Она чаще стала улыбаться. И почти не плакала.

Потому что перестала постоянно думать о Владимире. Думать о плохом ей не хотелось… И она перестала думать о Владимире вообще!

Ну, почти перестала…

Потому что он ей очень часто снился.

И во сне они снова безумно любили друг друга. И ласкались ночи напролет! То ехали в поезде, то ходили в сопки, то гуляли по набережной… То в Минске, то во Владивостоке… То в Ленинграде, то в Петергофе… Они танцевали и пили шампанское… Владимир целовал ее, дарил огромные букеты белых роз и читал стихи…

Утром Снежана просыпалась вся в слезах.

Но никогда! Ни за что! Ни на что! Эти сны не променяла бы!..

Она даже спать теперь стала ложиться раньше. И вовсе не потому, что бабка Лукерья приучила ее к своему деревенскому распорядку - вставать затемно, укладываться засветло. И не потому, что в быстро выстывающей бабкиной избушке было тепло и уютно лишь на печи под тулупом… А из-за этих самых снов. Хотя никогда не призналась бы в этом даже себе самой…

Впрочем, рано ложась и рано вставая в будние дни, по выходным сидеть в четырех стенах и слушать бабкины песни Снежана не собиралась. И уходила в кино или в театр. А иногда - даже на танцы во Дворец Труда.

А почему бы и нет, собственно!

Ей, в конце концов, еще не тридцать лет, а всего-навсего девятнадцать с хвостиком! Вот состарится, тогда и будет дома сидеть! А пока молодая, будет ходить на танцы, и радоваться жизни!

Во Дворце Труда всегда было людно, шумно и весело!

Снежана делала завивку, надевала темно-синее платье в мелкий белый горошек. Или ярко-алое. И брала с собой черные туфли на высоком каблуке.

И от кавалеров не было отбоя!

Один из них, невысокий кареглазый шатен по имени Алексей, как заметила Снежана, вообще ни с кем, кроме нее, больше не танцевал. Не то, чтобы она этим специально интересовалась. Просто, танцуя с кем-нибудь другим, Снежана всегда ощущала на себе его пристальный взгляд. И наблюдала за Алексеем краешком глаза. А он стоял у стены, как приклеенный, и даже не пытался кого-нибудь пригласить…

К этому времени она уже успела узнать, что ему двадцать пять, что он не женат, имеет комнату в малонаселенной квартире, окончил финансовый техникум и работает старшим счетоводом на «Онегзаводе».

Для новогоднего вечера Снежана приберегла нежно-розовое платье и белые лодочки. И с удовлетворением отметила восхищение у него в глазах…

Это был замечательный вечер! Решив вознаградить своего верного паладина, Снежана танцевала с ним чаще обычного. Неизвестно отчего, но ей было удивительно весело. И она много и задорно смеялась. Игриво поглядывая на Алексея…

И он, наконец, решился. Под самый занавес. И попросил разрешения проводить ее до дома. Так робко и неуверенно, что Снежане стало его жалко. И она разрешила…

С этого времени они стали встречаться почти каждый день.

Алексей покупал билеты на последний киносеанс в Дом народного творчества. И ждал ее после работы. Они смотрели картину, а потом он провожал ее до дома. Иногда для разнообразия они ходили в КарГосТеатр или просто гуляли.

Снежане было легко и приятно с ним общаться. Он был образованным и очень культурным молодым человеком, подавал ей пальто в гардеробе и никогда не садился в присутствии Снежаны первым. Не лапал ее и вообще ничего такого себе не позволял. И даже под руку взять не решался, когда они шли рядом по улице.

Снежана была с ним достаточно откровенна и не стала скрывать, что была замужем и до сих пор не разведена, хотя ушла от мужа еще осенью. Однако о причинах своего ухода, рассказывать не стала. И позабыла упомянуть о беременности…

На самом деле позабыла! По правде!

А в конце января вдруг обнаружила, что ее любимые платья стали ей совсем малы. Сначала Снежана подумала, что просто располнела за зиму. Как это иногда бывает, если есть много конфет. А потом сообразила, в чем дело…

И впервые всерьез задумалась о том, что происходит с ней сейчас и что ожидает ее впереди. О новой жизни, которая зародилась у нее внутри, и потихоньку растет, и набирает силу…

И вдруг с удивлением и восторгом поняла, что больше не одинока!

Это раньше у нее не было ни одной родной души на всем белом свете! Кроме отца, который был арестован. Да был ли жив?.. И Владимира, который… Стал чужой…

А теперь все изменилось!

Но Снежана даже не представляла, насколько!

Это произошло девятого февраля… Вскоре после Дня ее рождения.

Она, кстати, никому о нем не говорила. Даже бабке Лукерье. Но у главврача Левина, оказывается, была очень хорошая память. Он подписывал приказ о приеме Снежаны на работу. И запомнил дату ее рождения…

Пятого числа, сразу после утреннего обхода Вениамин Абрамович зашел в сестринскую. И при всех поздравил ее с двадцатилетием! А потом пожал руку и подарил духи «Красная Москва»!

Снежана была настолько тронута этим неожиданным поздравлением и подарком, что едва не расплакалась… Так защемило вдруг у нее в груди!

А через несколько дней случилось это!

В тот вечер Алексей после кино, как всегда, проводил ее до самого дома.

В окошках бабкиной хибары было темно. Похоже, Лукерья, приняв обычную дозу и выплакав кошке свою горемычную судьбу, уже спала.

Он вошел в дом вслед за Снежаной. Хотя раньше провожал только до калитки. А на этот раз зашел в сени. Она пожала плечами и решила, что Алексей хочет погреться. На улице было не очень холодно, но они гуляли довольно долго.

Дверь, скрипнув, закрылась, и их окутали тишина и полумрак. И тогда он приблизился и взял ее за плечи.

Снежана подняла глаза и удивленно посмотрела на него. Это было что-то новое!

Внезапно Алексей наклонился и припал к губам Снежаны в страстном поцелуе. Его ладони соскользнули с ее плеч, прошлись по спине, опустились к ягодицам.

Она ничего не успела понять, как вдруг что-то шевельнулось у нее в животе! И толкнуло ее изнутри!

Господи! Это же…

Да! Это был ее малыш!

Который пошевелился! У нее внутри! Первый раз! Господи!..

Снежана стояла ошеломленная своим открытием, широко раскрыв глаза.

Тем временем, Алексей, ободренный ее покорностью, осмелел еще больше. И его руки легли ей на грудь.

- Нет! - воскликнула она и изо всех сил отпихнула его.

- Нет? - ошеломленно пробормотал он, отлетев к стене. - Но, почему?

- Нельзя! - сбивчиво проговорила Снежана. - Так нельзя!.. Это неправильно!

- Прости меня, - виновато посмотрел на нее Алексей. - Я не хотел тебя обидеть…

- Нам нельзя больше встречаться, - сказала она, помолчав. - Это было ошибкой.

- Но, как же так?.. - растерялся он. - Снежана!

- Прости!.. Мне показалось… - она отвернулась. - Что мы можем быть друзьями… Но я ошиблась…

- Какими друзьями?! - воскликнул он и схватил ее за плечи. - Нет!.. Я хочу, чтобы ты стала моей женой!

- Прости, Алёша, но я никогда не стану твоей, - сказала Снежана и высвободилась из его рук. - Женой! - она подошла к двери и распахнула ее. - Тебе лучше уйти!.. И никогда больше сюда не приходить…

Алексей молча смотрел на нее. Ничего не понимая. Не зная, что делать…

- Снежана! - воскликнул он с отчаянием. - Но я не могу!.. Я люблю тебя!

- Прощай, Алёша, - сказала она.

- Но, почему? - тихо спросил он.

- Я ушла от мужа, - ответила она. - Но я с ним не разведена…

- Ты можешь подать на развод, - прошептал Алексей. - Ты можешь развестись…

- Не могу, - посмотрела ему прямо в глаза Снежана. - Я ношу его ребенка. Уже четыре месяца.

Алексей совершенно опешил от неожиданности… Его глаза расширились… Но он быстро взял в себя в руки.

- Если ты выйдешь за меня, никто ни о чем не узнает! Я никогда ни в чем тебя не упрекну! - он протянул руки к Снежане. - Это будет мой ребенок!

- Нет, - твердо сказала она, отстраняясь. - Никогда!

- Но, почему? - простонал Алексей.

- Потому что это наш ребенок!.. Моего мужа и мой, - ответила Снежана. - И больше ни чей!

Он опустил голову и вышел вон.

Снежана притворила за ним дверь и набросила щеколду.

И больше с ним не встречалась…

Хотя еще долгое время, уходя с работы, замечала Алексея, стоящего у забора возле дома напротив… Он маячил в отдалении, но подойти не решался.

И, слава Богу!

На танцы во Дворец Труда она больше не ходила.

Отчего-то ей расхотелось вдруг слушать громкую музыку, толкаться в толпе и топтаться на одном месте в обнимку с посторонними, почти незнакомыми мужчинами…

Пришла весна, а Снежана вместо прогулок под луной предпочитала сидеть в горнице за шитьем.

В том числе и потому, что носить ей стало совершенно нечего! Кое-что из одежды еще можно было подогнать под новые объемы. Например, скроить из двух юбок одну. Но с платьями ничего поделать было уже нельзя.

Снежана купила ситца и сшила себе пару новых. Хотя на платья эти балахоны были похожи не больше, чем чехлы от авиамоторов!

Она вздохнула и подумала, что было бы, если бы Владимир увидел ее сейчас… Такую… Толстую и непривлекательную!.. С большущим животом и тяжелыми грудями, с тонкой сеткой синеньких жилок поверхностного варикоза на бедрах и отекшими лодыжками. Откидывающуюся назад и переваливающуюся при ходьбе как утка…

Увидел бы ее такую некрасивую и сразу разлюбил бы!.. Снова!.. Еще раз!

Снежана вытерла слезы и подышала глубоко, пытаясь успокоиться. Потому что малыш, почувствовав, что мама чем-то расстроена, тут же заерзал у нее внутри.

Теперь ей надо было думать не только о себе! И не кукситься! И не хныкать! Чтобы не беспокоить ребенка! Потому что ему нужно расти здоровым и сильным! А не плаксой, как мамка!

Снежана улыбнулась сквозь слезы, положила ладони на живот и стала напевать малышу веселую песенку. А потом рассказала ему свою любимую сказку. Про стойкого оловянного солдатика и прекрасную балерину. Только конец у этой сказки был переделанный. И очень счастливый. Не то, что у Андерсена!..

Сны про любовь Снежану больше не преследовали.

Она вообще стала плохо спать и долго-долго ворочалась, устраивая живот поудобнее. А когда все-таки удавалось уснуть, часто просыпалась, чтобы сбегать на ведро по маленькому. Бабка Лукерья, видя, как мучается Снежана, посоветовала ей меньше пить на ночь и спать без матраса, на жестком. А под живот и между ног подгладывать подушки. Это немного помогло. Но все равно по утрам она чувствовала себя разбитой.

На работе к ней относились бережно. С пониманием. Особенно главврач Левин. И, глядя на него, все остальные…

В начале марта, опять же с подачи Вениамина Абрамовича, ее аттестовали в медсестры. И сразу перевели на легкий труд.

Незаметно подошли майские праздники…

Снежана регулярно наблюдалась в женской консультации. Сейчас ей ставили срок беременности в тридцать недель. То есть семь месяцев. А это означало, что ее малыш уже совсем большой и, если, не дай Бог, случатся преждевременные роды, сможет выжить! Что он не только чувствует все, что чувствует Снежана, а уже может видеть и слышать! Собственными глазками и ушками!

А вокруг было просто изумительно хорошо! Природа окончательно очнулась после долгой и холодной зимы. И весь мир словно обновился! Зазеленела молодая трава. Распустились листья на деревьях. На тополях и березках, рябине и черемухе. А на огородах, готовясь к предстоящим посадкам, закопошились хозяйки.

Снежана дышала полной грудью свежим, весенним ветром. Никогда еще до этого она не чувствовала такого подъема! Такой беспричинной и светлой радости!

Нет, конечно, она задумывалась иногда о предстоящих родах. И, ясное дело, побаивалась немного. Но немедленно отгоняла все неприятные мысли, как только они всплывали в голове.

Ну и что, что будет больно! Потерпим! Не она первая, не она последняя! И, вообще, ее малыш имеет право на всю эту красоту! И должен ее увидеть! Жить и радоваться этой красоте вместе со всеми людьми!..

Между прочим, подумала Снежана, женщины детей с незапамятных времен рожают! С тех пор, как праматерь наша Ева соблазнила Адама и увела его из райского сада. Рожают себе, как миленькие, и ничего! Справляются как-то!

И она справится!

Вениамин Абрамович специально для нее где-то раздобыл «Курс акушерства И.П. Лазаревича». Еще дореволюционного издания. И там все очень подробно и доходчиво было написано. Когда, как и что.

Папа говорил ей когда-то, когда Снежана была еще совсем маленькая, что страх, если посмотреть ему прямо в глаза, сам испугается! И убежит! Так она и поступала до сих пор. И сейчас поступит!..