— Я учила тебя уважать своих родителей, но, к несчастью, мне это не удалось. — И с видом ущемленной гордости Вера поднялась со стула с каменным лицом. — Маргарет, не буду больше надоедать тебе, но до тех пор, пока ты не соизволишь передо мной извиниться, можешь меня не беспокоить. Я сама оденусь...

— Мама, пожалуйста... давай обсудим...

Вера вынесла пальто из комнаты прислуги и облачилась в него. Вернувшись на кухню, она медленно и демонстративно натянула перчатки, не поднимая глаз на Мэгги.

— Можешь не отвозить меня, я пойду пешком.

— Мама, постой...

Вера не ответила и вышла.

Хлопнув дверью перед лицом дочери, она остановилась на пороге с колотящимся сердцем. И это все, что она заслужила за свои материнские заботы? Неблагодарная тварь. И Вера решительно направилась к себе домой.

Когда вечером Эрик навестил Мэгги, та сообщила:

— Утром ко мне приходила мать.

— И как?

— Потребовала, чтобы я отчиталась перед ней о романе с «этим парнем» Сиверсоном.

Он захлопнул брошюру по плотницкому делу, поднялся со стула, подошел к Мэгги и прижал ее к себе. Они стояли в одной из спален для гостей, где он помогал ей просверлить отверстия для крепления на стене огромного зеркала в раме.

— Прости меня, Мэгги, я не хотел навлекать на тебя неприятности.

— Я ей сказала о нас.

Он отшатнулся и удивленно спросил:

— Ты сказала ей?!

— Сказала, и что? Мне так захотелось. — Кончиками пальцев она провела по его щеке под следами царапин, оставленных ногтями Нэнси. — Я готова на все, если ты не против.

— Отчиталась о романе... О, Мэгги, любимая, во что я тебя впутал! И что еще тебе предстоит перенести. Разве я этого хотел для нас с тобой? Я хотел, чтобы все было законно, как у людей.

— И пока этого еще можно добиться, я не отступлю.

— Сегодня я заполнил документы по разводу, — сообщил Эрик, — и, если не возникнет осложнений, мы сможем расписаться уже через полгода. И еще, я принял решение, Мэгги...

— Что?

— Я решил не оставаться больше у тебя на ночь. Это становится неприличным, люди сплетничают о нас.

На следующей неделе он заходил к ней почти ежедневно. По утрам иногда приносил свежеиспеченные пироги, к ленчу — рыбу. Порой он был таким усталым, что заваливался на диван и спал, в другие, более счастливые дни хотел есть, смеялся, гонял на машине с открытыми окнами. Он приходил, когда тронулся лед и вскрылось озеро, ознаменовав конец зимы. Приходил и в тот день, когда она принимала своих первых и потому неожиданных гостей, прочитавших ее рекламу в «Дор-Чамбер оф коммерс». Они пришли и спросили, если ли у нее свободная комната. В тот вечер она очень волновалась, растопила камин в гостиной, позаботилась, чтобы ваза со сладостями была полна и в нужных местах под руками оказались книги, газеты и журналы. Ее гости пообедали в городе, а вернувшись, заглянули на кухню о чем-то спросить. Мэгги представила им Эрика только по имени, и, когда гость обменивался с ним рукопожатием, она услышала:

— Рад познакомиться с вами, мистер Стерн...

Эрик помог Мэгги обустроить пристань и поставить новые скамейки в беседке, которую она построила у спуска к воде, сняв перегородки теннисного корта, давно используемого как место для парковки машин.

Когда был вбит последний гвоздь, они долго сидели на сооруженной скамейке и, держась за руки, любовались закатом.

— Кейти согласилась приехать летом и поработать со мной, — сообщила она Эрику.

— Когда?

— Занятия кончаются в последней декаде мая.

Их взгляды встретились, и он нежно провел большим пальцем по ее запястью. Слов не потребовалось, Мэгги молча склонила голову на плечо Эрика.

Настал день, когда он спустил «Мэри Диар» на воду и проплыл мимо дома, приветствуя ее гудком, и она выскочила на порог, махая ему платком, разыграв классическую сценку, о которой он так часто мечтал.

— Иди сюда, — позвал Эрик.

Она бросилась с веранды к пристани прямо по газону с проступившей весенней травой, между рядами уже цветущих ирисов и запрыгнула на палубу качающейся лодки.

А потом, когда расцвели монтморенцы и макинтоши, он вдруг приехал на своем побитом пикапе, вычищенном и отдраенном снаружи и изнутри и украшенном цветами, что растрогало Мэгги до слез, и отвез ее в цветущий сад, где, окруженные красочными растениями и ароматами, они долго сидели, грустные и задумчивые, молчали и слушали щебет садовых птиц.

А в мае, когда потеплело и она ждала Кейти, он помогал ей ремонтировать и красить неотапливаемое помещение над гаражом, а потом обставить его привычной для дочки мебелью из дома в Сиэтле.

В разгар мая было много туристов, и они почти не встречались вплоть до ночи перед приездом Кейти на летние каникулы.

Во втором часу, в темноте, под плеск волны о борт лодки они прощались на палубе «Мэри Диар» и не могли оторваться друг от друга.

— Я буду скучать по тебе.

— Я тоже.

— Как только смогу, приплыву к тебе в темноте.

— Не знаю, сбежать будет трудно.

— Посматривай меня около одиннадцати, я мигну фонарем.

Прощальный поцелуй показался им таким же мучительным, как и тот, много лет назад, когда колледж разлучил их в первый раз.

— Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя.

Она отступила, не отпуская руки, потом разжала ладонь, и они еще немного постояли, касаясь друг друга кончиками пальцев.

— Выходи за меня замуж.

— Обещаю.

Но эти слова только бередили их боль, ибо, несмотря на то что он давно заполнил все документы, ее адвокат неизменно отвечал: мисс Макэффи не согласна на развод и желает восстановить супружеские отношения.

Глава 15

Кейти решила поговорить с матерью начистоту. Бабушка написала, что мать спуталась с женатым мужчиной, но она хотела услышать это от нее самой. Она была почти уверена, что бабушка ошибается и выдает свои подозрения за действительность. После разговора во время рождественских каникул Кейти и представить себе не могла, что мать продолжает встречаться со своим старым приятелем.

Она притормозила в Эгг-Хаборе и откинула верх своей машины. Весенний денек выдался жарким, и девушка была рада, что вырвалась из Чикаго. Оказывается, жить у озера не так уж и плохо, но вот представить себе, что ей понравится работать уборщицей в гостинице, она не могла. А есть ли у нее выбор? До окончания колледжа мать полностью распоряжается деньгами, и Кейти едет к ней не как гостья, а как наемная служащая.

Уборка. Вот дерьмо. Отскребать посуду после того, как кто-то чужой ел на ней, менять простыни с налипшими на них завитками коротких волос... Она не могла понять, почему мать захотела стать хозяйкой гостиницы. И это женщина с миллионным счетом в банке!

Ветер трепал ей волосы, и Кейти оглянулась, опасаясь, как бы поток воздуха не унес поклажу с заднего сиденья.

Перед ней расстилался деревенский пейзаж. Кримней — прекрасное местечко. Все зеленеет, а сады — в полном цвету. Нет, она хочет поладить с матерью. Правда, хочет. Но после смерти отца та сильно переменилась. Вспомнить хотя бы весь этот бред о независимости, в которую она бросилась как в омут, ни капельки не считаясь с ее, Кейти, желаниями. А вдруг то, что пишет бабушка, правда?

И вот она вновь в городке Рыбачья бухта, который раскрылся перед ней как на ладони: все двери магазинов вдоль Мэйн-стрит открыты настежь, а иные и вовсе сняты с петель. Перед почтовым отделением пышно цветут тюльпаны, а ниже, за городской набережной, виднеются рыбацкие лодки.

Все на Коттедж-Роу было уже полностью готово к дачному сезону, и какой-то мужчина подстригал кусты у каменной арки одной из дач.

А вот и новая вывеска на доме матери — «Дом Хардинга. Гостиница. Ночлег и Завтрак». У гаража рядом с «линкольном» Мэгги припаркован автомобиль с номерами штата Миннесота. Кейти пристроилась за ним. Выйдя из машины, девушка потянулась и достала вещи с заднего сиденья.

Она не прошла и половины дорожки к дому, а Мэгги уже выбежала навстречу, и, широко улыбаясь, закричала:

— Здравствуй, доченька!

— Привет, ма!

— Как я рада снова тебя видеть.

Она обняла ее посередине дорожки, взяла чемодан, и повела к гаражу, расспрашивая о дороге, о школьных делах, радуясь прекрасной весенней погоде.

— А это мой тебе подарок, — говорила Мэгги, взбираясь по крутым ступенькам наружной лестницы, ведущей в помещение над гаражом, и, открыв дверь, посмотрела на дочь. — Мне казалось, ты хотела иметь собственное местечко.

Кейти с удивлением оглядела комнату.

— Ма, здесь все мои вещи... вот, здорово!

— Правда, чтобы помыться в ванной и сходить в уборную, придется идти в дом, да и обедать ты будешь со мной, но тут твоя собственная комната, где тебя никто не потревожит, если сама не захочешь.

Кейти обняла мать.

— Спасибо, мама.

Кейти понравилось, как мать обустроила жилые комнаты, но ее энтузиазм перешел в разочарование, как только она столкнулась с реальностью: жильцы, чужие люди, шлялись по всему дому в любое время дня и ночи и вели себя как хозяева. Чтобы как-то отгородиться от них, Мэгги запирала дверь кухни на замок, оставляя часть дома для себя. Но это не очень спасало, за одно только утро к ним стучались раз пять, не меньше.

— Можно от вас позвонить?

— Где взять напрокат велосипед?

— Где купить пленки для камеры (наживку для рыбы, продукты для пикника)?

Телефон трезвонил безостановочно, а над головой постоянно слышались шаги слоняющихся постояльцев. Во второй половине дня появилась новая группа приезжих, и Мэгги пришлось прервать готовку еды, зарегистрировать и распределить по комнатам вновь прибывших гостей. Когда поздний завтрак бы готов, Кейти полностью во всем разочаровалась.

— Мама, а ты уверена, что правильно сделала, затеяв гостиничный бизнес?

— А что не так, дочка?

Кейти махнула рукой в сторону двери.

— Все время лезут сюда, всюду суют свой нос, постоянно висят на телефоне...

— Но это такая работа. Ты ожидала чего-то другого?

— Но зачем тебе это? У тебя столько денег, что можно не работать хоть всю жизнь.

— И что же мне делать? Есть шоколадки? Скупать новинки в магазинах? Кейти, мне надо заняться чем-то стоящим, настоящим.

— Ты могла бы, например, купить магазин подарков или модной одежды. Да что угодно, что не набивает дом чужими людьми.

— Могла бы, но вот видишь, не сделала.

— Бабушка говорит, что это дурацкое начинание.

Мэгги вспыхнула от возмущения:

— Да? И когда же ты успела все обсудить с бабушкой?

— Она написала мне письмо.

Мэгги не ответила и, задумавшись, машинально продолжала есть куриный салат.

— Она написала и еще кое-что, о чем бы мне хотелось тебя спросить.

Мэгги сжала кулаки и вдавила их в стол в ожидании дальнейшего. Кейти, пристально глядя на мать, уточнила:

— Мама, ты продолжаешь встречаться с этим Эриком Сиверсоном?

Мэгги отпила глоток воды, выигрывая время, медленно поставила стакан на место и ответила:

— Да, иногда.

Всплеснув руками, Кейти выронила вилку.

— Ты что, мама! А я ей не поверила.

— Кейти, я уже говорила тебе...

— Помню, помню. Чтобы я не лезла не в свое дело. Но неужели ты не понимаешь, что творишь? Он же женатый человек!

— Он разводится.

— Как же, они все так говорят, а...

— Кейти, я не хочу это обсуждать.

— Хорошо, хорошо. Извини, пожалуйста. — И Кейти подняла руку жестом регулировщика уличного движения. — Но я все равно возмущена и думаю, что ты попала в довольно-таки позорное положение.

Кейти вскочила со стула, схватила тарелку и, бросившись к помойному ведру, очистила ее от еды тремя резкими взмахами вилки. Мэгги прекратила есть салат и наблюдала за выходкой дочки у помойного ведра. Теперь эта карусель озлобленности, закрутившаяся с прошлой осени, двинулась по-новому. Не успели они прийти к согласию, как вновь поссорились. Почти всем родителям приходится переживать нечто подобное с детьми подросткового возраста, но в их семье до сих пор все было относительно спокойно. Мэгги считала, что в этом смысле ей крупно повезло, и вот теперь обнаруживается, что придется пережить и это, причем в тот момент, когда она нуждалась в максимальном сближении с дочерью.

— Знаешь что, Кейти, — начала она примирительно, — если мы будем злиться друг на друга по всякому поводу, это лето превратится в сплошную долгую муку. Наши постояльцы почувствуют напряжение в доме, в котором ожидают встретить радушный прием. Наверняка возникнут моменты, когда тебе самой придется принимать и устраивать их. Если ты не сможешь с этим справиться, лучше скажи мне сейчас.