Вопросов не оказалось. Все были удовлетворены и разошлись по своим местам. Владислав с Ильей вернулись к нему в кабинет. В приемной уже сидел Осетрян и о чем-то разговаривал с Эриком. Владислав забрал свой кейс и направился к себе в кабинет, пригласив Осетряна.

Владислав весь с головой ушел в работу. Почему-то именно сегодня свалилось много всяких дел, требующих срочного решения. Постоянно его отрывали звонки знакомых, партнеров, в общем, тех, кто имел с ним в какой-то мере отношения и услышал последние новости. К обеду Владислав чувствовал себя выжатым как лимон. Это выбивало его из колеи. Откуда-то всплыло чувство неопределенной тревоги. По пути на обед он позвонил из машины Нике. Она сказала, что дома все нормально, Алик ушел в школу, готовиться с одноклассниками к выпускному, а она варит варенье из клубники.

– Оставь мне пенок, а то Алька придет и все слопает сам, – попросил Владислав. – Раз у тебя все в порядке, то я спокоен. Буду часа в четыре, и, как договорились, поедем к родителям. Идет?

– Идет. Я тебя целую и жду. Пока, – ласково сказала Ника.

Владислав посмотрел на часы и подумал, что нужно продержаться еще каких-то три часа, из которых почти час уйдет на обед. Это уже радовало.

Глава 45

Алик, как обычно, в сопровождении Гены, зашел за Катей. Пользоваться машиной в такую жару, несмотря на наличие кондиционера, не хотелось. Они пришли в школу. Гена остался в фойе, а Алик и Катя поднялись в класс, на второй этаж. Здесь собрались уже почти все. О том, что выпуск криминальных новостей смотрят некоторые его одноклассники и их родители, Алик догадался по тому, как посмотрели на него несколько человек и прервали свой разговор. Он понял, что говорили о нем и его отце. Алик решил, что лучше всего сделать вид, что ничего не происходит. С Катей он подошел к «своей» компании. Все ждали классного руководителя Раису Алиевну. Понемногу внимание к Алику поубавилось, и он почувствовал себя спокойнее.

Минут через двадцать пришла Раиса Алиевна. Это была еще молодая женщина, моложе его отца. От своего отца, выходца из Средней Азии, она унаследовала плосковатое скуластое, но довольно миловидное лицо. Раньше она неоднократно обращалась к Вансовичу-старшему за помощью по различным вопросам. Он ее почему-то недолюбливал, хотя никогда и не отказывал. Обычно после выполнения очередной ее просьбы она проявляла к Алику чуть ли не материнское внимание, от которого Алика начинало подташнивать.

Сегодня, войдя в класс, где собрались ее теперь уже бывшие ученики, она окинула их всех наигранно строгим взглядом и задержалась на Алике.

– Вансович, – ставя на стол свою сумочку, сказала она, – подойди, пожалуйста, мне нужно с тобой кое о чем поговорить.

– Слушаю вас, – Алик оставил свою компанию и подошел к ней.

– Ты уже достаточно взрослый человек, – Алик понял, что она говорит специально так, чтобы слышали те, кто находится недалеко, – и я думаю, что после вчерашних событий сам поймешь, что тебе лучше не компрометировать своим присутствием одноклассников.

– А что, собственно, вчера произошло? – ощущая всей кожей повисшую тяжелую тишину и устремленные на них взгляды, прищурившись, спросил Алик.

– Вансович, – раньше она всегда называла его «Саша», – ты ведь прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Вчера вечером арестовали твоего отца и ваших телохранителей.

– Это было недоразумение, – стараясь оставаться спокойным, ответил Алик. – Сейчас мой отец у себя в офисе, его телохранитель с ним, а мой – сидит внизу.

– Может быть, их выпустили под залог, не знаю. Я все-таки настоятельно рекомендовала бы тебе сейчас покинуть стены школы, а завтра прийти, получить аттестат и медаль и не оставаться на вечер. Ты ведь понимаешь, что при таких обстоятельствах дети из порядочных семей не могут находиться с тобой в одном обществе.

– Все? – Алик побледнел.

– Да. Ты пойми правильно, я ничего не имею против тебя, но, до того как все выяснится, я считаю, так будет лучше.

– Спасибо за заботу! – Алик резко повернулся и вышел из класса.

Несколько секунд висела все та же гнетущая тишина. Потом все моментально будто ожили, заговорили, зашумели. Происшедшее вызвало у всех почти шок.

– Что вы наделали, Раиса Алиевна?! – вскрикнула Катя. – За что вы его так?! Ведь все же выяснилось еще вчера вечером. Я была у них дома, когда Влад Павлович с телохранителями вернулся!

– Я не советовала бы тебе, Катя, поддерживать отношения с ним и, хотя бы пока, бывать у них в доме. Дыма без огня не бывает.

– А что ж вы о дыме и огне не думали, когда бегали к его отцу со всякими просьбами?!

– Как ты со мной разговариваешь? Не много ли ты на себя берешь?

– Как заслуживаете! – Катя выбежала из класса. Когда она спустилась вниз, Алика и Гены уже не было.

Катя вышла на порог школы и задумалась, куда они могли пойти…

…Гена сидел и со скучающим видом листал журнал. Ему хотелось спать. Сейчас он пожалел, что не уговорил Алика взять машину. Вчера после возвращения домой ему пришлось долго объясняться со своей подружкой – Леной. Они жили вместе уже три года, но все никак не решались пожениться. Сначала Лена испугалась, что он впутался в какие-то грязные дела, потом плакала и упрекала его в том, что он мало ей рассказывает, что все время держит дистанцию. Успокоить ее Гене удалось только часам к четырем утра. В восемь он снова должен был быть у Владислава.

Гена зевнул. Ему очень хотелось, чтобы Алик и Катя побыстрее освободились. После этого можно было вернуться домой и, пока его подопечный развлекался бы с Катей, спокойно выспаться. Он попробовал сосредоточиться на журнале. Неожиданно он увидел спускающегося по лестнице Алика. На нем, что называется, лица не было.

– Идем, Генчик, – подходя, сказал он.

– Идем, – Гена поднялся и спросил: – Что-то случилось? Что быстро-то так?

– Я, видишь ли, попал в компанию неблагонадежных, – у Алика дрогнули губы. – Детям из приличных семей со мной рядом лучше не находиться.

– Это кто сказал? – Гена нахмурился.

– Раюха наша.

– Может, мне пойти и объяснить ей, что к чему?

– Не надо. Идем. Меня тошнит от нее, – Алик пошел к двери, Гена за ним.

– Куда идем? – спросил Гена.

– Не знаю. Давай в «Шанс» пойдем. Если сейчас вернуться домой, Ника снова расстроится, отцу скажет…

– Хорошо, куда скажешь.

Бар «Шанс» находился очень далеко от школы, в полуподвале здания старой постройки, за которым начинался очень живописный сквер с детской площадкой. В «Шансе» всегда было полутемно и прохладно. Алик и Гена устроились за столиком в углу и заказали по мороженому и стакану сока манго со льдом. Разговор не клеился. Алик сидел, склонив голову, и рассматривал свой стакан. У Гены на душе тоже кошки скребли. Он посмотрел в окно, через которое были видны только ноги прохожих и сквер с играющими детьми.

С Аликом Гена был уже почти три года. Тогда…

Глава 46

Четыре года назад Гена, работавший тогда в спецназе, дошел до нервного срыва. Казавшаяся когда-то сначала романтичной, потом прибыльной работа вымотала его до предела. Он устал от крови, мордобоя, стрельбы, постоянно натянутой на лицо маски, непонятных упреков жены. Она начала подозревать, что когда его вызывают среди ночи на работу, он идет «налево». Гена стал искать какую-то отдушину. Этой отдушиной оказалось спиртное. Сначала немного, но со временем, притом не слишком уж длительным, доза все увеличивалась. Он начал пить. Особенно тянуло напиться после очередного выезда на место, где все залито кровью и лежит пара-тройка трупов. Последней каплей стало то, что погиб его лучший друг – Сергей. Он умер у Гены на руках, еще до приезда «скорой». Сергею было двадцать четыре. Тогда Гена впервые напился до того, что ему начало мерещиться что попало. С женой отношения становились все хуже и хуже. Он стал испытывать проблемы в постели. Кончилось тем, что жена ушла. Он запил. Когда на работе заметили в первый раз, простили, но предупредили. Его хватило ровно на неделю. Ровно до следующей лужи крови. После этого запоя его уволили. Вернее, относившийся к Гене очень хорошо начальник, дал уйти «по собственному желанию». Он ушел. Работы не было, депрессия нарастала, а средством для ее лечения было только одно – напиться. Гена стал медленно и уверенно опускаться на самое дно. Вскоре в шикарно обставленной квартире осталась только половина мебели, ушли отличные фирменные вещи, он мог по нескольку дней не бриться, не мыть посуду. Уговоры родителей были пустым звуком. Жена вышла замуж за другого. Узнав об этом, Гена пил несколько дней…

Очнулся он в психиатрии, где его лечили от белой горячки. Из зеркала на него взглянуло чье-то кошмарное лицо. Он даже не мог узнать себя – отеки под глазами, щетина на впалых щеках, бледное до зелени лицо и совершенно сумасшедшие глаза. Пока лечился, Гена увидел, как двое умерли от той же белой горячки. Гвоздем засела у него тогда в голове мысль: «Лучше бы я…» Эта мысль не уходила, когда он вышел из больницы. Мать плакала, отец смотрел исподлобья и не хотел с ним разговаривать. Гена вернулся в свою квартиру. Пробыв там один день, он пришел к выводу, что другого выхода нет, как снова напиться, но теперь хорошо закрыть дверь и, если повезет, пусть мучительно, но умереть. Гена сосчитал деньги, которые дали отец с матерью, и пришел к выводу, что купленной на них дозы спиртного должно хватить. Он спустился вниз, в магазин. Единственное, чего он так и не научился, это пить самогон и всякую «бормотуху». Он предпочитал хорошую водку и коньяк.

У двери в магазин его кто-то окликнул. Он неохотно обернулся и увидел Эрика Тревонена. Раньше Эрик работал старшим оперуполномоченным в госбезопасности. Потом после полученного ранения его списали по состоянию здоровья. Гена не видел его уже довольно давно и не ожидал, что Эрик его узнает, тем более в таком состоянии, как сейчас.

Эрик выглядел безупречно. Он заулыбался Гене, как старому другу:

– Как дела?

– Как видишь, – мрачно ответил Гена. – А у тебя?

– Не жалуюсь. Кстати, тебе не передавали, что я тебя искал?

– Кто?

– Шеф твой бывший. Я позавчера заезжал в ваше заведение, а меня порадовали, что ты ушел.

– Меня позавчера из психушки выписали, – Гене почему-то совсем не хотелось скрывать от Эрика то, что с ним произошло. Он даже надеялся, что, узнав все, Эрик взглянет на него с презрением и пойдет по своим делам. – Белка у меня была.

– Да я вообще-то в курсе, – Эрик непонятно улыбнулся. – Ты куда сейчас идешь?

– В магазин, за бутылкой.

– Мало показалось? – с иронией спросил Эрик.

– Считай, что мало, – с вызовом бросил Гена. – Собственно, что тебе от меня нужно?

– Да разговор есть. Может, поедем, где-нибудь посидим, языки помнем? – предложил Эрик.

– О чем нам разговаривать? У меня одно желание – напиться.

– С меня потом причитается. Если я тебя не заинтересую, то я тебе ящик водочки поставлю. Успеешь надраться до очумения.

– Хорошо, идем, – согласился Гена. – Тебя моя физиономия потрепанная не пугает?

– Нет. И хуже видел. А вид у тебя вполне приличный, если на нее не смотреть. Вон тачка моя стоит, я хороший подвальчик знаю, поедем, посидим, – Эрик кивнул в сторону стоявшего в стороне «форда».

Всю дорогу они молчали. Привез его Эрик в бар «У Галины». Здесь они заняли свободный столик в углу. Эрик что-то заказал, Гена даже не обратил внимания. Официант удалился.

– Так что ты хочешь? – мрачно спросил Гена.

– Ты что делать собираешься? – Эрик достал пачку «Кемела», закурил и предложил сигарету Гене.

– Сказал же, напиться!

– А потом?

– «Потом» не будет.

– Это уже серьезно. А что так?

– Жить тошно. Сломался я. Сережку Ладынина помнишь?

– Помню.

– На руках у меня Сережка умер. Я после этого спать совсем перестал. Меня от запаха крови мутит. Мария скандалы каждый день устраивала. Сначала все думала, что я по ночам, кроме работы, по бабам шляюсь. Потом ей мои возлияния надоели. Потом, когда Сережку убили… знаешь, как его убили? – Гену неожиданно прорвало. – Ему попали в ямку под кадыком на шее. Выше бронежилета. Он жениться собирался. Совсем пацан еще был…

– Да ты вроде тоже не старик, – Эрик внимательно смотрел на него.

– Так вот, когда Сережку убили, я совсем спать перестал. Неделю не знал, что делать. Снотворные не брали. Первый раз запил… Тут еще и с Марией проблемы начались не только в выяснении отношений… в общем, – Гена опустил глаза, – во всех отношениях я на нуль сошел. Мария ушла и на развод подала. Все это за неделю… Я второй раз запил. Спасибо Ильину – дал уйти «по собственному желанию». Поискал работу – нет ничего. Да и кто меня возьмет, когда у меня постоянно морда запойная, и все у меня на лбу написано. Помыкался, бабки закончились, начал продавать потихоньку кое-что. Мария ведь ушла – ничего брать не захотела. Продал мебель, что покруче, аппаратуру, шмотки самые крутые, рыжье все. Одну обручалку оставил. Прихожу как-то к старикам, а мать плачет и говорит, что Мария выходит замуж. Я пошел узнавать – так и есть, – лицо Гены болезненно дернулось. – Я начал просить вернуться. Обещал, что брошу пить, что найду работу, что все будет хорошо. Она не поверила. В жизни перед бабами не плакал, а здесь в ногах валялся, как дитя малое ревел. Не поверила. Когда она вышла замуж, я поехал поздравил ее, а потом вернулся домой и начал пить. Очнулся уже в дурке. В зеркало себя увидел – не узнал. Позавчера выписался. Мать плачет, отец говорить со мной не хочет… Просидел вчера день дома, башкой об стенку биться охота.