— Мари… — звал кто-то.

 Я отвлеклась всего на мгновение. А когда повернулась, Билла уже не было. Взгляд заметался по тюлю — где? Где?! ГДЕ?!! Сердце неистово барабанило в глотке — туктуктук. Где?! Где ты?! Вернись немедленно! Я так по тебе скучаю…

 — Мари, — Штефан заглянул в глаза и провел перед лицом ладонью, пощелкал пальцами. — Что случилось? Кого ты там увидела?

 Если бы я была собакой, например Сашей, то прижала бы уши и поджала хвост. Казалось, что меня побили палкой. Я вдруг осознала весь идиотизм ситуации — Билл Каулитц в чужой квартире, наблюдает за мной из-за белого тюля. Сжалась, словно бы я и в самом деле стала Сашей, и пробормотала рассеянно:

 — У меня галлюцинации… Бред и паранойя… Мне нужно к врачу… Что-то с головой не так… Штефан, извини, я домой. — Дернула Сашу за поводок. — Приятно было познакомиться, господа. Простите, я болею и немного устала.

 С этими словами я, весьма невежливо повернувшись к ним задом, похромала домой. И Том-Даниэль стал больше не нужен. Вот же кусок урода этот Билл Каулитц, даже с «братом» не даст нормально пообщаться. Всё, Ефимова, мыться и баиньки, у тебя крыша едет. Ты теперь на каждого дредастого парня с пирсингом будешь кидаться, а из-за каждого тюля тебе будет мерещиться Билл? Дожила. Довел. Везде, за каждым углом он стоит. Голову совсем потеряла. Ненормальная. Просто ненормальная. Домой, мыться и спать. Не хочу ни пиццы, ни вина, ни фильмов.

 Разбудила меня настойчивая трель звонка. Я кое-как разодрала глаза, глянула на часы и ужаснулась — половина первого дня. Вот это я поспала… Вчера мы с ребятами все-таки напились. Штефан пригласил их в гости. Я сначала подулась, а потом ничего, отошла. Даниэль очень старался быть душечкой, но не отвечать на мои ядовитые замечания не мог, видимо, по складу характера. Наша перепалка веселила Карла и Штефана до слез. А когда алкоголь подействовал на некрепкие мужские организмы, то вечер вообще стал феерическим. Они издевались надо мной, я над ними. Мы хохотали, шутили, подкалывали друг друга. Я даже забыла про Билла за занавеской и про дурацкую кражу Саши, про больную руку и ноющую ногу. Единственное, что отравляло настроение в этот чудесный вечер — я все время порывалась назвать Дэна Томом, из-за чего даже толком не пила, боясь, что спьяну, полезу к нему жаловаться на его тупого братца. Зато я сидела напротив и откровенно пялилась на него, строила глазки, кокетничала и ядовито острила. Дэн, неожиданно ставший звездой вечера, отчаянно стеснялся, огрызался и делал умильную мордочку, как у Тома, даже колечко в губе так же дергал, отчего моя фантазия возбуждалась с удвоенной силой, и я тут же начинала ерничать еще ядовитей. Том, Томми… Интересно, хоть он помнит обо мне? Полинка сказала, что Том не звонил. И он обо мне уже не помнит. Это и правильно, он всегда был на стороне брата и только за него. А кто я? Чужеземка, забравшая львиную долю его внимания? Глупо рассчитывать, что здесь обо мне помнит хоть кто-то. Я чужая в этой стране. …И кажется я все-таки напилась.

 — Фрау Марта, — закашлялась — голос звучал глухо и хрипло. Со Штефаном я стану алкашкой, каждую неделю напиваюсь до невменяемого состояния. Надеюсь, я не лишила на радостях Даниэля невинности? Или он мной не воспользовался? — Фрау Марта, простите, я…

 — Мари, я думала, что тебя нет дома, — суетливо вошла она в квартиру без каких либо приглашений. Наглость — второе счастье. Я отметила, что она в домашних тапочках и с пакетиком в руке. — Я была в аптеке. Штефан мне рассказал, как мужественно ты защищала Сашу.

 — Господи, да его там не было. Что он мог рассказать? — простонала я, чувствуя, как першит сухое горло и неприятно ноет голова. — Извините, у нас вчера были гости, я, кажется, немного перебрала.

 — Как это знакомо! Я в вашем возрасте еще и не такое творила, — всплеснула она ручками. Я поморщилась. Уж я-то в своем возрасте такого до сих пор не творила. Ну, почти не творила. Ну, разве что совсем изредка. — Он мне все рассказал. — Только этого не хватало! — И я хочу теперь вернуть вам нормальный вид, моя девочка. — Ее манера называть меня то на вы, то на ты, иногда просто выбешивает. Так, спокойно, Машка, это временно.

 — Да я не от того такая ужасная, — попробовала улизнуть от нее в ванну. — Дайте мне десять минут, и я стану такой же красоткой, как раньше.

 Фрау Марта заулыбалась и по-хозяйски направилась в гостиную.

 — Я пока телевизор посмотрю.

 — Располагайтесь и не стесняйтесь, — крикнула я ей в след. Принесли ж черти старую каргу!

 Увидев себя в зеркале, я выпала в осадок. Мало того, что на скуле синяк, на голове черте что, так еще и глаз не видно — такая опухшая. Косметику толком не смыла, теперь размазалась. Господи, мной можно детей пугать вместо Бабы-Яги. Ужас, какая страшная.

 Контрастный душ немного привел меня в чувства, и поправил внешность. Я заглотнула «Панадол», напилась холодной водички и почувствовала себя человеком.

 — Фрау Марта, вы будете со мной завтракать?

 — Скорее уж обедать.

 — В любом случае я буду рада, если вы составите мне компанию. Хотите, я угощу вас русскими гренками? — Я разбила яйцо в мисочку и принялась его взбивать вилкой.

 — Что такое гренки?

 — Жареный хлеб. Говорят, еда лучше всего помогает от похмелья, — улыбнулась я.

 — Думаю, что жареный хлеб не очень понравится моим зубам.

 — Это мягкие гренки. Мне их бабушка часто готовила в детстве. — Порезала багет, налила масло на сковородку, обмакнула хлеб в яйцо и принялась жарить его со всех сторон. Быстро, сытно и вкусно.

 Пока я готовила хлеб (больше еды в нашем доме не оказалось — все сожрала вчерашняя саранча), женщина налила чай. Интересно, а кто вчера посуду помыл и убрал тут все? Неужели Штефан? Вот же золото, а не человек. Я б на месте той девушки держалась за него двумя руками и ногами. Дуры, какие мы, девки, все-таки дуры.

 — Мари, как твои дела в консульстве?

 — В понедельник еще раз пойду. Они тянут две недели. Такое чувство, что консул мечтал от меня избавиться с самого начала. Если бы закон ему как-нибудь позволял не давать мне разрешения на выезд, он бы не дал. Я еще переживаю, что он узнает о случае с Сашей и окончательно откажет. Я же теперь свидетель и потерпевшая по вашему делу. Скажите, а Саша представляет какую-то ценность? Странно, что кому-то пришло в голову стырить собаку. Бред, честное слово.

 Лицо фрау Марты вытянулось, как будто я ее смертельно оскорбила. Она замерла, поджала губы и едва слышно процедила.

 — Моя Саша настоящий карликовый померанский шпиц из легендарного американского питомника Грэйт Элмс. Во всем мире шпицы из этого питомника ценятся на вес золота. Они считаются самыми лучшими в мире, самыми высокопородными. Полное имя Саши — Грит Элмс Супер Александра. У нее в родословной только чемпионы США. Она сама многократная чемпионка Америки, Европы и Германии. Моя Саша редкая по красоте собака.

 Я вспомнила, как гоняла Сашу по лужайке за мячом, словно она беспородная шавка, и тут же прониклась крутизной собаки. Вот это я бы попала, если бы у меня ее все-таки уперли.

 — Круто, — пробормотала я, поперхнувшись. — Что же вы сразу не сказали, а я ей с другими собаками без поводка разрешала гулять...

 — Она послушная. Я ее тоже иногда отпускаю. Но лучше не стоит.

 — Хорошо, что я с ней гуляла, а не вы.

 — У нее чип вшит, по которому ее местонахождение легко определить, — улыбнулась фрау Марта. — Я бы сделала один звонок сыну, и Сашу бы привезли домой через час самое позднее.

 Старая карга! А у меня из-за нее до сих пор рука болит!

 — Мари, девочка, вы так не расстраивайтесь! Я, действительно, тебе безумно благодарна, и мне так жаль, что тебе пришлось пережить подобное насилие. Я хотела бы тоже кое-что сделать, — она поднялась и куда-то уковыляла. Вот ведь ведьма! С другой стороны, если бы я знала, что Саша такая породистая, то была бы осторожнее. Я захохотала, вспомнив, как просила вора передать привет Биллу. Вот же я дурище тупое. Я тут, оказывается, клад на поводке таскала и не знала об этом.

 Фрау Марта принесла пакетик. Вытащила на стол баночку с чем-то подозрительным козявчатого цвета. Когда она открыла крышку, кухню заполнила такая отчаянная вонь, что я торопливо распахнула окно и уселась на подоконник.

 — Эту мазь мне сделал по заказу герр Холлем-Гавроньский, мой старинный друг. Ах, Мари, если бы вы знали, как он за мной ухаживал в юности, — женщина мечтательно закатила глаза. Я с ужасом таращилась на баночку. — Она очень быстро снимает синяки. Ну, правда, не очень приятно пахнет, но зато пара дней и ты снова будешь красавицей.

 Мазь воняла одновременно тухлыми яйцами, грязными мужскими носками и Вьё Булонь в возрасте 7-9 недель (это такой сыр, самый вонючий в мире, его делают из коровьего молока, а корку вымачивают в пиве, мне хватило одного раза встретится с ним, чтобы навсегда запомнить название).

 — Знаете, фрау Марта, однажды мне довелось попробовать Вьё Булонь. Так вот, этот сыр просто майская роза рядом с вашей мазью.

 — Да, она немного пахнет, — кивнула старушка. — Вьё Булонь вкусный, но нормандский Камамбер помягче.

 Я закашлялась, вспомнив, как оно воняло. Представьте себе мусорное ведро, куда вы положили грязное белье, вылили помои, тухлую рыбу и гнилое мясо, залили сверху яичком, засунули в серединку кусок сыра и поставили в теплое место. Через неделю выньте этот покрытый белоснежным мхом склизкий сыр и кушайте, приятного аппетита. По вкусу оно такое же отвратительное, как и по запаху. У нас в офисе девчонки, давились, но ели и нахваливали. Я потом еще полдня не могла вытравить отвратный запах тухлятины изо рта.

 — Я не гурман, — сообщила я, сильно сморщившись и сделав пару больших глотков сладкого чая. Даже воспоминания вспыхнули во рту мерзким привкусом. Кстати, Вьё Булонь я так и не смогла заставить себя попробовать.

 Она густо намазала мне скулу и закрепила повязку пластырем. Тоже самое сделала с рукой. Ногу пришлось мазать мне самой, фрау Марта постеснялась. Велела менять компресс раз в час, пообещав, что к воскресенью синяки пройдут. Мазь к тому же еще и жгла. Сделав «доброе» дело, женщина с гордым видом удалилась. Я же осталась сидеть на кухне и размышлять, Штефан меня за это сразу убьет или постепенно? В квартире воняет так, словно тут кто-то умер. Я открыла окна и устроила сквозняк. Убраться что ли? Все равно никуда сегодня уже не пойду, а делать нечего.

 Я не слышала, как он пришел. Убравшись в квартире, я уселась на балконе читать книгу, в надежде, что без меня запах хотя бы немного выветрится. Я-то к нему уже принюхалась, а вот Штефану, наверняка, снесет голову и взорвет мозги. Да и вонять так отменно в чужой квартире как-то нездорово. Но мне, в самом деле, надо в понедельник хорошо выглядеть — хотелось предстать перед консулом с нормальным лицом без синяков.

 — У нас кто-то умер и уже разложился? — с перекошенным лицом заглянул он на балкон.

 — Фрау Марта принесла мне чудо-мазь, которая за пару часов сводит синяки.

 — Угу, только потом человек покрывается трупными пятнами, — морщился Штефан.

 — Прости. Меня этим намазали практически силой.

 — Нда, фрау Марта плешь проест, но осуществит задуманное. И как синяки? Рассосались?

 — Ну, рука, по крайней мере, двигается лучше, — я продемонстрировала ему сжатый кулак. — Мне не так больно сжимать кисть.

 — Ладно. Хотя я совершенно не в восторге от этого запаха.

 — Я сейчас все смою и проветрю. Весь день окна открыты.

 — Толку-то? — фыркнул он и ушел. Черт, не надо было мне мазаться этой дрянью, но она реально помогала.

 Штефан был чем-то раздражен. Говорил отрывисто и резко. На плите стоял ужин — заказная курица-гриль и салат. Больше я ничего не нашла, только пару огурцов и мятую помидорку. Решила, что целой тушкой мужчина насытится, даже если откажется от салата. Я сама есть не хотела. Мерзкий запах отбил аппетит напрочь.

 Минут через сорок он вернулся немного подобревшим. Даже принес мне чай и плед.

 — Какие-то проблемы на работе? — укуталась я в плед. — Надеюсь, вчера я своим длинным языком не оставила тебя без сотрудника?

 — Нет, на работе все хорошо, — сел Штефан напротив в кресло. — И вечер вчера был чудесным. Приятно было смотреть на тебя настоящую — язвительную, самоуверенную, дерзкую, с огнем в глазах.

 — С чего ты взял, что такая — я настоящая?

 — Потому что вчера ты светилась, резвилась, как форель в ручье, а не была уснувшей рыбиной в аквариуме на рынке.

 — Экий ты поэтичный сегодня.

 — Тебе понравился Дэн?

 Я ждала этого вопроса. Я готовилась к нему с самого утра.

 — Даниэль напомнил мне моего московского друга — Сергея. Мы с ним со школы дружим, сидели вместе за одной партой. Сейчас он строит мосты. Представляешь, всю жизнь человек мечтал строить мосты и теперь вот строит. Я давно его не видела. Мы переписываемся, часто созваниваемся. А тут вот Даниэль — и одежда Сергея, и дреды Сергея, и повадки Сергея, и даже пирсинг в губе Сергея. Я, когда его увидела, думала, что это мой Сергей каким-то чудом оказался около твоего подъезда. Болтала с Даниэлем, а думала о Сергее, — мечтательно улыбнулась. На самом деле никакого Сергея в моей жизни не было и в помине. Не могла же я сказать про Тома.