— Приват! — сквозь зубы процедила Инна.

Она знала идиотские правила этого клуба: никакого интима, никаких выкупов и увольнений. И о записочках, вложенных в купюры чаевых, тоже знала. Оторвала кусок салфетки, написала свой телефон. И заметила, как он вздрогнул, когда ее рука жарко задержалась на ягодице.

Стас позвонил только через два дня, когда Инна уже не ждала. Но зато каким «призраком» он был — просто ах! Только ради этого стоило тогда прийти в клуб.

— Приедешь? — спросила она, даже растерявшись от неожиданности.

— Сколько? — равнодушно поинтересовался Стас.

Инна раздевала его торопливо, жадно разглядывала, как римская патрицианка купленного раба — что ж, не так уж это и отличалось. До чего ж он был хорош! И какое же разочарование ее ждало, когда оказалось, что на деле Стас примитивен, как одноклеточное. И с каким трудом Инне удалось прикусить язык, чтобы не сказать: «Мальчик, да ты ни черта не умеешь!»

— Это было… просто супер! — сказала она вместо этого, едва отдышавшись от бешеного оргазма. Потому что даже в классе одноклеточных он был круче всех. — Еще увидимся?

— Телефон есть, звони, — усмехнувшись, ответил Стас.

Наглый, самодовольный, самоуверенный — он был бы ей отвратителен, если б не эта его сила, подчиняющая, сводящая с ума. Черная магия. От одной мысли о нем Инну пробивала дрожь. Когда она видела его, все внутри мгновенно вспыхивало, а колени ватно слабели. Она надеялась научить его всем премудростям, подогнать под свои желания и пристрастия, сделать «призрака» ручным, но сама не заметила, как полностью попала под его власть. Власть, которая ему была абсолютно не нужна.

Чем чаще они виделись, тем сильнее Инна его хотела и тем мучительнее было ждать следующей встречи. Стас быстро научился тонкостям секса и так же быстро стал очень востребован. Не прошло и пары лет, как мальчишеское в нем полностью исчезло. Теперь это был мужчина, очень молодой, но еще более притягательный, чем раньше.

Зачем Инна попросила его переспать с Аленой? Пытаясь разобраться, наверно, свихнулся бы сам Фрейд. Уж точно не по той причине, которую она озвучила Стасу. По правде, ей было абсолютно наплевать, каким будет первый раз Алены. Возможно, это была какая-то безумная, совершенно нелогичная попытка унизить их обоих — и Алену, и Стаса, продемонстрировать свою власть над ними. Заставить их делать то, чего бы они никогда не сделали по своей воле.

Алена к шестнадцати годам выглядела жалкой замухрышкой, но за подростковой неказистостью уже проглядывали тонкие черты на редкость привлекательной девушки. Еще год, два — и она должна была стать настоящей красавицей, рядом с которой Инна уже заранее чувствовала себя древней сморщенной старухой. Раздражение, зависть, которые едва не переходили в ненависть. Она срывала на дочери злобу на время, которое убегало слишком быстро, унося с собой ее молодость. Как мачеха, рядом с которой расцветала Белоснежка. Подложить дочь под мужчину, которому сама платила за секс, — как будто вырвать у нее преимущество юности, свежести. Пусть даже Алена никогда об этом не узнает.

Как сильно облажалась, Инна поняла сразу же, как только Стас позвонил и отчитался. Она прекрасно понимала, что Стас не испытывает к ней ровным счетом ничего, кроме профессионального интереса. И ей было абсолютно наплевать, что у него не один десяток таких же, как она. Значение имело только то, что на оплаченное время он принадлежит ей. И «призраком» — тоже. Но Алена… Такой бешеной ревности она не испытывала никогда, ни к кому. Стоило взглянуть на дочь, и Инна видела Алену с ним. В постели. Все это кипело, бурлило и то и дело выливалось в злобные придирки и скандалы.

Мачеха отправила Белоснежку в темный лес. Может быть, ей полегчало. Но Инна упорно отказывалась отпустить Алену учиться за границу и даже квартиру не разрешала снять. Да, ее не было бы рядом, но что изменилось бы? А так хоть было на ком отыграться.

А потом вмешался Валерий, и Инне пришлось уступить. Все тогда смешалось воедино — ее ночной звонок Стасу, то, что Алена, не предупредив, не явилась ночевать, скандал с пощечиной. Ну что ж, в этом все же был плюс. И немалый. Когда Алена переехала, Инна снова позвонила Стасу…

Несколько дней она продержалась. Пусть пройдет время, говорила она себе. Возможно, попала в неудачный момент. Отойдет. Понятное дело, что сама по себе она для него ничего не значит. Но ведь это деньги! Глупо разбрасываться такими клиентками.

Стас не брал трубку. Судя по миллиону длинных гудков, забросил ее номер в черный список. Ломка не прекращалась. Наоборот, становилось только хуже. Днем, на работе, Инна собирала себя в кулак. Ночью пила и готова была выть на луну. Несколько раз она приходила в клуб. Собирала волосы под бандану, надевала темные очки, садилась в дальний угол. После этого было еще тяжелее, но проходило время — и тянуло снова. Хотя бы увидеть. «Призрака» уже не хватало.

Март, апрель, май… Время тянулось, а потом падало в бездонную пропасть. Обернешься — а его и не было. Ни следа не осталось. Только черная вязкая тоска, похожая на болотную грязь. И такое же черное, вязкое, изматывающее желание. Болезнь? Уже нет. Мания. Одержимость.

В середине июня она снова пришла в клуб, привычно устроилась в углу и вдруг увидела за столиком ближе к сцене… Алену. Инна даже привстала от неожиданности — неужели померещилось? Нет, это действительно была она. А Стас во время номера то и дело поворачивался в ее сторону. Нет, не смотрел на Алену — он никогда не смотрел на кого-то одного, — но Инна сразу почувствовала, каким-то обострившимся животным чувством: Стас танцует и раздевается для нее одной.

Ближе к утру Алена встала и пошла к выходу. Инна — за ней. Прячась в тени, прокралась во двор, остановилась за припаркованной «Газелью». Сняв сигнализацию с синего «Соляриса», Алена устроилась на заднем сиденье.

Мыслей не было. Только ярость и отчаяние. В эту черную дыру со свистом засасывало время — до того момента, как появился Стас. Алена выбралась из машины, обняла его за шею, и они слились в затяжном поцелуе.

Неделю она шпионила за ними по очереди, хотя и пары дней хватило, чтобы убедиться: они вместе. Очень прочно вместе. И, похоже, давно. Возможно, с той самой ночи, когда Алена не пришла домой. А может, и раньше.

Инна понимала, что исправить ничего уже нельзя. Невозможно что-то вернуть. Стас никогда ей не принадлежал, но все же был с ней. А теперь безраздельно принадлежал Алене. Инна сама, своими руками, сделала это возможным. Фактически свела их, когда заплатила Стасу за то, чтобы он лишил Алену девственности. Нет, завязалось все не тогда. Видимо, потом они как-то встретились снова. Впрочем, это уже не имело никакого значения.

Оставить все как есть? Позволить им смеяться над ней?

Ну что ж, посмейтесь. Только не каждый по отдельности, а вместе. Вы же вместе? Вот вместе и посмейтесь над тем, как мамочка дала денежек своему платному ёбарю, чтобы тот трахнул тебя, доченька. Это будет очень смешно. Почти так же смешно, как и то, что он окучивает добрую половину баб, для которых танцевал в приват-руме.

Поскольку ее номер был у Стаса в черном списке, она не могла ни позвонить, ни отправить смску, ни бросить сообщение в Вайбер. А вот ВКонтакте он закрыть забыл. И Инна написала в личку:

«Завтра в 15.45 у меня дома. Никакого секса, просто разговор. Ты же ведь не хочешь, чтобы твоя подружка обо всем узнала? Постарайся не опаздывать».

22

— Ма, тебе в голову не приходило, что у меня могут быть какие-то свои дела? Что я не всегда могу вот так по зеленому свистку подорваться и прискакать? Давай завтра.

— Нет, Алена, сегодня. В четыре. Ровно.

— Ты хоть можешь сказать, в чем дело?

Алена начала злиться. Звонок матери застал ее врасплох. Они не разговаривали с того самого дня, когда отец нашел ей квартиру. Три месяца, даже больше. И вдруг ни с того ни с сего — брось все и приезжай. Приперло.

— Нет, не могу, — отрезала мать. — Только то, что у тебя большие проблемы. И если не приедешь, они станут еще больше. Я тебя предупредила.

Трубка коротко запищала. Алена хотела перезвонить, но подумала, что смысла в этом никакого. Если уж матушке что-то вперлось в голову, спорить с ней бесполезно. Извольте радоваться, проблемы. Пожалуй, действительно лучше съездить.

Ей вдруг пришло в голову, что это может быть как-то связано со Стасом. К примеру, мать могла узнать, чем занимается приятель дочери, и решила срочно провести воспитательную беседу. Вот прямо немедленно. По большому счету, глубоко плевать, что там она думает, но вот если настучит отцу, это уже будет не слишком приятно.

До четырех оставалось еще три часа. У нее действительно были совсем другие планы на этот день, но с самого утра все пошло наперекосяк. Когда она проснулась, Стаса рядом уже не было. Иногда он уезжал днем по каким-то своим делам. Куда, зачем, Алена не спрашивала. Захочет — расскажет сам. А нет — значит, и не надо. Любопытство, как известно, убило кошку, а кошке-Алене хотелось жить долго.

Если ехать к матери, сегодня они со Стасом уже не увидятся. Пока туда, пока обратно, дома его не застанет, а в клуб она этим вечером не собиралась.

После сессии со временем стало получше. Во всяком случае, не надо было утром вскакивать и нестись в академию. То есть ползти, как сонная улитка, а потом спать на лекциях. Если Стасу никуда не надо было, они вылезали из постели не раньше обеда и проводили вместе все время, пока он не уезжал в клуб.

Сначала Алена часто ездила с ним, но это было физически тяжело: целую ночь сидеть и ждать. Обычно уже часа в два она уходила в машину подремать. А потом и вовсе предпочла ждать Стаса дома, наведываясь в клуб раза два-три в месяц, для особого удовольствия. Ей нравилось смотреть на него, и не хотелось привыкать. Алена помнила его слова: скоро тебя начнет напрягать, что на меня пялятся другие бабы, и в голову полезут ненужные мысли.

Ненужные мысли и так время от времени навещали, несмотря на то, что она гнала их пинками. Например, о том, что стриптиз — это, вроде, не пожизненная каторга. Если встанет вопрос ребром: работа или их будущее — неужели Стас выберет возможность раздеваться на сцене перед кучей теток? Ну да, за это неплохо платят, он умеет это делать, ему это нравится. Но неужели она значит для него меньше? Алена не собиралась ставить ему ультиматумы и заставлять выбирать. Но сама возможность такой альтернативы действительно напрягала, и поэтому она старалась об этом не думать.

То, что сложилось между ними, особенно после поездки за границу, напоминало хрупкий комнатный цветок, который стараешься оберегать от всего — сквозняков, яркого солнца и кота, норовящего обожрать листья. От одной мысли о Стасе у Алены становилось тепло на душе, жарко в животе, но по спине нет нет да и пробегал холодок нехороших предчувствий.

Она подошла к дому, где прожила восемнадцать лет и от которого успела отвыкнуть за несколько месяцев так, что он стал почти чужим. Прошла мимо припаркованного у парадной синего «Соляриса», усмехнулась: везде лярвы. Теперь она замечала их повсюду, как будто полгорода ездило только на таких машинах. Достала телефон, посмотрела на экран. Без двух минут четыре. Ну что, вдохнуть поглубже и вперед, на амбразуры. Как говорится, поцелуй с утра лягушку, и ничего хуже сегодня уже не произойдет.

В лифте вдруг накатила тоска, да такая острая, что слезы навернулись.

Что за фигня вообще творится? Может, от таблеток? Да нет, не те там гормоны, чтобы крышу сносило.

Глядя в висящее на стене лифта зеркало, Алена стерла под глазом крошечный потек туши, машинально достала из сумки ключи от квартиры и удивилась. И тому, что они до сих пор там валяются, и тому, что рука сама за ними потянулась. Может, лучше позвонить? Да ладно, раз уж достала.

Она подошла к двери, открыла замок, вошла в прихожую. И снова затопило той же тоской, даже еще сильнее. Развернуться, убежать, пока не поздно. Выбросить ключи, стереть телефон матери в записной книжке и никогда ее больше не видеть.

— Привет-привет, — вид такой, как будто только с постели встала. Кимоно, волосы растрепаны, макияж размазался. — Ну проходи.

Алена, даже не сняв туфли, прошла в сторону кухни и застыла в дверях. Внутри все оборвалось.

За столом сидел, кусая губы, Стас — красный, как рак, кулаки на коленях сжаты, костяшки пальцев побелели. Недопитая чашка кофе рядом.

— А, познакомьтесь, — мать махнула рукой, закуривая сигарету, хотя раньше никогда не делала этого в квартире. — Это Стас, это Алена. Хотя… вы же знакомы, так?