Он шагнул мимо нас и воздвигся над мамой, которая чуть улыбнулась ему.

— Фиона. Приятно увидеть тебя.

Она кивнула, ее губы чуть дрогнули.

— Давно не виделись, Майкл.

— Да.

— Ты почти не изменился.

— А ты изменилась, дорогая, — тихо ответил он с чем-то вроде тоски в голосе.

Мама пожала плечами, демонстрируя покорность судьбе:

— Я делала что могла.

Дядя Мик ничего не сказал, но по набухшим желвакам на его скулах я видела: он сомневается, что она сделала достаточно. В этом мы бы пришли к согласию.

— Папа. — Оливия подошла к нему сбоку, ободряюще взяв за руку, и я ощутила, как остатки моей злости на нее исчезли. Как я могла злиться на ту, которая так явно обожает Мика?

Дядя Мик крепче сжал руку дочери:

— Фиона, это моя девочка, Оливия.

Тут-то все и пошло коту под хвост.

Мама сжала губы, обозревая Оливию.

— Угу, она похожа на ту американскую девку, с которой у тебя были шашни.

Я крепко зажмурилась от стыда и услышала тихий стон Коула рядом.

— Фиона, — одернул ее Мик.

— Пап, это неважно.

— Пфф. — Мама посмотрела мимо нее на меня. — Ты сказала, что будет только он. Я иду обратно в постель. Оставь мне ужин попозже.

Я кивнула, вся сжавшись в ожидании, пока она уйдет. Когда дверь ее спальни хлопнула, я вздохнула:

— Извини, дядя Мик. Так с ней обычно и бывает. Оливия, извини…

— Да забудь, — отмахнулась Оливия. — Это ерунда.

— Не могу поверить, что это та же самая женщина. — Мик покачал головой, пересекая комнату, чтобы сесть. Его тело словно отяжелело от шока. — Просто не могу поверить.

Я подумала, что на самом деле мама вела себя вполне пристойно, по крайней мере, пока не увидела Оливию, но не хотела говорить это дяде Мику.

— Уж поверь.

* * *

Как черепаха, высунувшая голову за солнечным лучиком и обнаружившая, что снаружи дождь, мама уползла обратно в свою раковину даже глубже, чем прежде. Она редко выходила из комнаты, ящики с выпивкой доставляли прямо в квартиру, и единственным признаком того, что она жива, было исчезновение оставляемой ей еды. Когда бы я ни постучалась к ней, мама бурчала, чтобы я убиралась.

Я хотела видеть все в черно-белом свете, хотела ненавидеть ее за битье Коула, хотела, чтобы мне было наплевать, жива она или нет, но обнаружила, что не могу совершенно отвергнуть ее.

Кэм говорил, что иногда наступает такой момент, когда нужно расставаться с некоторыми людьми. Им нельзя помочь, а все попытки только самого тебя затянут в трясину.

Но это было проще сказать, чем сделать. Несмотря на все наши отвратительные стычки, она оставалась моей матерью, и какая-то часть меня по-прежнему желала, чтобы она заботилась о нас больше, чем о себе. Я знала, знала, что надо с ней расстаться — и ради Коула, и ради себя самой. Когда придет время покинуть ее, я это сделаю. Но вину унесу с собой.

* * *

Дядя Мик сказал, что хочет проводить со мной как можно больше времени, и не соврал. В ту же субботу Коул, Кэм, Оливия, Мик и я встретились на Грассмаркет, чтобы пообедать в пабе. Я узнала, что Оливия в Штатах работала библиотекарем, но, как и Кэм, была уволена по сокращению из-за бюджетных проблем. Добрую, дружелюбную и веселую Оливию было трудно не полюбить, и я уже воображала, как легко она поладит и с Джосс, и с Элли.

Обед получился отличный, и я заметила, что Мик одобряет дружбу между Коулом и Кэмом, поскольку он все время бросал на меня многозначительные взгляды. Мы прогулялись по оживленным весенним улицам города, от Виктория-стрит до моста Георга IV, а потом провели Оливию по Королевской миле. Я пофотографировала их с Миком на Миле и по дороге к Новому городу. Мы прошлись по Принцесс-стрит-гарденс, и я сделала несколько отличных фотографий у фонтана Росса на фоне вздымающегося вдали Эдинбургского замка. День получился прекрасный — настоящий день отдохновения, — и, шагая позади них в обнимку с Кэмом, я ненадолго забыла обо всех своих проблемах.

В воскресенье Элоди царила в своей стихии. Услышав от Элли про дядю Мика и Оливию, она пригласила их на обед. Когда мы прибыли, то обнаружилось, что Элоди где-то раздобыла еще один стол и приставила его к уже стоявшему в гостиной. Квартира наполнилась разговорами и смехом. Все болтали, знакомясь. Я наблюдала за Оливией и ощутила комок в горле, увидев восторг на ее лице, румянец на щеках и блеск в глазах. Элли почти сразу на нее насела, и я поняла, что они уже прикипели друг к другу. Элли умела найти общий язык с кем угодно.

За столом я сидела рядом с Джосс. Она тихонько толкнула меня и, наклонившись, шепнула:

— Ты когда-нибудь могла себе представить, что окажешься частью чего-то такого?

Я огляделась, посмотрела на лица, остановив взгляд на Кэме, смеявшемся над какими-то словами Брэдена, и опять повернулась к подруге, качая головой:

— Никогда, даже за миллион лет.

Она улыбнулась, и меня поразила нежность в ее глазах, когда она взглянула на простое колечко с бриллиантом на своей руке.

— Я тоже.

— Ты рада?

— Более чем, — отозвалась Джосс.

Я ухмыльнулась ей и только раскрыла рот, чтобы отпустить шуточку, снижающую градус серьезности, как меня позвал Брэден:

— Джо, тебе нужна работа?

Я закатила глаза и стрельнула в Кэма досадливым взглядом.

— Я сама собиралась сказать.

— Ну, ты с этим затянула.

Вздохнув, я кивнула Брэдену. Мои щеки вспыхнули, оттого что приходится его просить.

— Если у тебя есть вакансия на полдня, мне бы это очень помогло.

Его светло-голубые глаза поизучали мои, и я почувствовала себя совершенно незащищенной и открытой под его пристальным взглядом. Брэден умел видеть людей на сквозь, добираться до самых потаенных мест души. Не знаю, как Джосс удавалось так долго сопротивляться, прежде чем признать свои чувства к нему. Он-то все понял с самого начала.

— Пожалуйста, Джо, приходи к нам, когда понадобится. — (Я сглотнула, но кивнула.) — Я кое-что утрясу завтра, посмотрим, сможешь ли ты выйти со вторника.

— Спасибо, — благодарно прошептала я.

Когда беседа за столом возобновилась, Джосс едва слышно фыркнула:

— Пугает, да?

— Брэден?

— Ага. Он видит глубже, чем большинство людей. — Она внимательно посмотрела на меня. — С тобой происходит что-нибудь, чего мы не знаем? У вас с Кэмом все в порядке?

Я подумала обо всех своих сомнениях и ежедневной борьбе с ними.

— Потихоньку притираемся друг к другу.

— Ясно. По-моему, он весьма крут. В смысле — до знакомства с ним ты бы ни за что не согласилась работать у Брэдена.

— Угу, не сыпь соль на раны.

— Господи, женщина, я и не думала, что кто-то может быть таким же гордым и упрямым, как я.

— Что ж, ты ошиблась, — сухо парировала я.

— Ну да, — хохотнула Джосс, — а теперь у тебя есть свой дикарь, который… мм… повытрясет из тебя немного упрямства.

Я ощутила, как теплеют мои щеки при мысли о Кэмероне, вытрясающем из меня упрямство сегодня вечером. Приятная перспектива.

— Думай потише, — шепнула Джосс.

Глава 23

Бывают в жизни времена, когда наваливается столько всего, что и вздохнуть некогда. Ты просыпаешься, умываешься, одеваешься. День — куча слипшихся событий, работы, каких-то занятий, домашней рутины, и не успеваешь оглянуться, как твое усталое тело уже растеклось по матрасу и подушке. Потом — по ощущениям через две секунды — твои глаза с трудом открываются от звука будильника. Такой и была моя жизнь в следующие недели.

Поскольку происходило уж слишком много всякого, я отпустила свой невроз погулять ночку и осталась в постели Кэма до утра. Это была среда после выходных с Миком и Оливией. Как только затих будильник, я застонала, откинула одеяло и выпрыгнула из кровати.

Кэму мой способ вставать явно показался очень забавным. Я увидела, как его плечи затряслись и он уткнулся лицом в подушку.

Неподъемные веки и нервическое ожидание второго рабочего дня в «Дуглас Кармайкл и К°» не прибавляли мне доброты и терпимости.

— Ничего смешного.

Кэм оторвал сонное ухмыляющееся лицо от подушки.

— Детка, ты уморительна, — сообщил он своим сексуальным, хриплым со сна голосом.

Мне захотелось нырнуть обратно под одеяло, к нему, но пора было собираться на работу.

— Если я не выпрыгиваю из кровати, то тут же засыпаю. Что ты делаешь… Мне нельзя сейчас.

Он приподнялся, чтобы посмотреть на меня, и нежность в его глазах не дала мне уйти.

— Ты охрененно прелестна. Ты же знаешь об этом?

Его способность заставлять меня краснеть была прямо-таки возмутительна. Никто не забирался мне в самую душу — и не действовал на нервы — так, как он, и ни с кем я не чувствовала себя одновременно менее собой и более собой. Отвернувшись, я побрела в ванную:

— Я прелестно опоздаю.

Последнее время разговоры тет-а-тет у нас получались только такие. В первую неделю мы начали работать на новых местах, то есть Кэм вернулся на прежнее. Мик с Оливией приглашали нас на ужин, приходили ужинать к Кэму, водили нас троих в кино, общались со мной и Коулом, когда Кэм тусовался с Нейтом и Пити, и посвящали нам столько времени, сколько могли. Я охотно проводила это время с ними, не зная, когда они соберутся возвращаться в Штаты. Я не могла даже вообразить, как дорого им обходился отель «Каледонец». Мик сказал, что Ивонна унаследовала приличную сумму от бабушки — одна из причин разлада между ней и ее семьей — и оставила эти деньги Мику и Оливии, когда умерла. Это не были «средства-на-всю-жизнь», и поездка в Шотландию потихоньку их подъедала. Я знала Мика достаточно хорошо, чтобы понимать: он не захочет дальше терять деньги на гостиничных счетах.

Какой бы легкой и приятной в общении я ни находила Оливию, но жаждала я общества Мика. Как настоящий отец, он не позволял мне ни за что платить, оделял родительским советом и безжалостно подкалывал, как в детстве. Общение с ним вернуло мне ощущение надежности, безопасности и принятия меня такой, какая я есть. Кроме всего прочего, Мик осмотрел работу, проделанную мной в квартире, и веско подтвердил мнение Кэма, что у меня к этому делу талант. Мне никогда никто не говорил, что у меня к чему-то есть талант, а теперь два самых важных мужчины в моей жизни настаивали на этом.

Это было невозможно, феерически прекрасно.

Во вторую неделю я меньше виделась с Миком и Оливией. Дядя решил, что хорошо бы дочери увидеть на своей исторической родине что-нибудь еще, поэтому заказал места в гостинице в Лох-Ломонде, и они уехали на несколько дней.

Это позволило мне сосредоточиться на «вписывании» в новую работу. Она оказалась не особенно сложной. Брэден взял меня на должность администратора, а еще я помогала в приемной. Это было гораздо более оживленное и веселое место: в одной комнате сидели агенты по недвижимости, в другой — администраторы, и все ходили туда-сюда. Несколько молодых симпатичных ребят, работавших агентами, с удовольствием флиртовали с администраторшами.

Их реакция на мое появление была почти комичной: новая игрушка! Однако моя внутренняя кокетка несколько подрастеряла вкус к флирту после встречи с Кэмероном. Да, с лучшими из агентов можно было улыбаться и шутить, но жаркое «ну же» в моих глазах и обещания в дразнящей улыбке исчезли. Я больше не пребывала в постоянном поиске запасного плана. Я не хотела запасного плана.

Все, что хотела, я уже нашла: в одном досадно всегда-правом, несколько самодовольном, добром, забавном, остроумном, терпеливом татуированном мужчине.

При новом графике в агентстве недвижимости — понедельник-среда-четверг — и прежних вечерних сменах по вторникам, четвергам и пятницам в баре я очень редко встречалась с Кэмом, поскольку он начал на работе новый проект, поглощавший все его свободное время. Он вернулся к вечерним занятиями дзюдо, так что мы виделись, когда он заглядывал к нам, чтобы забрать Коула на тренировку. Я пришла к Кэму в среду, но к тому времени, как я добралась до дома, он уже заснул прямо на рабочем столе. Мне пришлось осторожно разбудить его и проследить, чтобы он лег в постель. Он обхватил мою талию удивительно сильной рукой и уронил меня вместе с собой. Я не сопротивлялась, наслаждаясь близостью к нему, пусть даже сонному. Когда его рука обмякла, я умудрилась выскользнуть из-под нее, не разбудив Кэма.

К субботе я по нему уже соскучилась. Мне не хотелось быть столь жадной до внимания назойливой девчонкой — раньше я и не подозревала, что такова. Но я скучала, потому что часто видеться не удавалось, а мы уже так привыкли проводить время вместе, болтая и смеясь, сидя в уютном молчании или занимаясь совершенно невероятным сексом.