Сьюзен Андерсон - Горячие и нервные

Пи-Джей вырвалась из рук Джареда, и он терпеливо ждал, когда она сменит гнев на милость.

Наконец она подошла к нему и несколько мгновений с любопытством его разглядывала. После чего спросила:

— Ты действительно хотел позвать копов?

— Да. — Он провел пальцами по волосам, безнадежно глядя на нее. — Послушай, я не идиот и понимаю, что однажды ты сможешь продать себя. Господи, мне даже подумать тошно, что мы способны на такое. Но ни один из нас пока еще не дошел до этой черты, и будь я проклят, если стану спокойно смотреть, как ты, срывая свою злость на мать, соглашаешься…

Он попятился, ворча и удивляясь, с какой легкостью Пи-Джей вдруг подпрыгнула и повисла у него на шее. Крепко уцепившись руками за его плечи, она, как обезьянка, вскарабкалась на него. Сбитый с толку Джаред не сразу сообразил, что она просто пытается обнять его. Осторожно обняв ее в ответ, он удивленно посмотрел на девочку.

— Ты чего?

— Ты позвал бы полицейских, — пробормотала она, упираясь лицом в его грудь. — Ты позвал бы их, чтобы спасти меня, хотя тогда ты сам бы угодил за решетку за то, что случилось с твоим отцом.

Он резким движением отстранил ее, словно это была не Пи-Джей, а ведро с ядовитой породой. Освободив шею от ее рук, он с такой силой опустил ее на землю, что она лязгнула зубами.

— Что ты знаешь о моем отце? — спросил он, отойдя на шаг.

— Я знаю, что его убили. И что тебя ищут, чтобы допросить.

Что-то перевернулось у него внутри, и он в ужасе уставился на нее.

— Откуда? — прошептал он. Пи-Джей пожала худенькими плечами:

— Я шла за тобой по пятам, прежде чем решилась заговорить.

— Почему? Почему ты делала это? И почему — я?

— Я думаю, потому что ты… не знаю… такой ухоженный, маменькин сынок, за исключением сережки в ухе и тату. Правда, Джаред, таких, как ты, я ни разу не встречала на улице.

— Но как ты узнала о моем отце?

— За день до того, как я подошла к тебе, я видела тебя на улице у бара на Корт-плейс. Ты стоял там с таким потерянным видом, а я подошла достаточно близко и поняла, что привлекает твое внимание. Я увидела тебя на экране телевизора над баром, тебя и другого мужчину. Когда ты ушел, я слышала, как в новостях говорили, что твой отец убит и что тебя разыскивают, чтобы допросить.

— И после того как ты услышала это, — недоумевал он, — ты подошла к убийце, не боясь, что он прикончит тебя?

— Ха… — Она отвела глаза, не выдержав его пристального взгляда. — Хорошо, мне было любопытно, хватит ли у меня смелости заговорить с тобой, хотя сначала я подумала: на фига все это, когда мне хорошо одной? Но потом, поразмыслив, я решила, что мужчина, которого ты замочил, должно быть, заслужил это. Наверное, он самый настоящий мерзавец?

Джаред грустно улыбнулся:

— Он такой, точно. Но он был моим отцом, сечешь?

— Конечно. — Она хмуро кивнула. — Очень даже.

— Да, думаю, ты понимаешь. И если честно, я не хотел убивать его.

Она скептически покосилась на юношу.

— И поэтому как ты думаешь, что произойдет, если ты…

— Я не хочу говорить об этом, ясно? — Разговор снова пробудил в нем воспоминания о той ужасной ночи, и он отвернулся.

— Да ради Бога! Но все же… — Она прикоснулась к его спине.

— Что?

— Спасибо тебе, что ты собирался позвать полицейских, если бы он не убрался. Ты жертвовал собой ради меня, и я не забуду этого. Теперь я твоя должница.

Он издал грубый смешок.

— Никакая ты не должница. Просто мне было противно, вот и все.

— Ты мне говоришь это? — усмехнулась она, стараясь не отставать от него, пока они шли по Шестнадцатой улице. — Но что нам делать, Джаред? Наша проблема остается.

— Да. Я знаю… Деньги…

Ни один из них не думал беспокоиться на этот счет, пока ее мать не испортила им вечер. Иногда стоит быть беззаботным, если выпадает такая возможность. После некоторой паузы он сказал:

— У меня в рюкзаке есть пара комплектов фотографий звезд бейсбола. Не знаю, сколько они стоят, но, возможно, завтра нам удастся их продать.

— Правда? Вот здорово! — Она снова расцвела. — И мы оба выглядим сегодня классно.

— Ну да, — согласится он, но посмотрел на нее подозрительно. — А что?

— А то, что мы должны воспользоваться этим, чтобы раскрутить туристов.

Он остановился, удивленно глядя на нее.

— Окей, я готов. Раскрутить — значит…

— Раскрутить — значит потрясти, и вперед. Прикрой свою татуировку и попытайся выглядев чистеньким, бедненьким и голодным. Что до меня, то я и так выгляжу как надо. — Продолжая вертеться около него, она ткнула его локтем в бок и лукаво улыбнулась. — Спорю, что завтра будет наш день.

— Не нравится мне это, — вздохнула Виктория, наблюдая, как церковь наполняется желающими принять участие в торжественной церемонии прощания с ее отцом. — Надо было подождать, пока Джаред вернется и сможет присутствовать.

— Нет, ты не права, — возразил Джон. — Все кругом только и обсуждали, когда же наконец это произойдет. — Он ободряюще похлопал ее по плечу. — Так как следователь выдал тело, ты больше не могла откладывать.

— И тем самым нарушила обещание, которое дала матери Джареда, а ведь она так просила меня.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Она просила отложить похороны Форда?

— Да нет! Что за чушь! Она просила меня заботиться о Джареде. — Горький смех вырвался из ее груди. — Хорошо же я держу свое слово!

Темные брови Джона сошлись на переносице.

— Когда она просила тебя об этом?

— Когда? О, мне было тогда шестнадцать.

— Ну да, конечно, взвалить такую ношу на юную девушку. Почему она сама не позаботилась о нем?

Виктория вскинула на него удивленные глаза.

— Она бы сделала это, если бы могла, — проговорила она так горячо, что ее голос невольно сел. — Но у нее была болезнь Лу Герига[4], и она понимала, что дни ее сочтены.

— Прости, я не знал. — Джон понизил голос, наклонившись поближе к ней. — Но я все же думаю, что ее просьба была невыполнима. Расскажи мне, какое место она занимала в списке жен Гамильтона?

— Элизабет была его третьей женой. Первой была моя мать, а между ними — Джоан. — Она оглянулась и незаметным движением руки указала в сторону женщины, сидевшей в заднем ряду церкви: — Вон та, в красном платье. Она ненавидела детей. Я была ужасно неуклюжая и все крушила на своем пути. И она приложила массу усилий, чтобы перевоспитать меня. Когда я разбила безумно дорогой флакон ее духов, а потом еще и ее любимую безделушку из стекла, она страшно разозлилась и сказала Форду, чтобы он отправил меня в пансион.

— Господи! — вздохнул он, с любопытством поглядывая на женщину. — Какая любвеобильная парочка. Сколько лет тебе было тогда?

— Девять. — Она пожала плечами, словно это не имело никакого значения, но она все еще помнила страх и горечь, которые испытала, когда потеряла мать, а взамен, подобно Золушке, получила злую мачеху и была изгнана из дома. Но лицо ее просветлело при мысли о третьей жене Форда. — Элизабет забрала меня оттуда.

— Мать Джареда?

— Да. Она вышла замуж за Форда, когда мне исполнилось тринадцать. Когда она узнала, что у него есть дочь, которая круглый год живет в пансионе, она возмутилась и заставила его вернуть меня домой. Я полюбила ее, — сказала Виктория и подумала, что именно поэтому чувствует такую вину перед Элизабет. При этой мысли у нее защемило сердце, и она задумчиво уставилась в пустоту.

Словно прочитав ее мысли, Джон резко произнес:

— Хватит казнить себя за это. Это бессмысленно. Тебе было шестнадцать, ради всего святого, а Джареду сколько? Три?

— Примерно.

— Примерно, — передразнил он, усмехнувшись. — И что ты могла сделать? Что может сделать подросток в таком возрасте, особенно если он вынужден постоянно противостоять своему отцу?

Виктория открыла рот, чтобы объяснить, что должна была сделать хоть что-то, даже если не знала, что именно, но Рокет резко сменил тему разговора:

— А жена номер четыре? Покажи мне ее.

— Ее здесь нет. Ее замужество продолжалось менее полугода. Синтия уехала сразу после развода. Насколько мне известно, никто из окружения Форда с тех пор не видел ее.

— Тогда вернемся к церемонии похорон Форда… По твоим словам, Ди-Ди утверждала, что откладывать дальше некрасиво и что это нарушает все правила приличия. — Уголок его рта дернулся. — Легка на помине, — пробормотал он на ухо Виктории и, положив руку на спинку скамьи за ее спиной, едва заметно повел головой в сторону боковой двери. — Она там. Интересная штучка.

Виктория посмотрела на дверь церкви.

— О, ради Бога…

Пятая жена ее отца была затянута в черный креп с головы до ног. Черная шляпа с широкими полями и вуалью, черные чулки и атласные босоножки с закрытым мыском от Джимми Чу. Она шла, тяжело опираясь на руку красивого молодого человека.

Виктория покачала головой:

— Да она скорей бы умерла, чем отказалась быть в центре внимания на похоронах собственного мужа.

Заметив, как взгляд Джона скользнул по ее строгому черному платью, по длинной нитке жемчуга на шее, доставшейся ей в наследство от матери, она подняла подбородок и встретила его взгляд.

— Что-то не так?

— Ты о чем? Я ничего не сказал.

— Но посмотрел так, будто по сравнению с Ди-Ди я похожа на занудную училку.

Он рассмеялся:

— Дорогая, если бы у меня была такая училка, я, возможно, лучше бы учился в школе. Напротив, я подумал, что у тебя профессиональное чутье, ты всегда знаешь, как следует одеться для каждого конкретного случая.

— О! — Если бы она была в возрасте Эсме, то, возможно, и смутилась бы от удовольствия, но она была куда старше. И все же его комплимент был ей приятен, как бы она ни старалась убедить себя в обратном. — Спасибо, приятно слышать.

Он пожал плечами. Она. в свою очередь, окинула придирчивым взглядом его безупречный костюм, белоснежную сорочку и искусно подобранный строгий галстук.

— Ты сам прекрасно одет. Я помню, что и раньше, когда все кругом ходили по пляжу в обтрепанных джинсах, ты всегда носил красивые шорты и дорогие майки. — И тут же пожалев, что заговорила о том времени, которое отчаянно хотела забыть, она продолжила серьезным тоном: — Когда я впервые увидела тебя на пороге своего дома, то подумала, что ты возишь с собой целый гардероб на случай, если вдруг получишь приглашение задержаться где-то подольше. — Тут она вспомнила, как позволила ему переехать к ней шесть дней назад, и внезапно подумала о других женщинах, что, разумеется, отнюдь не улучшило ее настроения.

— Ты, должно быть, путаешь меня с бойскаутом, — заметил Джон, криво усмехнувшись. — Я никогда не готовлюсь ни к чему подобному. Я съездил в Денвер на другой день, чтобы наладить кое-какие контакты, и это все. И пока я был там, я забрал с собой вещи, которые могут мне пригодиться для дальнейшего пребывания здесь.

Внезапно он замолчал, глядя мимо нее.

— Кто тот мужчина? Вон там, тот, что выглядит так, словно пришел в офис.

Она проследила за направлением его взгляда и увидела мужчину с аккуратно уложенными серебристыми волосами, который, прокладывая себе путь по проходу, вежливо отвешивал поклоны и пожимал руки.

— Мне не хотелось бы говорить это, но он выглядит так, словно не особенно опечален предстоящим событием.

Виктория едва заметно пожала плечами:

— Я уже говорила тебе, что у отца было мало друзей. — Она задумалась на какой-то момент, потом добавила: — Я даже не уверена, что они вообще у него были. Масса знакомых — это да, но я не могу вспомнить ни одного человека, с которым он был особенно близок. Разве это не печальный итог?

— Тогда почему они все пришли?

— Наверное, чтобы убедиться, что он действительно умер. — Она почувствовала укол вины, как только произнесла эти слова, хотя понимала, что не так уж далека от истины.

Проведя большим пальцем по ее щеке, он ободряюще ей улыбнулся:

— Ты прекрасно держишься. Должен заметить, что мой старик был во многом похож на твоего.

— Да? — Она повернулась к нему с явным интересом.

Шесть лет назад они не говорили о своих родных, и сейчас, открыв ему кое-что из своей подноготной, она, естественно, ждала, что и он расскажет о себе поподробнее.