Почему все это выходило у меня так неуклюже? Обычно я могла завлечь и очаровать любого мужчину — да хоть штаны снять заставить. И вдруг веду себя как туповатая семилетка.

— Значит, тебе удалось устроиться? — «Нет, Джо, ради шутки зашел». Я мысленно закатила глаза в ужасе от самой себя.

Если у Кэма и возникла такая же саркастическая мысль, он оказался достаточно великодушен, чтобы ее не высказать.

— Удалось.

Что за односложные ответы? У меня дрогнули губы при воспоминании о его словесной атаке на меня в последнюю нашу встречу.

— В наш прошлый разговор ты был куда словоохотливей.

Кэм поднял бровь:

— Словоохотливей? Неужели кто-то пользуется календарем «Слово дня»?

«Вот тебе и все великодушие». Я попыталась игнорировать болезненный укол его шутливого ответа. Однако это трудновато сделать, когда шутка больше напоминает насмешку. Я вперила в него гневный взор:

— Да, пользуется. — И протиснулась мимо него, задев его руку локтем по пути в подсобку. — Вчера там было слово «жлоб».

Открывая шкафчик, я ощутила гордость, что снова постояла за себя в пикировке с ним, однако тело еще пронизывала дрожь. Я не слишком опытна в подобных стычках, да и не хотела бы набираться такого опыта. Меня и так уже возмущало присутствие этого субъекта в моей жизни.

— Ну что ж, я это заслужил.

Я оглянулась через плечо и увидела, что он вошел в комнату персонала вслед за мной. В более ярком свете его кобальтовые глаза загадочно блестели.

Он по-прежнему щеголял щетиной. Этот парень вообще когда-нибудь бреется? Черт бы его побрал! Я опустила глаза и отвернулась.

— На самом деле я хотел тебя поблагодарить за то, что ты дала Су мой телефон.

Я кивнула, наполовину запихнув сумку в шкафчик, и притворилась, что ищу в ней что-то нужное.

— Она сказала, ты меня рекомендовала.

Сколько интересного у меня в сумке: чек за сэндвич и суп для мистера Мейкла, жвачка, тампоны, ручка, рекламка какой-то группы, всученная на улице…

— Она сказала, я цитирую: «Джо права — ты жаркий».

Я покраснела, едва сдержав стон смущения. Потом задвинула сумку в шкаф и сунула в карман телефон. Вдохнув поглубже, сказала себе, что смогу это сделать. Я смогу работать с этим заносчивым засранцем. Я развернулась и чуть не упала от лукавой усмешечки. Кажется, это было самое «любезное» выражение лица, какое мне до сих пор от него перепадало.

Я его возненавидела.

Ни разу в жизни меня не влекло физически к парню, который бы так отвратительно со мной обращался. Однако я знала, что, когда проведу рядом с ним больше времени, дурное отношение ко мне снизит его привлекательность до нуля. Надо только потерпеть. Я расправила плечи и, проходя мимо, подпустила в улыбку немного кокетства:

— Я сказала «довольно жаркий».

— А есть разница? — поинтересовался он, возвращаясь следом за мной в бар.

До меня дошло, что сегодня вторник и клиентов будет мало. Значит, работаем мы только вдвоем.

«Супер».

— «Довольно жаркий» на несколько пунктов ниже просто «жаркого».

Я повязала на пояс крошечный фартук, не глядя на Кэма, но ощущая на лице тепло его взгляда.

— Ну, что бы ты ни сказала, я это оценил.

Я кивнула, по-прежнему не поднимая глаз, и вытащила из кармана телефон — на всякий случай, чтобы проверить, нет ли сообщений от Коула.

Ничего.

— Тебе разрешают иметь его при себе?

Теперь я взглянула на него, недоуменно наморщив лоб:

— Что? — (Кэм указал на мой телефон.) — Да, я держу его при себе. Вроде бы никого больше он не беспокоит.

Кэм усмехнулся и потянулся за салфеткой и ручкой, оставленными на стойке. Прежде чем я успела разглядеть, что он там рисовал, салфетка исчезла в кармане джинсов, а ручка умостилась за ухом.

— Ах да, конечно. Не хотелось бы пропустить последнюю сплетню.

Я фыркнула и схватила посудное полотенце, чтобы хоть чем-то занять руки, поскольку уже была почти готова свернуть эту чертову шею.

— Или сексэмэску от Малкольма, также известного как Банкомат.

Моя кровь закипела. Я не могла припомнить, когда меня в последний раз кто-нибудь так взбесил. А, погодите-ка… Точно! Это же был Кэм — всего лишь неделю назад. Я развернулась к нему лицом и прищурилась, а он оперся спиной о стойку с насмешливой и высокомерной гримасой.

— Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что ты самый отвратительный, категоричный, самодовольный, несносный придурок в мире? — Моя грудь яростно вздымалась и опадала.

Лицо Кэма потемнело, его взгляд задержался на моем бюсте, прежде чем снова вернуться к лицу. Такое рассматривание привело меня в еще большее бешенство.

— Потише, дорогуша, а то израсходуешь весь свой словарный запас за один вечер.

Я закрыла глаза, руки, висящие вдоль тела, сжались в кулаки. Я никогда не была склонна к насилию; на самом деле, я испытывала к нему отвращение. Поскольку отец в моем детстве был слишком щедр на пощечины и тумаки, я всегда застывала, если кто-то вел себя по отношению ко мне чересчур агрессивно. Однако же мне никогда еще так не хотелось запустить чем-нибудь в человека, как сейчас в Кэма.

— На всякий случай, — прокатился по мне волной низкий голос, — не слишком огорчайся, но Дисней наврал: как бы тебе ни хотелось, я по-прежнему буду здесь, когда ты откроешь глаза.

— Я забыла сказать «высокомерный», — с сожалением пробормотала я. — Отвратительный, категоричный, самодовольный, несносный, высокомерный придурок.

От теплого звука его смеха мои глаза широко раскрылись. Кэм опять ухмылялся. Видимо, он заметил мое удивление, потому что пожал плечами:

— Похоже, я ошибся насчет твоей глупости.

Да, я неглупа — всего лишь необразованна. Я не закончила школу и не училась в университете, поэтому чувствовала себя при нем еще более стесненно. Если он это выяснит, то получит превосходное оружие, чтобы еще сильнее меня мучить. От необходимости продолжать разговор меня спасли голоса, просочившиеся в клуб. Появились первые клиенты, и вскоре мы слишком закрутились, обслуживая их, чтобы еще что-то друг другу говорить. Я краешком глаза наблюдала, как справляется Кэм, но у него все шло отлично. Прямо-таки ветеран барменского дела.

Пару раз наши тела соприкасались, и я ощущала словно удар током. Также мне наконец-то удалось разглядеть его татуировку. Это оказался свирепый черно-пурпурный дракон — тело и крылья обвивались вокруг бицепса, длинная чешуйчатая шея и голова спускались на верхнюю часть предплечья. Мастерство исполнения было поразительным. Однако незаметно прочесть надпись на второй его руке никак не удавалось. Не то чтобы я полагала, будто он не замечает моего внимания, — и я его внимание прекрасно замечала. Хуже всего получилось, когда я пролила излишек пива на стойку с кранами и Кэм наклонился мимо меня за салфетками, лежащими на нижней полке. Наши тела прижались друг к другу, и я вдохнула мужской запах туалетной лавровишневой воды и мыла, а потом перестала дышать вообще: его лицо оказалось на одном уровне с моей грудью.

Все мое тело напряглось — я слишком остро ощущала близость этого мужчины.

Продлевая пытку, пальцы Кэма упустили салфетки, и он снова наклонился, задев щекой мою правую грудь.

Я резко вдохнула, и он застыл на месте.

Когда Кэм выпрямился, я украдкой бросила на него взгляд из-под ресниц, и темный сексуальный огонь в его глазах распространился по мне, как физическая ласка, от живота вниз. Мои чувствительные соски проступили под лифчиком. «Ой-ой. Вот черт!»

Челюсти Кэма сжались, и он отодвинулся. Я наконец пришла в чувство — тут же обнаружив, что пена вылилась из стакана и течет по моим пальцам и нужно начинать все сначала.

После этого я старалась избегать любого физического контакта с ним. Никогда и ни к кому раньше я не ощущала столь сильного влечения. Обычно мне требовалось некоторое время, чтобы узнать парня поближе, прежде чем появлялось вот такое глубинное покалывание во всех неприличных местах. С какой стати именно этот тип вызывает у меня такую примитивную и бурную реакцию?

Вечер тянулся бесконечно, разбиваясь на затишья и приливы клиентуры. Во время одного из перерывов я снова проверила телефон. Мне пришла эсэмэска от Коула, сообщавшая, что в штепселе тостера сгорел предохранитель, а новых дома нет. Я написала, что постараюсь купить завтра, в надежде, что смогу об этом вспомнить.

— Это парень с того вечера или Малкольм?

Я отдернула телефон и спрятала за спину, а потом подняла глаза. Кэм глумливо ухмылялся.

Ну что ж, если ему хочется верить худшему обо мне, на здоровье.

— Парень. Его зовут Коул.

— Как ты можешь быть такой бесстыжей?

— Наверное, так же, как ты можешь быть такой сволочью.

— Ничего себе, Джо!

Вздрогнув от неожиданности, я повернулась на знакомый голос. По другую сторону стойки стояла Джосс, а за ее спиной Элли. Эти двое смотрели на меня, раскрыв рот, хотя у Джосс уголки губ уже ползли кверху. Она перевела взгляд на Кэма:

— Похоже, ты ее по-настоящему достал. Это что же надо сделать, чтобы Джо перешла к оскорблениям.

— Забавно, — буркнул Кэм. — Я уже счет потерял ее оскорблениям.

Джосс снова посмотрела на меня, ее серые глаза сияли от гордости.

— Джоанна Уокер, ты только что перешла на новый уровень крутости.

Я хмыкнула, все еще красная от смущения, что меня застукали на брани в адрес Кэма.

— Только ты можешь похвалить меня за то, что я назвала человека сволочью.

— О, нет-нет, я тоже похвалю, — вмешалась Элли, проскальзывая поближе к стойке и переводя оценивающий взор на Кэма. — Особенно если человек это за служил.

Я чуть не расхохоталась над сменой ролей у Элли и Джосс. Обычно первая всех оправдывала, но вот на Кэма явно смотрела с некоторым подозрением. По моему единственному предположению, она раньше никогда не видела меня нападающей на людей и посчитала, что для этого должна быть веская причина. И была права.

В глазах Джосс плясали чертики, пока она изучала сначала мое лицо, затем Кэма.

— Элс, это Кэмерон Маккейб. Зови его просто Кэм. Кэм, это моя подруга Элли.

— Сестра твоего парня? — непринужденно спросил Кэм, шагнув к ним.

— Ну да.

Он протянул руку Элли, широко и дружелюбно улыбнувшись, отчего мое сердце глухо забилось, а в груди больно кольнуло. Мне он так не улыбался.

— Приятно познакомиться, Элли.

Очевидно, моя подруга не обладала иммунитетом к его обаянию, потому что заулыбалась в ответ, и вся ее подозрительность исчезла. Элли пожала ему руку:

— Джосс говорит, ты графический дизайнер?

В бар вошел клиент, и я принялась обслуживать его, пока Кэм болтал с моими друзьями. Мне удавалось слушать клиента одним ухом, а Кэма — другим.

— Ну да, но сейчас пытаюсь устроиться на работу здесь. Если мне не удастся быстро что-то найти, то придется уехать из Эдинбурга.

— О, это будет печально.

— Угу.

— Есть новости с поисками квартиры? — спросила его Джосс, и я вдруг поняла, что эти двое, похоже, довольно хорошо поладили в субботу вечером, раз у них получилось нормально поговорить в самое загруженное время.

— Пару-тройку подходящих видел. Ни одна не хороша так же, как моя нынешняя, но ведь приходится жить там, где тебе по средствам.

— А как насчет Бекки? — спросила я, не сумев удержаться, и ждала ответа, одновременно отсчитывая сдачу клиенту.

Брови Кэма сошлись, и он посмотрел на меня:

— А что Бекка?

Я как-то раз попала в ее квартиру на вечеринку. Это было огромное помещение в Брантсфилде, которое Бекка делила еще с троими. Однако я полагала, что местечко для Кэма там нашлось бы.

— Ну, у нее же такая огромная старинная квартира на Лимингтон-террас. Конечно же, там будет комната для тебя.

Он резко помотал головой, отвергая мое предложение:

— Мы встречаемся всего месяц.

— А как вы познакомились? — спросила Элли.

Я не удивилась. Элли неисправимо романтична и повсюду выискивает любовные истории.

Мой желудок неприятно тряхнуло от мысли о Кэме и Бекке как о героях дамского романа.

Что со мной такое? Я же с Малкольмом, а Кэм — чертова заноза в заднице.

— Вечеринка у друзей.

— Вы, наверное, хорошо ладите? Бекка ведь тоже художник?

Он чуть скривил рот: