Ларри Макмертри - Город страсти

– Ну вот, началось! – воскликнул Сонни.

И действительно – на край поля выехали Карла и старый Болт с развевающимися флагами. Карла пыталась выдержать размеренную поступь своего скакуна, переведя Уилли Нелсона на величественную рысь, зато старый Болт на рыси не желал останавливаться. Получив в руки арапник на тот случай, если летаргический Доббс вообще откажется двигаться, он принялся охаживать им бока Доббса, одновременно работая шпорами.

Тогда Доббс припустился нудно трусить, что никоим образом не удовлетворяло старого Болта. Вначале слабо, потом сильнее и сильнее, он начал бить пони в бок древком флага. Доббс игнорировал все его усилия, не спеша перебирая ногами.

Однако старый Болт не собирался момент своей наивысшей славы встретить на лошади, плетущейся почти шагом. Он извернулся и ухитрился маленьким позолоченным орлом на острие древка ткнуть Доббсу под живот.

– Ого! – выдохнул Дуэйн.

Этот тычок оказался слишком мощным стимулом для Доббса. Его хвост взметнулся вверх, он громко пукнул и перешел на приличный галоп – впервые, возможно, за последние лет десять или пятнадцать. Новизна быстрого перемещения как-будто вдохновила его, он даже припустился бежать еще быстрее. Большую шляпу старого Болта и парик а-ля Бизон Билл мигом сдуло. Потеряв их, старик как был лишился головы, поскольку высокий воротник костюма первых поселенцев полностью скрывал его высохшую головку.

Карле, захваченной врасплох, пришлось тоже пришпорить Уилли Нелсона, чтобы держаться вровень с понесшим Доббсом. Два наездника соединились у дальнего края арены, неистово размахивая флагами. Старый Болт отчаянно махал своим флагом, словно призывая в кавалерийскую атаку.

– Вот здорово! – восхищенно прошептал Сонни. – Ты только погляди, что старик вытворяет!

На публику выступление старого Болта произвело сильное впечатление. Заревели клаксоны, люди повскакивали со своих мест, рукоплеская старому, но отважному всаднику. Доббс вихрем пронесся вдоль северной стороны арены, прямо под комментаторской трибуной. Ковбои, околачивавшиеся у загона, заметили вовремя его приближение и, не мешкая, бросились на жерди, словно на них летел разъяренный носорог.

В последнюю секунду, когда обе лошади уже покидали арену, возбужденный Доббс решил совершить еще один круг почета. Карле пришлось осадить своего коня, чтобы избежать столкновения.

– О Боже, он падает, – в ужасе проговорил Дуэйн, когда старый Болт решил проехаться перед трибунами во второй раз.

В самом деле, седло медленно и верно съезжало под старым Болтом, который тоже медленно и верно кренился набок.

– Где страховщики? – резко спросил Сонни. – Его же должны были подстраховать.

– Это не родео, – раздельно проговорил Дуэйн, соображая, что же делать. – Здесь некому его страховать. Кроме того, он прикручен проволокой к седлу.

Карла передала флаг ковбою и поскакала рядом с Доббсом, пытаясь как-то помочь старому Болту, который накренился уже на пятнадцать градусов и неукоснительно продолжал съезжать все ниже и ниже.

Дуэйн выскочил из будки и по ступенькам главной трибуны бросился вниз. Уже у самой бровки поля ему под ноги кинулась девочка с мороженым. Дуэйн перепрыгнул через нее и, приземляясь, больно ударился об ограду. Он поднялся и попытался перелезть через решетку, но острая боль пронзила бок. Успев бросить взгляд в сторону старого Болта, он заметил, что тот сидит почти параллельно земле. Если он соскользнет еще ниже, то непременно угодит под огромные копыта Доббса.

Со второй попытки Дуэйну удалось перелезть через ограду, но боль опять дала о себе знать, и он остановился. Впрочем, это было уже не важно. Когда Дуэйн перелезал через ограду, Дики оторвался от группы жен ковбоев, с которыми флиртовал, и успел схватить под уздцы пони и остановить его. Старый Болт при этом чуть не грохнулся на землю. Подоспевшие Дуэйн и Карла освободили от стальных пут доблестного наездника. Дики удалось даже подхватить национальный флаг, не уронив его в грязь. Он стоял и поглаживал Доббса по шее, совершенно безразличный к тому, что совершил героический поступок, спасая жизнь самому старому гражданину округа.

– Я – в адреналиновом шоке! – заявила Карла – Меня чуть было не сбил Доббс. Ты почему такой бледный, Дуэйн? Испугался, что меня убьют?

– Да, плюс пара ребер, которые я сломал, перепрыгивая через эту девчонку.

– Переломать ребра перед сценой Адама и Евы – это ирония судьбы, – сказала Джейси. – Интересно, как бы такую ситуацию интерпретировал психиатр?

– Надо думать, он вывалил бы корзину с мусором на свой стол, – усмехнулся Дуэйн.

Джейси сдержанно улыбнулась. Она, вообще говоря, находила его забавным.

– Психиатр не обязательно может быть мужчиной. Среди психиатров попадаются женщины… к тому же хорошенькие.

– Как бы там ни было, я не переломал все мои ребра. Отделался тремя.

– На иронию ситуации это не повлияло, мой сладкий.

Дуэйн так и не понял, в чем, собственно говоря, заключается ирония ситуации, но спрашивать не стал. Они вдвоем сидели в тесной приемной городской больницы, ожидая, когда вернется доктор и наложит повязку. Врач в спешном порядке оторвался от участия в празднике, чтобы сделать рентген, а затем бросился обратно на стадион, поскольку ему предстояло еще проехаться в легкой двухместной коляске, изображая из себя врача первых переселенцев с севера.

Джейси осталась в трико, в котором она представляла Еву. Она отвезла Дуэйна в больницу, так как Карла должна была участвовать в номере с исполнением кадрили. Джейси была свободна до конца праздника, когда ей предстояло спеть заключительный гимн.

– Сейчас бы искупаться, – мечтательно проговорила она. – В этом трико можно свариться.

Дуэйн сидел в плавках, в которых он играл роль Адама, накинув на плечи полотенце. К плавкам был пришит фиговый листок, который забавно болтался, когда он ходил. Кондиционер в приемной работал из рук вон плохо, и внутри было так же душно, как и снаружи. Джейси закрутила свои длинные волосы на макушке, но все равно капельки пота выступали па шее. На трико под мышками и между грудей выступили темные пятна.

Зрителям сцена с райским садом очень понравилась. Дуэйну делать было нечего, как только держаться за бок и изображать на лице удивление, а Джейси, возлежащей в трико под деревцем, слушать, что ей нашептывает резиновый змей. Затем она уговорила Адама отведать яблоко, и в тот момент, когда он надкусил его, по трансляции прозвучал резкий, как удар бича, звук, указывающий на недовольство Всевышнего. После чего Адам с Евой, взявшись за руки, покинули Эдем.

Публика кричала и свистела, требуя продолжения сцены, хотя уже появились патриоты и «красные мундиры», которым предстояло решать судьбу американской революции.

– Тебе не обязательно сидеть и ждать в этом пекле, – сказал Дуэйн. – Возвращайся. Меня перебинтует и отвезет доктор.

– Ева не может бросить своего Адама из-за того, что в саду наступило лето, – отшутилась Джейси.

Дуэйну хотелось, чтобы врач прибыл поскорее. Оставаясь с глазу на глаз с Джейси, он чувствовал себя не в своей тарелке. Нечто подобное он испытывал, оставаясь с глазу на глаз и с Карлой, но, по крайней мере, с женой было все ясно: Карла сердилась или готова была рассердиться по малейшему поводу.

Но Джейси не сердилась и не собиралась сердиться. Наоборот, ее поведение отличалось дружелюбием и сдержанностью, даже преданностью. Она просидела с ним в душной комнате сорок пять минут – и ни одного сердитого слова или взгляда.

– Мне кажется, что мы одни в этой больнице, – принялся рассуждать он вслух.

– Да, и в ней полно коек, – заметила Джейси.

Она снова улыбнулась ему, откинулась на виниловую кушетку и сладко зевнула. Потом закрыла глаза. Дуэйну показалось, что она задремала, но в следующую секунду Джейси подняла веки и посмотрела на него.

– Я не хочу, чтобы ты меня изнасиловал.

– Я и не собираюсь.

– Да, правильно, но ты страшно изводишь себя, думая об этом, когда мы вместе. Мне не нравится, что твоя голова постоянно забита сексом, и ты тоже не испытываешь радости общения со мной. Попытайся расслабиться, и тогда нам обоим станет легче.

– О'кей.

– Ты знаешь другие слова, кроме «о'кей»?

– Я не знаю, какие слова тебе понравятся, – сказал он, пожимая плечами.

– Любые, – резко произнесла она. – Я устала от того, что всегда завожу и поддерживаю разговор. Теперь твоя очередь. Когда у меня были любовники, я обычно заставляла их в деталях описывать все, чем им хотелось заняться. Впрочем, уговаривать мужчин разговориться – тоже обременительное занятие, доложу я тебе.

– Я просто боюсь сморозить глупость.

– Ты всегда готов заговорить с любой женщиной в радиусе пятидесяти миль, но со мной у тебя немеет язык. Ну и что с того, что ты боишься сморозить глупость? Ты думаешь, я тебя прогоню за маленькую оговорку?

– Боюсь, что так.

– Дуэйн, почему ты всего боишься? Почему ты такой робкий со мной, а?

– На то есть причины. Хотя, по правде говоря, сам не знаю.

– Но ты не боишься Карлы?

– Еще как боюсь.

– Но ты боишься ее по-другому?

– Мыс Карлой наделали кучу ошибок и пережили их вместе. Переживем и новые.

– Ага, значит, ты мог бы пережить ошибки и со мной… Хотя фактически ты уже пережил их.

Дуэйн почувствовал, что этот разговор ему не очень нравится. Находясь вдали от Джейси, он порой строил всякие сексуальные фантазии, но очутившись рядом, мгновенно терялся. Робость, на которую указывала ему Джейси, парализовала вес его желания.

Вместе с тем, после ее ухода он испытывал вожделение к ней и упрекал себя в том, что упустил прекрасную возможность, не использовал свой шанс сблизиться с женщиной, с которой когда-то собирался прожить рядом всю жизнь.

Эта робость возрастала с каждым днем. Однако этот глупый несчастный случай предоставил ему прекрасную возможность поговорить с ней начистоту, но мозг отказывался повиноваться, и Дуэйн нес чушь.

– Я думаю, что с моими ребрами не случилось ничего страшного, и не стоит с ними возиться, – пробормотал он. – Может, вернемся на праздник?

Джейси после этих слов словно подменили.

– О'кей, – проговорила она покорно.

Дуэйн снова поймал себя на том, что сделал что-то не так. Что бы он ни делал и ни говорил, все у него получается не так, как надо.

– Почему ты забрала от меня всю мою семью? – спросил он. Это было первое, что пришло ему на ум.

– У них нет страха, – ответила она. – Вот, что я ценю. Раньше я считала, что эта черта в них от тебя, но теперь не уверена. Может быть, она целиком от Карлы. Ты тоже бесстрашный. Просто ты боишься сидеть со мной рядом. Ты до смерти боишься чего-то, с чем не можешь совладать.

Джейси встала с кушетки, но вместо того, чтобы выйти из больницы, прошла по коридору и свернула за угол. Дуэйн сначала подумал, что она пошла принять душ, но прошло несколько минут, а она не возвращалась.

Вскоре появился доктор в сюртуке, цилиндре и накладных бакенбардах.

– Так! Живо перевязываемся, а то мне скоро участвовать в пехотных баталиях.

Дуэйн проследовал за доктором в палату неотложной помощи, но и там Джейси не было видно.

– Ковбои с индейцами здорово выступили, – продолжал доктор. – Сцена с битвой при Аламо тоже прошла отлично. Кое-кто из обороняющихся не хотел ложиться на землю, изображая мертвых… Я не удивлюсь, если у нас к концу представления появятся настоящие раненые.

Доктор быстро перевязал Дуэйна, и через секунду его как ветром сдуло. Дуэйн прошелся по пустым палатам, но Джейси словно растворилась в воздухе.

Выйдя на улицу, он заметил Шорти, который увязался за ними в больницу. Шорти катался по траве, пытаясь поймать себя за хвост.

Джейси сидела в «мерседесе», повязав голову полотенцем.

– Я подумал, что потерял тебя, – сказал Дуэйн.

– Как ты уже отметил, я никогда не была твоей, – напомнила она.

– Я имею в виду настоящее.

Джейси холодно взглянула на него и сказала:

– Я подумала, что мой пот отталкивает тебя, поэтому пошла и приняла душ. Может, ты из тех мужчин, которых выворачивает при виде потных мест у женщины?

– Нет, я не из тех. Меня выворачивает от самого себя.

Джейси протянула ему правую руку, удерживая левой полотенце на голове, чтобы он помог ей встать с капота машины. Она обошла вокруг машины и открыла дверцу. Свет, вспыхнувший в салоне, подчеркнул белизну ее ног.

– Почему ты не на «рынке любви»? – спросил он.

– Из-за ребенка, – ответила Джейси так резко, что Шорти перестал валяться на траве, вскочил на ноги и залаял, словно предупреждая о нападении врага.

– Твоего умершего?

– Его звали Бобби. Я рада, что ты узнал, что у меня был мальчик. Твоя жена выведала у меня это через две минуты, как мы познакомились, а у тебя ушло несколько месяцев… Но хватит плакаться! Скоро мне петь гимн, а когда я грущу, то петь уже не могу.