Юлия Резник - Горячая линия

— Он был уверен в том, что бесплоден.

— Серьезно? — Надя открыла рот. — Ну, ничего себе. И ты ему веришь?

— Да. Не вижу причин, зачем бы он стал мне врать.

— Но как тогда он забацал Макса?

— Надя!

— Ну, что? Мне надо было сказать «зачал»?

— Как вариант.

— Смысл вопроса от этого не поменялся бы. Так, как?

— Откуда мне знать? Может быть, ему поставили ошибочный диагноз. Или в какой-то момент он выздоровел.

— Ты что, у него не спросила?

— Нет! Я… вообще повела себя как полная дура. Так разозлилась, что…

— Дала ему в морду?!

— Нет. Но искушение поборола с трудом.

— И что теперь будет?

— Понятия не имею! Сейчас мы проведаем маму, поедем домой… А еще через три дня улетим в отпуск. Может, там, на свежую голову, я что-нибудь придумаю.

— Ты до сих пор его любишь?

— Нет! Нет, я… — не договорила. Не смогла. Покачала головой и, так и не найдя нужных слов, толкнула дверь в комнату матери.

Остаток времени до отлета Варя провела в какой-то прострации. Впервые за много-много месяцев у нее появилось свободное время. Ей не нужно было обдумывать новую лекцию, рыться в справочниках или ломать голову над новой интересной темой для поста. У нее был приличный запас публикаций, который она специально заготовила, чтобы напрочь забыть на отдыхе о работе. И по максимуму перезагрузиться. Она соскучилась по ничегонеделанию. Но отсутствие каких бы то ни было дел оставляло слишком много времени для рефлексии.

К тому же Варя жила в постоянном напряжении. Она то ли ждала, то ли боялась, что Захар ей позвонит, или придет, ведь она не меняла ни номер телефона, ни адрес. Словом, объявится тогда, когда она совершенно не будет к этому готова. Ворвется в ее жизнь, лишит покоя… Но прошел день, другой, третий, и ничего подобного не случилось. И вместо того, чтобы радоваться, Варя все больше злилась. Нет, ну каков! А говорил, что теперь никуда от Макса не денется. Соврал… Соврал даже в этом! Ну, и черт с ним.

Варя еще раз проверила документы. Нащупала в сумке кошелек. Зарегистрировавшись на рейс, она все равно дергалась. А вдруг что-то пойдет не так? Вдруг она что-то забудет? Выдохнула, лишь когда они получили посадочные. Макс, широко расставив ручки, несся впереди.

— Смотри, мама! Смотри! Я — самолет!

Варя улыбнулась. Поманила сына рукой и, не ожидая подвоха, протянула пограничнику их паспорта. Тот вбил что-то в компьютер, как это обычно бывает, нахмурился и вернул ей документы, не поставив в них нужной отметки.

— Извините, но вы не можете вывезти ребенка из страны.

— То есть как это не могу?

— Вот так. К нам поступила информация о временном ограничении на его выезд.

— И что это означает? — вконец растерялась Варя.

— Очевидно, отец ребенка против того, чтобы вы куда-то летели, — пожал плечами плешивый мужичок. — Такое бывает.

— Но не тогда, когда ты мать-одиночка!

Варя до последнего думала, что случилась какая-то ошибка. Спорила и что-то доказывала. Но безрезультатно. Даже её юрист не понимал, что происходит. Хотя и был очень толковым парнем.

— Мама, когда самолетик? Мы скоро полетим?

Дрожащими руками Варя поправила воротник на курточке сына. Улыбнулась через силу и покачала головой:

— Знаешь, милый, у нас возникла небольшая проблема. Мы обязательно полетим, но чуть позже. Хорошо? А сейчас мы вернемся домой и закажем огромную-огромную пиццу.

За пиццу, которую она позволяла есть сыну не так уж и часто, тот многое мог ей простить. Даже неудавшийся отпуск.

А уже дома, меряя шагами гостиную, Варя достала телефон и, не давая себе передумать, по памяти набрала номер. И надо же — пошли гудки. Она вцепилась в трубку побелевшими пальцами. И сделала глубокий вдох.

— Да!

— Скажи, что ты не имеешь отношения к тому, что мы с Максом не смогли выехать из страны, — приказала Варя.

— Не смогли выехать? А куда вы собирались?

Телом Вари пронеслась дрожь.

— В Испанию. У меня отпуск. Нас развернули на пограничном контроле. Ты имеешь к этому отношение?

— Хм… Погоди. Я тебе перезвоню.

Он отключился прежде, чем Варя успела хоть как-то отреагировать. Например, заорать. В голос. В полную силу. Ведь… Как он смеет? Вести себя так! Будто она до сих пор никто. Будто она снова будет сидеть у телефона в ожидании его звонка! А ведь она будет. Потому что иначе никак. Потому что ей нужно понять, какого черта вообще происходит.

Десять минут, полчаса, час… А он все не перезванивал. Варя разнервничалась. Обрывала телефоны — юристов, директора, поднимая свои связи в верхах. Потому что, черт его подери, ей теперь хватало связей!

А спустя полтора часа в дверь позвонили. Варя как-то сразу поняла, кто там. Молча нажала на кнопку домофона, открыла замок. И застыла, подперев спиной стену напротив входа.

— Если это ты, клянусь, я… тебя уничтожу! — выпалила Варя прежде, чем смогла его рассмотреть. Она еще в П* заметила, как сильно Захар осунулся, но как-то не придала этому особенного значения, сосредоточившись на собственных страхах. А тут… — У тебя что-то случилось? — поинтересовалась мягче.

— У меня умирает отец. Я поэтому немного выпал, — Захар обвел воспаленным взглядом ее коридор. Сплошь увешанный книжными полками, которые он сам прибивал когда-то. — И да… Это мои люди поспособствовали вашему невыезду. Я дал команду еще до всего этого дурдома… Боялся, что ты спрячешь Макса, и я потеряю еще и его.

Захар осел на мягкий пуф, дернул в сторону галстук. И яростно растер лицо.

— Это всего лишь отпуск. Я не собиралась никого увозить навсегда. Господи… за кого ты меня принимаешь?

— Наверное, сужу о тебе по себе. Я бы увез. Если бы оказался в твоей ситуации.

— Но я не ты, Захар.

— Это точно, — он скосил взгляд на выглянувшего из гостиной Макса. Улыбнулся ему с трудом. — Ты не я. Именно поэтому я тебя прошу об одолжении.

Он не имел на это права! Не имел. Но вместо того, чтобы послать его сходу, не выслушав, Варя тихо спросила:

— О каком?

— Я бы хотел познакомить сына с отцом. Хочу, чтобы он увидел его перед смертью.

Наверное, никто бы не осудил Варю, если бы она отказала. Сославшись, например, на хрупкую детскую психику. Или придумала бы что-то еще. Но правда в том, что Макс довольно часто бывал в доме престарелых. Он видел немощных стариков и больных. Так что ей можно было за него не волноваться.

— Хорошо, — вздохнула Варя. — Но потом ты должен отозвать свое заявление. Пообещай мне.

— Вы поедете в отпуск. Клянусь.

Все случилось как-то уж слишком быстро. Да, Захар знал, что у отца рак, но одно время болезнь отступила. И он почти поверил, что навсегда. Даже позволил себе уехать в командировку, которую откладывал несколько месяцев. И только вернувшись домой, узнал, что отцу стало хуже.

Врут те, кто говорит, что к смерти близкого человека можно подготовиться. Это всегда внезапно. Вот он еще смерчем носится по кабинету, отдает какие-то распоряжения и горит… горит костром до неба, никак не в силах объять, что у него есть сын. А вот уже сидит под палатой, абсолютно дезориентированный. Прячет слезы от матери. Потому что ему нужно быть сильным за них обоих. И он вроде бы сильный, да. Снаружи просто кремень. А внутри — маленький растерянный мальчик. Который всегда был под защитой старшего и вдруг остался один на один с этим чудовищно несправедливым миром.

Когда человек на самом деле взрослеет? Когда остается один.

— Мам, да ты не волнуйся. Сядь. На тебе лица нет.

— Как же мне не волноваться? Как не волноваться? Я поверить не могу, что у нас все это время был внук! Ты уверен, что Варя его привезет?

— Она обещала.

Только он это сказал, как в глубине коридора показалась хрупкая фигура Варвары. Она вела за руку Макса. Его, Захара Козыря, сына.

— Его Максим зовут, — откашлявшись, напомнил матери.

— Я помню! — всхлипнула она и шагнула вперед, подслеповато щурясь.

— Варечка! Девочка, ты прости нас…

Мать стиснула Варю в объятьях и тихо заплакала.

— Ну, что вы, Наталья Семеновна.

Смутившись, Варя похлопала мать по спине и бросила на Захара растерянный взгляд. Она будто беззвучно спрашивала у него, как ей быть? Но что тут было ответить? Он и сам слабо представлял, как надо.

— Мы же не знали… Не верили!

— Ну, что уж теперь? Зато сейчас знаете. Пожалуйста, не расстраивайтесь.

— Да разве я расстраиваюсь? Это же все от счастья. Дай-ка я на него посмотрю… Ничего ведь из-за слез не вижу.

Варя подняла засмущавшегося Макса на руки.

— Пойдешь к бабушке?

Макс проказливо улыбнулся. Раскрыл объятья и, полностью довольный жизнью, перекочевал из рук в руки. Захар сглотнул.

— Господи, сынок, он же вылитый ты! Как будто под копирку.

Мать изо всех сил боролась со слезами. Стискивала Макса в руках и целовала, целовала, целовала… Снова и снова. Делая как раз то, что он сам хотел и не мог себе позволить. Отнюдь не потому, что стеснялся проявления чувств. Но от страха, что их не примут.

— Ну, все! Фатит! — заявил шепеляво Макс и завозился в руках бабушки. Женщины рассмеялись. Да и Захар улыбнулся, с жадностью за ним наблюдая. Испытывая какую-то сумасшедшую гордость от того, что он у него такой… Какой — он точно не знал. Но был уверен, что Макс — самый лучший мальчик на свете.

— Захар…

Он резко повернул голову на звук своего имени. Пожалуй, со дня их новой встречи это был первый раз, когда Варвара его позвала. За то время, что они были не вместе, изменилось многое. Но то, как она произносила его имя… как только она его произносила, осталось прежним.

— Что?

— Ты бы познакомил их с папой прямо сейчас. Пока Макс в хорошем настроении. Он может закапризничать в любой момент.

Отрывисто кивнув, Захар подошел к сыну. Не зная, как себя с ним вести, просто протянул ладонь.

— Хочешь познакомиться с дедушкой?

Макс особенного энтузиазма не высказал. Но за руку его все же взял. Вместе они вошли в палату. Отец лежал неподвижно и уже с трудом говорил. Но вполне осознавал происходящее. В его мутных глазах стояли слезы. Захар нисколько не сомневался, что тот уходил счастливым…

Похороны он помнил смутно. Горе ослепило. Захар что-то делал на автомате, отдавал необходимые распоряжения и принимал соболезнования, а сам мечтал о том, чтобы все это поскорее закончилось. Чтобы он, выполнив долг, мог спрятаться ото всех. И втихую, как раненый зверь, зализать свои раны.

Оказавшись дома, Захар разделся. Лег в кровать, подкурил первую сигарету и уставился в потолок красными, воспаленными от недосыпа глазами. Он чувствовал, как его накрывает депрессия. И без борьбы сдавался ей в плен. Ему много звонили в те дни. Наверняка сочувствующие. Но он говорил лишь с матерью. Притворялся, что в норме. А когда она отключалась, возвращался в кровать и снова пялился в потолок, напрочь утратив ощущение времени. Захар то уносился в детство, то прокручивал в голове картинки из недавнего прошлого. Как он, вернувшись, решил заново обследоваться. Как снова сидел на обитой синим дерматином кушетке перед столом, заваленным порножурналами, и пытался выдавить из себя в баночку необходимый биологический материал. А ничего не выходило… Он смог кончить, лишь когда представил Варю. Вымученно, с болезненным стоном, прорвавшимся-таки сквозь зубы. И как ему потом сказали, что его анализы в норме. В норме, мать его так! А ведь еще совсем недавно, каких-то семь лет назад, в другой клинике его заверяли в обратном. Была ли эта ошибка случайной? Или его нарочно ввели в заблуждение? Понимая, что никогда уже не узнает правды, Захар вскакивал. В бессилии сжимая и разжимая руки в кулаки. Сходя с ума от того, что из-за этого дерьма пропустил два года из жизни сына. Украл это время у стариков-родителей. Но главное, причинил боль человеку, который любил его больше, чем он того, очевидно, заслуживал.

О боли Варвары он теперь тоже знал если не все, то многое. Она ей щедро делилась в своей книге. И соцсетях. В чем он не был уверен — так это в том, что сможет себя когда-нибудь простить за случившееся. А если нет… То как её вернуть? Где взять столько наглости? Непрошибаемой беззастенчивой наглости навязать себя ей.

В оглушительной тишине звук проворачивающегося в замке ключа прозвучал необычно громко. Захар никого не ждал, поэтому поднялся посмотреть, кого принесла нелегкая. В голове кружилось. Пошатываясь, он прошел через коридор.

— Привет.

— Варвара? — моргнул, не поверив своим глазам. Глюки у него, что ли? Так он вроде не пил. Хотя и была мысль надраться. — Ты как здесь очутилась?