, что виновному удалось уйти от наказания, не так ли? А тут просматривается вина шерифа.

— Да, ты прав. Я вижу, как ты страдаешь, Торманд. Тебя раздражает, что приходится скрываться.

Он отобрал у нее пустую кружку и повел девушку к постели.

— Еще как раздражает. Ведь задета моя честь. Но я не могу пойти на поводу у своей гордости, она заведет меня на виселицу. И в то же время чертовски не хочется идти по стопам моего брата Джеймса. Как ты знаешь, ему пришлось скрываться целых три года.

Заметив ее любопытство, он рассказал ей обо всех испытаниях, которые выпали на долю Джеймса, ложно обвиненного в убийстве своей жены. Рассказывая это, он подвел ее к постели, уложил и заключил в свои объятия.

— Не думаю, что тебе придется провести здесь столько времени, Торманд, — попыталась успокоить его Морейн.

— Это предсказание или только надежда?

— Это очень сильное ощущение того, что все скоро закончится, а чудовища, которые испытывают садистское наслаждение, убивая людей, будут найдены и казнены.

— Я буду считать эти слова пророчеством. — Он стянул с нее ночную сорочку, с удовольствием отметив, как порозовели ее щеки. — А еще я могу сказать, что, несмотря ни на что, мне в жизни повезло.

— В чем же?

— У меня удобное пристанище, которое я делю с нежной, красивой девушкой. Мой брат был лишен всего этого.

— Да, тебе действительно повезло.

— Я рад, что ты со мной, — пробормотал он, стягивая свою одежду и возвращаясь в. ее ждущие объятия. — Что бы теперь ни случилось со мной, я счастливчик.

Только Морейн собралась возразить ему, что не собирается стать еще одной его нежной красавицей, как Торманд поцеловал ее, сразу заглушив ее шутливое ворчание. Вскоре ее уже закружили любовный вихрь, который он так легко мог пробуждать в ней, и Морейн забыла о своих протестах. Жажда наслаждения затмила мрачные воспоминания, которые пробудил в ней вид разгневанной толпы. Его ласки уняли ее страхи, страсть отодвинула их в сторону, а ее тело и сердце отдались во власть магии его поцелуев и ласк.

Удовлетворенный и разомлевший, Торманд крепко прижал к себе Морейн, которая заснула сразу же после занятий любовью. Торманд лежал, глядя в потолок и прислушиваясь к тихому дыханию девушки. Он силился понять, почему его любовный голод, который, казалось, должен был пойти на спад, лишь возрастает. Этот странный факт мог объяснить очень многое, но Торманд не был уверен, что хочет немедленно понять все до конца.

Как только убийцы будут пойманы и повешены, он более внимательно обдумает свое отношение к Морейн и попытается определить, чего он хочет от нее, пообещал он себе. После того как их неприятности окончатся, будет время задуматься о таких вещах, как чувства и желания. Он закрыл глаза и улыбнулся. Что ж, в любой неприятности есть хорошая сторона: благодаря необходимости скрываться он с огромным удовольствием может оставаться в ее объятиях, стараясь удовлетворить все возрастающий любовный голод. Таким образом, его наказание превращается в настоящий подарок. Значит, Господь не отвернулся от него.


Глава 14


Торманд буквально подскочил в постели, когда громкий крик разорвал тишину ночи. Маленькая ножка больно ударила его по бедру, и Торманд, окончательно проснувшись, повернулся к Морейн. Девушка металась в постели, словно боролась с кем-то не на жизнь, а на смерть. Он склонился над ней и осторожно прижал к себе. Вот еще одна причина, подумал он, по которой нужно как можно скорее разыскать убийц. Морейн должна спать спокойно в его объятиях и не видеть в своих снах изуродованных женщин или безумных чудовищ.

— Проснись, милая, — прошептал он, обнимая ее и прижимая к постели, чтобы она случайно не причинила себе вреда. — Это всего лишь сон, Морейн. Всего лишь сон. Очнись, моя милая колдунья. Все хорошо.

Как и раньше, звук его голоса успокоил ее, и она затихла в его объятиях. Торманд ласково погладил девушку по щеке, и она наконец открыла глаза; короткое мгновение в ее взгляде сквозило смятение, потом Морейн сообразила, кто удерживает ее. Ее улыбка была столь искренней и нежной, что Торманд всей душой почувствовал, как прекрасна его спутница. У него промелькнула мысль, что до конца своих дней он готов видеть эту улыбку, но когда к нему вернулось самообладание, он подумал, что надо держать себя в руках и не поддаваться минутным слабостям.

Но улыбка Морейн быстро угасла. Воспоминания о тех ужасах, что она увидела в своем сне, быстро стерли румянец с ее щек, породив сполохи страха в ее глазах. Поняв, что Морейн никак не может прийти в себя, Торманд встал, зажег свечу и налил ей немного вина.

Пригубив терпкий напиток, Морейн взглядом поблагодарила Торманда и немного подвинулась, приглашая его лечь. Торманд поставил кружку на сундук и снова забрался в постель. Вчера, ложась спать, Морейн полагала, что ей повезло. Целых четыре ночи прошло с тех пор, как ей приснился последний сон об убийцах, которых они пока так и не смогли поймать. Но, к сожалению, ее нынешний сон был настолько страшнее предыдущего, что эта передышка предстала в новом, пугающем свете. Казалось, что после подобных перерывов сны становятся более реальными и более кошмарными.

В этом сне ей привиделось нечто такое, о чем никому, особенно Торманду, не следовало рассказывать. Тот настолько решительно настроен обеспечить ее безопасность, что если каким-то образом узнает, что ей приснилась собственная смерть, то немедленно запрет ее в одном из замков Мюрреев, окружив ее тюрьму самыми лучшими своими рыцарями, а сам очертя голову ринется на поиски убийц и тем самым подвергнет себя огромному риску, а этого Морейн никак не могла допустить.

— Это был ужасный сон, — наконец призналась она, грустно улыбнувшись.

— Да, я это понял. — Торманд обнял ее и крепко прижал к себе. — Похоже, тебе было очень больно и страшно, ты явно сражалась с кем-то. Не просто брыкалась, как раньше, а действительно боролась с опасным врагом.

Она не осмеливалась посмотреть ему прямо в глаза, потому что была уверена, что в ее глазах он прочитает правду. Отчасти он догадался, какой кошмар ей пришлось пережить в своем сне, и Морейн боялась, что, начав говорить, она не выдержит и либо разрыдается от пережитого шока, либо расскажет Торманду все, что увидела, без всяких прикрас. Морейн все еще чувствовала веревки, стягивающие ее руки и ноги, ужас ледяными волнами все еще прокатывался по ее телу, ей хотелось, как в датском детстве, свернуться калачиком под одеялом и, крепко зажмурившись, забыть об увиденном. Единственное, что ее удерживало от этого, — понимание, что не каждый сон становится точным предсказанием. Что же касается догадки Торманда, то, наверное, любой человек предположил бы то же самое, увидев мечущуюся во сне девушку.

— Мне приснилось, что очень скоро произойдет еще одно убийство, — тихо сказала она, надеясь, что сумеет поведать ему все, что видела, и в то же время умолчать о том, кого именно эти чудовища планируют убить следующим.

Морейн говорила, тщательно выверяя фразы, стараясь, чтобы Торманд не заметил в ее словах недоговоренности. Ведь заподозрив нечто неладное, он станет требовать от нее ответов, давать которые ей очень не хотелось.

— Похоже, эта безумная неистовствует, она явно вошла во вкус крови, ей доставляет удовольствие причинять боль, она приходит в восторг от возможности решать, кому жить, а кому умереть.

— Саймон уже высказывал опасения на этот счет, и мне придется поверить, что такое возможно. А ведь он повидал много тяжелого, так что к его словам стоит прислушаться. — Он обнял ее и прижал к своей груди. — Видеть такое зло, пусть даже и во сне, должно быть, настоящая пытка, Сниться должны приятные вещи, а не кровь и смерть.