К удивлению Мэгги, Рой, опустив голову, исподлобья взглянул на жену и спросил:

— Почему бы тебе не помыть что-нибудь?

Вера открыла рот, чтобы ответить, решительно закрыла его и с красным от гнева лицом вылетела из комнаты.

Последующие два дня превратились в безумный вихрь телефонных переговоров, встреч с подрядчиками, изучения цен на недвижимость, общения с юристами, с торговой палатой, Алтией Мунн, округом, штатом... Мэгги пыталась найти законы штата Висконсин, регламентирующие устройство гостиниц разряда «Ночлег и Завтрак». После того как ее несколько раз направляли не туда, куда нужно, Мэгги наконец добралась до человека, в ведении которого находились гостиницы «Ночлег и Завтрак». Им оказался инспектор по молоку штата.

Инспектор по молоку, ради всего святого!

Она добилась его обещания выслать ей в Сиэтл документы, потом помчалась, чтобы забрать договор на покупку, составленный адвокатом, затем — в офис Алтии Мунн, где внесла задаток, несмотря на то что у нее еще не было разрешения. Обмениваясь с Алтией рукопожатиями, она взглянула на часы и чуть не завопила. У нее осталось пятьдесят минут на то, чтобы вернуться домой, принять душ, одеться и прибыть в общинную церковь на венчание Гари Идельбаха.

Глава 5

Более прекрасного дня для свадьбы нельзя было и придумать. Чистое небо, лишь легкая тень покрывает ступеньки общинной церкви Рыбачьей бухты.

Большинство гостей Эрик Сиверсон знал в лицо. Его мать и Нэнси шли впереди, Барбара с Майком — позади, далее следовали бизнесмены, соседи и давние друзья. Он обменялся рукопожатиями с родителями жениха и представил:

— Дорогая, это мама и папа Гари. Карл, Мэри — моя жена Нэнси.

Пока они вели светскую беседу, он замечал восхищенные взгляды, которыми сопровождали его жену, и был горд этим. В любом месте, когда они были рядом, на них таращились люди — женщины, дети, мужчины, пожилые и молодые. Даже невеста во время процедуры венчания не получала столь восторженных взглядов.

Двигаясь по цепочке, он поцеловал невесту в щеку.

— Ты прекрасно выглядишь, Дебора. Думаешь, что сможешь жить с этим тунеядцем и пропойцей? — поддразнил он, улыбаясь жениху, который был на десять лет старше своей невесты. Гари прижал Дебору к себе и засмеялся.

— У нас не будет проблем.

Эрик пожал ему руку.

— Поздравляю, парень, заслужил.

Все в городе знали, что первая жена Гари пять лет назад бросила его с двумя детьми, сбежав с кинооператором из Латинской Америки, приезжавшим в Дор-Каунти на съемку. Дети, которым сейчас было одиннадцать и тринадцать, стояли рядом с отцом, впервые одетые так торжественно.

— Шейла, — поддразнил Эрик, беря руку девочки, — разве ты не знаешь, что невежливо быть красивее невесты?

Он поцеловал ее в щеку, от чего лицо Шейлы вспыхнуло и стало таким же ярко-розовым, как и ее платье.

Девочка улыбнулась, приоткрыв рот, полный ортодонтических скоб, и ответила застенчиво:

— Ваша жена красивее любой невесты.

Эрик широко улыбнулся, положил руку на плечо Нэнси и признательно взглянул ей в глаза.

— Пожалуй, да, Шейла, спасибо тебе. Я тоже так думаю.

Следующим подошел одиннадцатилетний Бретт. Эрик коснулся пальцами шелкового отворота его смокинга и прошептал:

— Вы только посмотрите на это! Майкл Джексон, ложись!

— Я бы предпочел надеть футболку, — пожаловался Бретт, просовывая руку под смокинг, — эта штука постоянно сваливается.

Они засмеялись и продолжили движение к концу цепочки, где Эрик вновь расплылся в широкой улыбке при виде знакомого лица.

— Ну будь я проклят! Лайза, привет!

— Эрик!

Он обнял хорошенькую темноволосую женщину, затем повернулся к Нэнси.

— Нэнси, это сестра Гари, Лайза. Королева нашего выпускного вечера. Ты понимаешь почему? Мы тогда дружили. В то время Гари был лишь маленьким хулиганом, который все время приставал к нам, чтобы мы бросали ему мяч или играли с ним в салки. Лайза, это моя жена Нэнси.

Женщины поприветствовали друг друга, и Эрик добавил:

— Лайза, серьезно, ты выглядишь великолепно.

Цепочка медленно продвигалась дальше, заставляя и его двигаться.

— Мы поговорим попозже, хорошо? — сказал Эрик.

— Да, давай. Ой, Эрик! — Лайза схватила его за руку. — Ты видел Мэгги?

— Мэгги? — Он вдруг разволновался.

— Она где-то здесь.

Эрик оглядел гостей, стоявших на боковой дорожке и на бульваре.

— Вон там, — указала Лайза, — с Бруки и Джином. А вон — мой муж Лайл тоже с ними.

— Спасибо, Лайза. Я подойду и поздороваюсь. Ты не против, милая? — спросил он у Нэнси.

Она была против, но сдержалась и не сказала об этом. Эрик коснулся ее плеча.

— Извини меня, я сразу же вернусь.

Наблюдая, как он уходит, Нэнси встревожилась, понимая, что он идет к своей давней подружке. Эта женщина, богатая вдова, на днях звонила ему глубокой ночью. А Эрик выглядел обворожительно в новом сером костюме и белой рубашке, что подчеркивало его элегантность и здоровый летний загар. Когда он пробирался сквозь толпу, две молоденькие девушки и женщина лет семидесяти проводили его глазами. Если уж они так таращились, что же будет с его давней подружкой?

Эрик увидел Мэгги. Она стояла к нему спиной. На ней было белое с розовым платье. По-прежнему темноволосая, по-прежнему тонкая. Увлеченная оживленной беседой, она подняла руки и хлопнула в ладоши, затем переступила с ноги на ногу.

Приближаясь, Эрик ощущал некоторую неловкость — смесь опасения и любопытства. Мэгги слегка толкнула Бруки в бок, по-видимому что-то рассказывая, и все засмеялись. Когда Эрик поравнялся с ними, Мэгги восклицала:

— Инспектор по молоку штата Висконсин!

Он тронул ее за плечо:

— Мэгги?

Мэгги оглянулась и замерла. Они оцепенело смотрели друг на друга. Несмотря на то что прошло много лет, они почувствовали былую близость, и это мгновенно заставило их сердца биться сильнее. Оба не знали, что нужно делать или говорить.

— Эрик! — улыбнулась Мэгги, придя в себя первой.

— Я мечтал, чтобы это оказалась ты.

— Эрик, как я рада тебя видеть!

Любого другого старого приятеля она обязательно обняла бы, но Эрику лишь протянула руки. Он крепко сжал их.

— Как ты?

— Прекрасно. Намного лучше. — Мэгги пожала плечами и улыбнулась. — Я счастлива.

Она была тонкой, как веточка. Ямочка у нее на подбородке по-прежнему имела форму сердца, но вокруг залегли две глубокие морщинки. Брови стали тоньше, а в уголках глаз появились «гусиные лапки». Одета Мэгги была очень элегантно, а ее золотисто-каштановые волосы изящно уложены.

— Счастлива? Это хорошо. И выглядишь ты изумительно.

— Ты тоже, — ответила она.

Его глаза по-прежнему окрашивала голубизна озера Мичиган. Кожа была гладкой и смуглой. Волосы, некогда почти желтые, густые и длинные, потемнели до цвета яблочного сидра и были коротко подстрижены и аккуратно уложены. Из миловидного юноши Эрик превратился в статного красивого мужчину. Плечи стали шире, лицо округлилось.

Мэгги осторожно высвободила свои руки.

— Я не знал, что ты будешь здесь, — сказал Эрик.

— Я и сама не знала. Это Бруки уговорила меня приехать домой, а Лайза настояла, чтобы я присутствовала на свадьбе. Но ты... — Она с радостным удивлением засмеялась. — Я тоже не ожидала увидеть тебя здесь.

— Мы с Гари — члены городской ассоциации Рыбачьей бухты и вместе пытались спасти старинную ратушу от сноса. Когда люди занимаются одним делом так долго, то становятся или друзьями, или врагами. Мы стали друзьями.

В этот момент вмешалась Бруки:

— А как насчет остальных твоих друзей, Сиверсон? Для нас у тебя не найдется даже привета?

Эрик запоздало повернулся для приветствия:

— Привет, Джин.

— А это муж Лайзы, Лайл.

Они обменялись рукопожатием.

— Эрик Сиверсон — старый школьный приятель Лайзы.

— Расскажи ему свою новость, Мэгги, — предложила Бруки.

Мэгги улыбнулась Эрику, и тот невольно опустил глаза.

— Я покупаю дом старика Хардинга.

— Шутишь!

— Нет. Как раз сегодня я внесла задаток и подписала условный договор на покупку.

— Это то огромное древнее чудище?

— Если все пройдет благополучно, в нем будет первая в Рыбачьей бухте гостиница типа «Ночлег и Завтрак».

— Вообще-то он прочный.

— Бруки заставила меня осмотреть его. — Она коснулась лба, словно у нее кружилась голова. — Я до сих пор не могу в это поверить!

— Но выглядит он так, будто вот-вот развалится.

— Возможно, ты прав. На следующей неделе его осматривает инженер-строитель, и, если окажется, что дом не такой прочный, сделка аннулируется. А пока я очень возбуждена.

— Ну, я не осуждаю тебя. Ты давно приехала?

— Во вторник. И собираюсь завтра обратно.

— Короткая поездка.

— Однако очень значительная.

— Да.

Они заметили, что снова изучают друг друга. Давние друзья, даже «чуть больше, чем друзья», они ясно понимали, что всегда хотели быть «чуть больше».

Оглянувшись, Эрик внезапно предложил:

— Слушай, пойдем к моей маме. Она будет рада тебя видеть.

— Она здесь? — спросила Мэгги.

На лице Эрика появилась усмешка.

— Ради такого случая даже накрутила волосы.

Мэгги рассмеялась. Она сразу же узнала в толпе Анну Сиверсон, ее седую голову в завитках, уложенных, как мороженое в рожке. Она стояла рядом с братом Эрика Майком и его женой Барбарой. Майка Мэгги помнила выпускником школы, играющим в школьном спектакле роль убийцы. С ними находилась красивая женщина, жена Эрика, как сразу же поняла Мэгги.

Придерживая Мэгги за локоть, Эрик подвел ее к матери.

— Ма, смотри, кто здесь.

Анна оборвала себя на полуслове, обернулась и всплеснула руками.

— Ну, вот они, глазки, которые всегда на мокром месте.

— Здравствуйте, миссис Сиверсон.

— Подойди-ка ко мне, Маргарет Пиерсон. — Анна порывисто обняла Мэгги, три раза похлопала ее по спине, затем отодвинула от себя и опять обняла. — Ты не сильно изменилась, с тех пор как приходила ко мне на кухню и уплетала теплый хлеб. Немного отощала — только и всего.

— И немного постарела.

— Ну а кто не постарел? Каждую зиму я говорю себе, что не намерена больше вести это дело следующей весной, но каждую весну, когда тает лед, у меня начинается зуд и я включаюсь в работу. Я хочу видеть туристов, возбужденных своим уловом на тысячу долларов, хочу видеть, как отплывают и возвращаются лодки. Смотришь на эти лодки и не понимаешь, что бы делала, если бы все это вдруг исчезло из моей жизни. У ребят сейчас две лодки. Одной управляет Майк. Помнишь его? А это Барб.

— Да, привет.

— А это, — вмешался Эрик, кладя руку на затылок самой красивой, до благоговейного трепета, женщины, какую Мэгги когда-либо видела, — моя жена Нэнси.

Черты ее лица поражали естественной гармонией, потрясали совершенством, усиленным безупречно наложенным макияжем, оттенки которого переходили один в другой, будто нанесенные аэрографом. Прическу Нэнси выбрала настолько простую, что та не отвлекала от ее красоты. В дополнение к тому, что предоставила ей природа, была еще и тщательно отточенная худоба, подчеркнутая роскошной одеждой, которую Нэнси носила с продуманной небрежностью.

— Нэнси... — Мэгги растянула теплое рукопожатие, глядя прямо в глаза женщине, заметив и очень густые ресницы, и подведенные нижние веки. — Мне многие люди говорили о вашей красоте, и они совершенно правы.

— Хм, спасибо.

Нэнси отдернула руку. Ее миндалевидные ногти были гранатового цвета.

— Я хочу сразу же извиниться за то, что разбудила вас недавно своим звонком. Мне нужно было сначала посмотреть на часы.

Улыбка застыла в глазах Нэнси, губы слегка изогнулись, но она не произнесла никакой примирительной фразы, отчего от разговора осталось неприятное ощущение пустоты.

— У Мэгги новость, — объявил Эрик, заполняя паузу. — Она уверяет меня, что участвует в торгах на дом старика Хардинга и хочет быть хозяйкой гостиницы. Как ты думаешь, Майк, достаточно ли долго он выдержит, чтобы оправдать затраченные на него время и усилия?

— Ну конечно, выдержит! — ответила Анна. — Этот дом строили в те времена, когда знали, как надо строить. Лес пилили с Атарджион-Бея и наняли польского спелеолога из Чикаго, который жил здесь во время строительства. Все балясины для перил и каминные полки вырезались вручную. Одни полы в этом доме на вес золота! — Анна остановилась и взглянула на Мэгги. — Хозяйка гостиницы? Ха!