— Нет, — Эль прикрыла улыбку ладонью. — Я имею ввиду, твоих условий. На каких правах мне разрешается существовать в этом дворце до двадцать первого числа? А ведь осталось всего одиннадцать дней.

— У меня нет никаких условий, — он, кажется, все еще не понимал, как реагировать на этот вопрос. — Я предлагаю тебе остаться на тех же правах, что и при Марго, только без Марго. Библиотека, компьютер, интернет, кухня — все в твоем распоряжении. Ты не производишь впечатление человека, способного устроить оргию с марихуаной.

— Черт, — она попыталась изобразить разочарование. — Это был Самый Большой План.

В разговоре повисла неловкая пауза. Максимилиан снова вернулся к окну, и стоило расстоянию между ними увеличиться, Эль почувствовала острое желание найти повод, чтобы сократить его хоть на шаг. Что за нездоровая тяга?

— Хорошо. Признаю, идея была странная, — сдался он.

Не было похоже, чтобы отказ его огорчил. Да и с чего бы Максимилиану переживать из-за одной набитой дурры, которая не в состоянии признаться даже самой себе, что действительно нуждается в помощи.

— В любом случае, нет необходимости ехать в аэропорт прямо сейчас. Утром у тебя будет билет и мой водитель. Думаю, тебе нужно поужинать и выспаться перед перелетом. Я и сам чертовски хочу спать, еле на ногах стою.

Он направился к двери и, когда проходил рядом с Эль, снова полоснул по ее обнаженным нервам своим убийственно сексуальным запахом. Она мысленно громко и недвусмысленно застонала. Тело определенно сошло с ума, потому что никогда в жизни не предавало ее так сильно. Если бы каким-то образом оно могло существовать отдельно от внутренних заморочек своей хозяйки, то все было бы очень развратно и грязно.

— Эта поездка… Я просто сбежала.

Мужчина убрал ладонь с ручки двери, повернулся к Эль лицом.

— Раз уж ты и так все обо мне знаешь, — она опустила голову, надеясь, что упавшие на лицо волосы скроют ее неловкость. — Потому что не могла там находиться. Потому что если бы Марго уехала, я бы осталась совсем одна. К сожалению, я та еще трусиха. Поэтому, как бы там ни было, нам нужно будет обо всем с ней поговорить. Она дорога мне, хоть и не в том смысле, в котором ей бы того хотелось.

— Она остынет. Через пару дней даст о себе знать. Главное, не проявляй инициативу, иначе Маргарита решит, что ты чувствуешь вину, и непременно этим воспользуется. Поверь, я знаю, о чем говорю.

— Чувствуется твой личный опыт.

— Более чем глубокий и всесторонний, — уточнил Максимилиан.

— Мне правда некуда идти, — шепотом сказала Эль. Сглотнула жгучий стыд, прикрыла лицо руками. — И гостиница тоже не вариант.

— Поэтому я предлагаю свою помощь, Габриэль. Нет ни одной причины отказываться от нее.

— Чувствую себя как… непонятно кто.

— Очень зря, — пожурил мужчина. — Поужинай и выспись, Габриэль, а завтра сама увидишь, что переживать было вообще не из-за чего.

Не из-за чего, как же. Разве что сделать вид, что она остается еще как минимум на одиннадцать дней в доме мужчины, которого знает всего ничего. И для которого стала камнем преткновения в отношениях с единственной сестрой.

— Габриэль?

Она оглянулась на его голос.

— То, что ты сказала — это было очень смело.

Скорее, это был жест отчаяния, попытка оправдаться перед собой, почему она упрямо не слышит голос гордости.

Утро выдалось серым и промозглым. Небо затянули плотные тучи. Подгоняемые порывами слабого ветра, они нехотя переползали с места на место, точно объевшиеся коровы, подгоняемые лаем пастушьей собаки.

Максимилиан Ван Дорт стоял на просторном балконе и, опершись руками о перила, смотрел в небо. Судя по всему, солнце показываться не собиралось. Да еще и дождь начал накрапывать. Вполне себе неплохая погода для пробежки — главное чтобы изморось не разошлась полноценным дождем.

Имея в своем распоряжении полноценный тренажерный зал, Макс все равно предпочитал пробежку на улице. Беговую дорожку или «эллипс» использовал крайне редко, когда погода становилась совсем никудышной. Эту его любовь к «живому» бегу всячески не ободрял начальник охраны. Не одобрял, не раз высказывался в пользу занятий под крышей зала, но так и не сумел переубедить. Максимилиан набрасывал на голову глубокий капюшон, вставлял в уши наушники и погружался в мир движения и музыки. В эти минуты он переставал быть миллионером и становился обыкновенным парнем, решившим заняться своим здоровьем. Впрочем, Макс знал это наверняка, Ник не отпустил бы его в одиночку — и где-то рядом всегда присутствует охрана. Невидимая и ненавязчивая, но готовая на многое, чтобы защитить своего нанимателя.

Иногда, когда погода выдавалась особенно противной, Максу даже становилось почти жалко парней, вынужденных мокнуть или морозить уши, оберегая его «светлость» от возможных покушений папарацци или идиотов, решивших срубить легких денег на нападении на богатея. Почти жалко.

Он вернулся в комнату, натянул тренировочные штаны, балахон с капюшоном, прихватил плеер и спустился вниз. Уже на улице встретил озадаченного Сэмюеля.

— Доброе утро, Сэмюель, что-то случилось?

— Доброе утро, мистер Ван Дорт. Боюсь, в бассейне засорился сток, придется вызывать мастера. А пока хотел бы предостеречь вас от плавания в нем. Полагаю, к обеду проблема будет устранена.

— Хорошо. Наша гостья уже встала?

— Да, минут десять назад. Я проводил ее на кухню.

— Зачем?

Макс сам удивился собственному вопросу. Проголодалась, наверное, зачем еще идут на кухню?

— Полагаю, она хотела что-то приготовить.

— Кому?

— Себе… — на лице Сэмюеля появилось выражение растерянности. — Она сказала, что хочет банановых панкейков на завтрак. Я сказал, что передам ее пожелание месье Градену, но ваша гостья попросила разрешения сделать их самой. Я не возражал. Месье Граден, насколько могу судить, тоже.

Макс пожал про себя плечами. Тина никогда не готовила самостоятельно, да и Марго, насколько он знал, максимум, на что была способна, — настрогать бутербродов. Женщины его окружения вообще не особенно торопились на кухню, предпочитая выказывать свое к нему расположения иными способами.

Нет!

Еще не хватало, чтобы Эль взбрело в голову приготовить для него завтрак. Да, она действительно волнует его, но вся эта романтическая ерунда с ее стороны будет совсем некстати. Хотя… с чего бы ей стараться для человека, который ее обидел? Только идиот не поймет, что в его доме девчонка чувствует себя, как рыба на сковороде. Была бы возможность — давно бы сбежала.

— Все хорошо? — Голос Сэмюеля вырвал его из размышлений. — Мне не следовало позволять ей…

Макс усмехнулся, отмахнулся рукой.

— Все хорошо. Ты поступил правильно. Пойду, посмотрю, что там творится.

Он вернулся в дом и тихонько направился к кухне.

«Идиот — он и есть идиот. Крадется в собственном доме».

[1]Волчья яма — ловушка для добывания диких животных. Углубления в земле в виде усечённых конусов глубиною в рост человека (1,75 метра), диаметром по дну 0,5–0,7 метров, с вбитыми в дно короткими, заострёнными наверху кольями, расположенными в шахматном порядке в 4–5 рядов. Сверху волчья яма маскировалась (википедия)

Макс заглянул в кухню и тут же встретился взглядом с Клодом — французом, который уже не первый год работал у него личным поваром. Предвидя реакцию Клода, Макс вскинул палец к губам, призывая того молчать. Эль стояла спиной немного в стороне от варочной панели и что-то размешивала.

Француз вскинул на нанимателя удивленный взгляд. Макс развел рукам и вошел в кухню, жестами давая понять, что сегодня больше не нуждается в его услугах. Клод посмотрел сначала на него, затем на Эль, затем поджал губы, покачал головой, что-то произнес себе под нос на французском и вышел.

— Привет, — негромко произнес Макс, надеясь, что не напугает гостью.

Эль резко обернулась, ее глаза расширились, заметались по кухне.

— Добро утро, — проговорила неуверенно. — А где мсье Граден?

— Я его уволил, — отмахнулся Макс. — Зачем мне такой повар, если мои гости сами вынуждены готовить.

— Уволил?! — В голосе Эль звучало неприкрытое удивление. — Нет! Я же сама… — она осеклась, увидев самодовольную ухмылку Макса. — Обманул меня, да?

— Немного, — улыбнулся тот. — Не думал, что ты сразу поверишь.

— А я и не поверила, — насупилась было Эль, но почти тут же потупилась. Ее щеки заметно покраснели.

— Прости, если помешал, но мне жутко интересно. Правда. Что ты тут делаешь?

— Что девушка делает на кухне? — вскинула брови Эль.

— Я к тому, что у нас же есть первоклассный повар. Или он все-таки не столь хорош в готовке, как я думал?

Гостья снова уставилась в пол, разглядывая свои странные тапки… тапки — она их сегодня впервые одела? Большие и лохматые, как два меховых шарика, к тому же с ушами, глазами-пуговицами и носом.

— Какие звери… — взгляд Макса потянулся выше, по оголенным ногам, чуть задержался на коленках, поднялся до коротких свободных шортиков, по животу, едва прикрытому топом, остановился на груди.

Габриэль выглядела одновременно и сексуально, и невинно. Почему-то сейчас Максу она напоминала одуванчик — едва дотронься, дунь — и исчезнет, как мираж.

Эль поежилась под его взглядом, переступила с ноги на ногу. Руки ей явно мешали — девчонка просто не знала, куда их деть.

Смешная и неопытная…

Макс почувствовал, как в штанах становится непокойно.

Неопытная…

Да, он бы мог ее научить… так многому.

— Завтракать будешь? — тихо проговорила Эль.

— Только если это будут те самые знаменитые панкейки, — улыбнулся он. Усилием воли заставил себя перестать раздевать ее взглядом и усаживать прямо на стол, чтобы раздвинуть ей ноги и попробовать на вкус.

Девчонка сразу оживилась, перестала пялиться на свои лохматые тапки.

— Ты ешь бананы? — спросила несколько поспешно, как показалось Максу.

— Утром я ем все.

«Особенно люблю краснеющих девственниц…»

Эль ответила ему улыбкой, развернулась к столу.

— И я тебе помогу, — Макс быстрым шагом направился к ней, — даже если ты против.

Уж лучше чем-то занять руки и отвлечься, чем пялиться на ее задницу, как подросток с острым приступом спермотоксикоза.

— Ты умеешь готовить? — Эль посмотрела на него с недоверием.

— Нет. Но отлично умею помогать.

— А как же пробежка?

— Что ж, придется пропустить, — вздохнул Макс. — Это же будут диетические панкейки, правда?

— Нисколько, — показала ему язык Эль. — Съешь такой — и сразу станешь толстым. Придется весь гардероб менять.

— Тогда ты съешь в два раза больше. Ну, что мне делать?

— Для начала помыть руки. Тесто у меня почти готово. — Она показала ему глубокую прозрачную чашу, в которой плескалось нечто не особенно аппетитное.

Макс повиновался.

— Теперь нам нужен банан. Нет — два.

— Может, три? — Макс раскрыл холодильник, придирчиво осмотрел полки.

— Можно даже четыре, но два придется съесть тебе. Не забудь их тоже помыть.

А ведь насколько она изменилась, когда попала в спокойную и обыденную атмосферу. Куда только делась вся зажатость? И голос уверенный. Командует им, словно бойкая женушка.

— Готово. — Макс протянул пару бананов.

— Теперь надо сделать из них кашу.

— Сварить что ли?

Эль посмотрела на него, как на идиота.

— Нет — просто размять хорошенько. Чтобы не было комков.

Она взяла банан, быстро очистила и, разломив на несколько частей, принялась разминать прямо в руках. Вот так запросто — не стесняясь и не обращая внимания на озадаченную физиономию Макса.

— Ты можешь использовать вилку, — посмотрела на Макса с хитрым прищуром, будто разрешала откусить от самого вкусного в мире торта.

— Ты так и не сказала, почему вдруг пришла сюда.

Эль мягко улыбнулась своим мыслям, пожала плечами. Затем обвела кухню взглядом.

— Я скажу глупость, но ты сам меня вынудил.

Макс молча ждал продолжения.

— Для меня это как музей. Ты только ничего плохого не подумай. Я просто хотела посмотреть на хорошую кухню. А твой повар оказался так любезен, что не прогнал меня и даже позволил немного помешаться у него под ногами.

— Я думал, музей — это картины.

— Ну, картины — само собой. И вообще, — она посмотрела на него, непроизвольно поднесла ко рту измазанный в банане палец, облизала его, — я просто любопытная гостья, со мной держи ухо востро.

Макс не мог не проследить, как ее язык обхватывает один палец, другой, как скользит, слизывая сладкие остатки пюре.