— Христос всемогущий, ты не соврал. Охренеть прямо, какой длины эти ноги!

— Нейт…

— Как ты держишься, чувак? Если не собираешься с ней замутить, то я бы занялся.

Рык Кэма заполнил всю лестничную клетку, отдавшись во мне:

— Греби в квартиру!

Громыхнула дверь, и я аж подпрыгнула на нижней площадке, где остановилась послушать.

Что, черт подери, все это значило? Что Кэм обо мне наговорил?

* * *

Простое стилистическое решение ресторана — неяркое дерево, спокойные бежевые и кремовые тона в отделке — должно было бы придать нашему обеду хотя бы видимость покоя и безмятежности.

Но не сложилось.

Я сидела напротив Бекки и Кэма, рядом с Малкольмом, и молилась, чтобы опостылевшее уже напряжение за столом мешало только мне. Весь вечер беседу поддерживали Бекка и Малкольм. Мы заказали и съели закуски и теперь ждали главное блюдо. Я беспокойно ерзала под гнетом опустившегося на нашу четверку молчания.

С момента прибытия в ресторан я отчаянно старалась не смотреть на Кэма. Он один занимал мои мысли в этот день, и, клянусь, мой пульс ничуть не замедлился с тех пор, как я обнаружила, что он наш новый сосед.

В моей голове проигрывались самые худшие сценарии: Кэм слышит мою маму, Кэм обнаруживает, почему она иногда устраивает такой адский шум, Кэм пробалтывается об этом какому-нибудь важному для меня человеку, например Малкольму.

И да, если уж начистоту, я также опасалась, что и без того невысокое мнение Кэма обо мне вовсе упадет ниже плинтуса, когда он выяснит правду о ситуации с моей мамой. Я не могла понять, почему так беспокоюсь о том, что он подумает, ведь я его совсем не знаю. Я вообще не знаю, что он за человек.

— Мне очень нравится твое платье, Джо. У Малкольма такой прекрасный вкус, не правда ли? — улыбнулась мне поверх бокала Бекка.

Я с трудом выдавила вялую ответную улыбку, гадая, искренне художница это говорит или язвит.

— Мне твое тоже очень нравится.

Я-то была совершенно искренна. Бекка пришла в расшитом пайетками темно-золотом платье с высоким воротом и короткой юбкой. Оно смотрелось дорого и стильно.

Малкольм, как всегда, выглядел щегольски: костюм-тройка с изумрудно-зеленым галстуком, подходящим по цвету к моему платью. А Кэм… Ну, Кэм вырядился как Кэм.

Хоть я избегала его прямого взгляда, но одежду не отметить не могла. Единственной уступкой формальностям в его наряде были черные костюмные брюки, к ним он присовокупил футболку с принтом, потертую черную кожаную мотоциклетную куртку и неизменные байкерские сапоги. Косуху, впрочем, он за столом снял, из вежливости.

Почему-то меня это восхищало. Кэм оделся так, как хотел, и плевать ему, кто и что там себе думает.

Возможно, именно поэтому он был так чертовски привлекателен в любой одежде.

— И туфли у тебя классные, — улыбнулась Бекка. — Я все рассматривала их, когда ты проходила по залу.

Рассеянный и скучающий Кэм фыркнул, кладя вилку на салфетку, и улыбнулся уголком рта:

— Малкольм, мне ужасно нравится твой галстук. Он великолепно подходит к твоим глазам.

Малкольм усмехнулся шутке и указал на Кэмовы татуировки:

— Мне нравится, как сделано. А что там написано черным?

Я наклонилась вперед. Я хотела это узнать с того момента, как встретилась с Кэмом.

— «Будь Каледонией», — ответила Бекка, бросив досадливый взгляд на руку своего спутника. — И не трудитесь спрашивать, какого дьявола это значит, потому что он все равно вам не скажет.

На этот раз я уже не удивилась внезапной теплой щекотке между ног от вида изогнувшихся в усмешке губ Кэма. Очевидно, меня возбуждает все, что бы он ни делал. Наши глаза на секунду встретились, и я потупилась, покраснев.

— Ну а как насчет дракона? — продолжил расспросы Малкольм. — Он что-то выражает?

Кэм кивнул:

— Я был очень выразительно пьян, когда его заполучил.

— О нет, — расхохотался Малкольм. — Один из этих.

— Один из этих. Мне было двадцать два, я встречался с женщиной старше меня, которая совершенно случайно была художницей-татуировщицей. Мы напились, я оказался в ее кресле, она спросила, какую татуировку мне хочется, я ответил: «Удиви меня»… — Он пожал плечами.

Я рассмеялась, представив, как Кэм вылезает из кресла и обнаруживает на своем плече свирепого дракона.

— И она сделала тебе черно-пурпурного дракона?

Кэм сверкнул на меня своей улыбочкой, от которой я была готова писать кипятком.

— Она была большая фантазерка. Мне бы вспомнить об этом, прежде чем соглашаться посидеть в ее кресле.

— Это прекрасная работа.

— Ну, Анна и была прекрасной художницей.

— Перестань, а то я могу и приревновать, — смеясь, перебила его Бекка. Смех ее, однако, прозвучал фальшиво, в нем не было никакого «могу». Она отхлебнула вина и перевела пристальный взгляд со своего спутника на меня. — Кэм тут рассказал мне об удачном совпадении.

Малкольм посмотрел на меня:

— Каком удачном совпадении?

— А, так новая квартира Кэма… оказывается, в доме Джо. Прямо под ней.

— Правда? — Малкольм бросил на меня быстрый лукавый взгляд и, улыбаясь, повернулся к Кэму. — Расскажи хоть, как там. Джо отказывается меня и близко подпускать.

Я поерзала под любопытным взором Кэма, чьи глаза вопрошали: «Что же, черт побери, у вас за отношения?»

— Так же, как и везде в Эдинбурге.

— Очень информативно, Кэм, спасибо. Ты прямо как Джо.

— Ты долго перевозил вещи? — спросила Бекка, как только принесли главное блюдо.

Кэм подождал, пока всем положат, и начал уплетать второе, сообщив с набитым ртом:

— Весь день.

— Знаешь, могло получиться быстрее, если бы ты решился избавиться от всех этих комиксов.

— Я уже отвечал на это предложение «нет», — с ленцой отозвался Кэм.

Бекка покачала головой и повернулась к нам, явно раздосадованная:

— У него их сотни, в пластике, коробка за коробкой. Это смехотворно. Знаю, знаю, как художница, я должна бы это понимать, но совершенно не понимаю.

Малкольм согласно кивнул:

— Признаюсь, я тоже никогда не понимал увлечения комиксами.

— Не знаю, — вдруг вступила в разговор я, вспомнив о мирах, создаваемых Коулом, которыми он делился со мной через свою любовь к комиксам и графическим романам. — По-моему, в них есть что-то неотразимое. Ведь большинство их рассказывают о самых обыкновенных людях, поднявшихся до необыкновенного. Книги об этом мы читаем каждый день. Просто-напросто в комиксах есть еще и отличные картинки, иллюстрирующие то, что словами не скажешь.

Я не хотела видеть реакцию Кэма на мои слова, но жар его внимания притянул меня, и наши взгляды, встретившись, задержались друг на друге. И сцепились намертво. Я почувствовала, что мое дыхание становится частым и неглубоким от его мягкой улыбки и теплых изучающих глаз.

— Джосс говорит, твой брат рисует и пишет свой комикс.

Мысль о Коуле смягчила мою улыбку.

— Он очень талантлив.

— Я хотел бы как-нибудь посмотреть.

— Думаю, Коулу это понравилось бы.

Понятия не имею, почему я так сказала. Мне совсем не хотелось видеть Кэма рядом с Коулом у себя дома. Все получилось из-за того, как он смотрел на меня: как будто видел что-то приятное, причем не связанное с моим красивым личиком, длинными ногами или задорно торчащими грудями. Слова, исходящие из моих уст, доставляли ему удовольствие, и я наслаждалась теплом его симпатии.

Какой же я была идиоткой.

— Джо?

Голос заставил меня оторвать взгляд от Кэма.

«Нет. — Я вся окаменела. — Не может быть».

Я заерзала на стуле и взглянула вверх — в глаза кого-то очень знакомого. Внезапная боль вспыхнула в моей груди вместе с нахлынувшим потоком воспоминаний.

О господи! Неужели сегодня кто-то особенно жесток? Сколько же «удачных совпадений» может случиться с человеком за один день?

— Каллум?

Я разглядывала красивое лицо своего бывшего парня. Мы не виделись уже где-то с год, а до того несколько раз со времени нашего разрыва около трех лет назад натыкались друг на друга. Но ни разу нам не довелось встретиться там, где можно поговорить.

Я приметила около глаз пару морщинок, которых не было, когда мы встречались, но они только прибавили ему привлекательности. Ни одна прядка шелковистых темных волос не выбивалась из прически, костюм был подогнан в самый раз по его идеальной фигуре. Рядом с ним стояла невысокая брюнетка примерно моих лет, красивая, со свежим цветом лица.

— Джо, как приятно тебя увидеть!

Каллум отступил на шаг от своей спутницы, и мне почудилась краткая вспышка в его глазах. Я встала из-за стола и немедленно попала в его объятия. Он не изменил своему одеколону, который сразу пробудил во мне чувственные воспоминания. Секс с Каллумом был у меня лучшим из всех: никаких таких извращений или рискованных авантюр — простой, грубоватый и приносящий удовлетворение. Я печально задумалась, не это ли держало нас вместе так долго.

Руки Каллума бесцеремонно прошлись по моему телу, и теперь одна лежала на спине, а вторая чуть касалась ягодиц.

— Я скучал по тебе, — мурлыкнул он, чуть сжимая меня в объятиях.

Я нервно рассмеялась, выскальзывая:

— Я по тебе тоже.

Раздался кашель, и, обернувшись, я увидела, что Малкольм таращится на нас во все глаза, а его брови поднялись до самых волос.

— О, Малкольм, это Каллум Форсайт. Каллум, это Малкольм Хендри, мой молодой человек.

Малкольм привстал и, перегнувшись через стол, пожал Каллуму руку.

Каллум тщательно его рассмотрел, буркнул вежливое «привет» и снова повернулся ко мне:

— Ты выглядишь потрясающе.

— Спасибо.

Я украдкой взглянула на его спутницу, гадая, собирается ли он представить ее. Проследив за моим взглядом, Каллум словно вдруг вспомнил, что с ним кто-то был:

— О, это Меган. Моя невеста.

Вот надо же так приветствовать бывшую девушку при невесте. Я чуть было не послала ему укоризненный взгляд.

— Рада познакомиться.

— Я тоже, — вежливо ответила девушка, нежно улыбаясь Каллуму снизу вверх.

На ее месте я бы взбесилась, если бы мой жених передо мной хватал другую женщину за задницу. На ее месте… «Ерунда, Джо, — оборвала себя я. — Полную ерунду ты говоришь. На ее месте ты бы постаралась притвориться, что ничего не видела, чтобы не вызвать ссору и не расстроить его».

Глядя на бывшего бойфренда и его свежую невесту, я поняла, что ничего не изменилось. Пусть эта девушка — невысокая брюнетка, но она, скорее всего, еще одна версия меня. Тот проблеск желания в глазах Каллума, возможно, был данью нашему прекрасному сексу, но и только, потому что… он меня не знал.

Я была ему идеальной парой. Думая о прошлом, не могла припомнить ни одной ссоры между нами. Почему? Потому что я никогда не спорила. Я всегда соглашалась с ним или прикусывала язык. Мне было все равно, что делать, лишь бы это доставляло ему удовольствие. Я могла считаться образцом прирожденной подхалимки.

И когда я наконец перестала исполнять каждую его прихоть, когда я поставила нужды моей семьи выше его капризов, он вышвырнул меня ко всем чертям.

Содрогнувшись, я отпрянула от Каллума, все теплые воспоминания мгновенно испарились. Это ли видел Кэм, глядя на нас с Малкольмом? Неужели с нынешним парнем я веду себя так же? Мы никогда не спорим. Я всегда соглашаюсь… Но ведь это же помогает удержать мужчину, так? Украдкой взглянув сверху вниз на Малкольма, я заметила, что он хмурится. Ведь я хочу, чтобы этот человек в один прекрасный день предложил мне руку и сердце, так? И неважно, будет он делать предложение настоящей мне или нет.

Меня замутило.

Это правда?

Неважно.

…правда?

Я натянуто улыбнулась Каллуму:

— Мне лучше вернуться к компании. Было приятно увидеть тебя после стольких лет, и я рада познакомиться с тобой, Меган.

Я кивнула им и улизнула к своему стулу.

Я поняла, что парочка ушла, когда взгляд Малкольма вернулся ко мне.

— С тобой все в порядке?

— В полном.

— Кто это был?

— Мой бывший парень.

Бекка подавилась смешком:

— Шаловливые ручонки у бывшего.

— Слишком шаловливые, — пробормотал Кэм, и я вздрогнула, когда наши взгляды схлестнулись.