— Твой отец, как и ты, тоже вон какой огромный, а работал приказчиком у моего отца и не стыдился этого, — сказала вдруг девушка. — Я его хорошо почему-то запомнила. Он мне всегда казался не человеком, а горой!

— Будь жив твой отец, мой бы, наверное, и сейчас у него работал, — нахмурился Кузьма. — Они очень хорошо друг с другом ладили. Если бы не беда, твой дядя так бы и оставался сапожником, а мой отец…

Он не договорил, нахмурился ещё больше, а в его глазах загорелся огонёк.

— Ну чего тебе сделал мой дядя? — укоризненно покачала прелестной головой Мадина.

— Не мне лично, а моей семье, — уточнил Кузьма. — Он уволил моего отца и оставил нашу семью без средств к существованию.

— Но-о-о… Дядя объяснил мне, что твой папа… Как это говорится… Был нечист на руку?

— А что он мог ещё сказать? Он же должен был как-то оправдать свой поступок перед тобой и другими.

— А если дядя мой прав? Он же… Мадина замолчала, не находя слов.

— Как твой дядя мог судить о порядочности моего отца? — взволновался Кузьма. — Твой отец, что, подпускал его к своим делам купеческим? Твой дядя был всего лишь бедным сапожником и в ваш дом его пускали только из жалости. Если бы не пожар, унесший жизни твоих родителей, то твой дядя и сейчас был бы всё тем же сапожником, нищим и…

— Не говори так про него, — насупилась Мадина. — Он спас меня, вынеся из горящего дома, рискуя своей жизнью! Он уже столько лет заботится обо мне! Он заменил мне родителей, он…

— Благодаря тебе он завладел капиталом твоих родителей, — продолжил за неё, горько усмехнувшись, Малов. — Теперь он купец, уважаемый человек. Про таких, как он, говорят — из грязи и в князи!

— Неправда! — возмутилась девушка. — Дядя только распоряжается моим капиталом! Он мой опекун, он…

Она закрыла лицо и всхлипнула.

— Почему ты так его ненавидишь, Кузьма? — спросила она дрожащим голосом. — Он же и к тебе хорошо относится. Я уверена, что он уже не раз пожалел о своём поступке в отношении твоего отца…

Кузьма молчал, очарованный красотой девушки. Мадина перестала плакать и вытерла слёзы. Она глубоко дышала, щёчки её раскраснелись. Она была сейчас неподражаемо прекрасна, и Кузьма…

Лицо молодого человека сначала побледнело, а потом его покрыл яркий румянец. Горящими глазами он пожирал красавицу. Сделав шаг, он потянулся губами к её лицу, но тут же отпрянул. Девушка попятилась и оглянулась, будто испугавшись чего-то.

— Ты ждёшь ещё кого-то в своём укромном местечке? — поинтересовался Кузьма удивлённо.

— Я? — брови Мадины взметнулись вверх, и она тут же лукаво улыбнулась. — А ты что, ревнуешь?

— Я? — Малов растерялся, но тут же взял себя в руки. — Ничуть не бывало, — сказал он уныло. — Просто мне не нравится, что этот хлыщ из судейской канцелярии чего-то зачастил в ваш дом.

— Это ты про Азата Мавлюдова? — хихикнула красавица. — Так он не ко мне, а к дяде приходит. Какие-то общие дела связывают их.

— Что-то я в этом сомневаюсь, — погрустнел Кузьма. — Я думаю, что только одно общее дело связывает их — это ты, Мадина.

— Да будет тебе, — лицо девушки залила краска смущения. — Мы с Азатом только здороваемся при встрече. У меня есть ты, и больше мне никого не надо.

— Твои слова как песня для моего слуха, — прошептал восторженно Кузьма, беря Мадину за руку. — Я никому тебя не отдам, даже если все городские юноши вдруг решат послать сватов к твоему дяде!

— Ты так сильно меня любишь? — улыбнулась девушка, ласково глядя на раскрасневшееся лицо молодого человека.

— Больше жизни! — воскликнул Кузьма, позабыв об осторожности. — Только ты одна существуешь для меня, и я приложу все усилия, чтобы убедить твоего дядю отдать тебя за меня замуж.

— Нет, ничего у тебя не получится, — вдруг погрустнела девушка. — Ты православный, а это главная причина для отказа. Мой дядя — ревностный мусульманин, и… Он не отдаст меня за тебя.

Малов подался чуть вперёд, обнял Мадину за талию, притянул её к себе, и в этот момент…

— Мадина? Где ты? — послышался окрик Сибагата Халилова. — Иди в дом, у меня есть дело к тебе.

Услышав голос дяди, девушка встрепенулась, отстранилась от Кузьмы и с сожалением посмотрела на его побледневшее от волнения лицо.

— Прости, любимый, но мне пора, — прошептала она с сожалением.

— Подожди, останься, — прошептал Малов, не отпуская её. И в эту минуту над садом снова зазвучал требовательный голос Сибагата.

Кузьма вздрогнул, на его лице появилось выражение гнева, но он сдержал себя.

— Хорошо, я пойду, — сказал он, дыша учащённо. — Как жаль, что приходится расставаться, а я так много собирался сказать тебе.

— Ничего не поделаешь, в другой раз, — бросив в сторону дома тревожный взгляд, ответила Мадина. — Мы ведь расстаёмся не навсегда, правда?

— Всего лишь до завтра, — улыбнулся Кузьма и пристально вгляделся в красивое лицо девушки. — Ты будешь ждать меня на этом же месте?

— Здесь, завтра, в это же время, — поспешно прошептала Мадина, собираясь бежать к выходу из сада.

— Я с ума сойду от ожидания, — вздохнул Кузьма и поцеловал девушку в её румяную щёчку.

Как только он отпустил её, Мадина тут же исчезла в цветущем кустарнике, а Малов лишь с сожалением проводил её взглядом. Выбравшись на улицу, Малов осмотрелся. Никого. Не зная, чему посвятить появившееся свободное время, он несколько минут потоптался на месте в раздумье, а затем решил просто прогуляться по улицам родного города.

* * *

Кузьма Малов не спеша прогуливался по улицам Верхнеудинска. «Середина мая 1916 года, — думал Малов, не спеша шагая по улице. — Весна нынче наступила рано…»

В парках и скверах распускались почки на деревьях, зеленели и цвели кустарники. Потоки тёплых солнечных лучей омывали улицы, дома.

«Да, город изменился, и как-то незаметно для меня, — думал Кузьма, следуя мимо вокзала. — Раньше Верхнеудинск был расположен на ровной площадке в устье Уды, по берегу Селенги. Ну и частично в нагорной стороне. А теперь вот возник и разросся железнодорожный посёлок. Берёзовка и Верхняя Берёзовка тоже разрослись…»

Прогуливаясь по улицам Большой и Троицкой, Малов туда-сюда вертел головой, не переставая удивляться. «Как много двухэтажных домов!» — думал он, с восхищением разглядывая строения.

По пути домой он ещё прошёлся по улицам Почтамтской и Мостовой, постоял немного у Одигитриевского собора, но внутрь не зашёл. В соборе шёл молебен, и Кузьме не хотелось толкаться в толпе прихожан, привлекая к себе внимание.

Переполненный впечатлениями, Малов перестал замечать суету на городских улицах и мыслями вернулся к предложению, полученному утром. А предложили ему ни много ни мало — сменить опостылевшую работу в конторе Управы и… перейти на государственную службу судебным приставом! Кузьма был в замешательстве. Подумать ему разрешили всего сутки, и с этой новостью он поспешил на свидание к любимой, но… Поговорить и посоветоваться с ней на этот раз не удалось.

Вернувшись домой, Кузьма натолкнулся на недовольный взгляд сидевшего за столом отца.

— Ну, чего замер как истукан, проходи, — смотрел он исподлобья на сына. — Чего так долго домой добирался? Или снова к своей татарке заглядывал?

Кузьма потемнел лицом, но перечить не стал.

— Чего ты там возишься? — хмурил брови отец. — Мой руки и за стол садись. Отужинаем и сходим соседям подсобим. Они нас уже больше часа ожидают. Я пообещал, а тебя где-то черти носят.

— А чего соседям помогать? — буркнул Кузьма, усаживаясь напротив отца. — Совесть бы поимели: мы уже им полдома выстроили, а они всё зовут нас каждый день.

— Ты язык-то попридержи! — рассердился отец. — С соседями дружить надо и подсоблять, если попросят.

— Что-то уж больно часто они нас просят, — пробубнил недовольно Кузьма. — А мы разок позвали, так тысячу отговорок нашли…

— Ладно, — сказал отец примирительно. — Сегодня подсобим ещё разок, если уж пообещал я, а потом откажу. Им и так грех на нас обижаться.

Молча поужинав, они пошли к соседям. Не прилагая особых усилий Маловы подняли на крышу строящегося дома большое тяжёлое бревно на матку.

— Всего делов-то, — ухмыльнулся отец, присаживаясь на крыльцо. — Могли бы и без нас обойтись. Я шесть человек насчитал, а толку-то?

— А для чего им пупы надрывать, когда ты им нашу помощь обещал, — хмыкнул Кузьма. — Вот они нас в самый раз и поджидали.

— Всё, теперь им дулю лысую, а не помощь, — нахмурился отец. — У нас самих забот полон рот.

Из больницы вернулась мать. Она работала санитаркой и домой приходила поздно.

— О чём вы тут балаболите, скажите на милость? — спросила она, приближаясь к крыльцу.

— Я молчу и всё больше слушаю, — ответил Кузьма. — Жду вот, когда папа выговорится и позволит мне слово сказать.

— Что? — отец недоумённо посмотрел на сына. — Ну давай говори что хотел, а мы с мамой послушаем.

— На службу меня зовут, государственную, — ошарашил родителей ответом Кузьма. — Судебным приставом… Я сразу ответа не дал, решил вот с вами посоветоваться.

Помолчав для солидности, Прохор Малов произнёс:

— Государственная служба — дело хорошее и значимое. Но ведь и ты на такой же состоял?

— То одно, а это другое, — пожал плечами Кузьма.

— А что с родителями посоветоваться решил, — продолжил Прохор, — это правильно сделал. Видать, должность ответственную предлагают, сынок? Я не знаю, что и как, но сердцем чувствую, что предложение принять надо!

— А что делать-то будешь на службе этой, сынок? — поинтересовалась мать.

— Я и сам ещё толком не знаю, — признался Кузьма. — При суде состоять буду, вот что мне известно пока. Ну а если согласие дам, то меня к начальству на собеседование вызовут и всё разъяснят.

— Сынок, а это не опасно? — встревожилась мать. — Вон сколько злодеев кругом, а ты ещё мальчик совсем.

— Да он при суде состоять будет, а не сыскарём служить, — со знанием дела разъяснил ей отец. — В суде люди культурные служат и с уголовниками не якшаются. Так ведь, сынок?

Кузьма промолчал, а мать не унималась:

— А почему тебя приглашают, не знаешь? Ведь так просто, с улицы, на государственную службу не принимают?

— Понятия не имею, — пожал плечами Кузьма. — Меня вызвали в кабинет к городскому голове, а там два господина из юстиции. Вот они мне и предложили… Я даже растерялся.

— Вот и я говорю, что неспроста это, — подал голос отец. — Значит, к тебе давно приглядываются, что даже к самому голове в кабинет пригласили!

— Выходит, что так, — согласился с ним Кузьма. — Только боюсь, что не справлюсь я. Может, служба эта, как сказать, не по Сеньке шапка?

— Ничего, ты справишься, — похлопал его по плечу отец. — Вон какого орла с матерью вырастили! А орлам высокий полёт нужен!

— Вы думаете, надо согласиться? — с надеждой посмотрел на родителей Кузьма.

Мать с отцом переглянулись и утвердительно кивнули.

— Получается, вы меня благословляете на эту службу?

Родители дружно ответили:

— Благословляем, сынок, благословляем…

2

Историческая справка

Город Верхнеудинск был основан в 1666 году. Случилось так, что казачий отряд облюбовал местечко в устье реки Уды и на высоком скалистом берегу построил деревянный домик. Впоследствии это строение назвали Удинским казачьим зимовьем. Уже вскоре Удинское зимовье стало центром сбора ясака с местного бурятского населения.

В «домике», расширенном и укреплённом, останавливались отряды казаков, отправлявшихся на освоение и подведение «под царскую руку» новых земель.

Дальнейшее своё развитие Удинское зимовье получило в конце XVII века. Торговый путь был проложен по реке Селенге и проходил мимо зимовья. Выгодное географическое положение, а также участившиеся нападения маньчжурских и монгольских ханов подтолкнули московское правительство принять решение об укреплении военного пункта для обороны от враждебных нападений. Место зимовья было очень удобным в стратегическом отношении: с юга оно было защищено рекой Удой, с запада — многоводной Селенгой, а с севера и востока его прикрывали горы, покрытые густыми труднопроходимыми лесами. Вот и было принято решение укрепить зимовье и превратить его в острог, т. е. военный городок.

В 1698 году по рекомендации царского посла Головина Удинский острог был переименован в город, получивший в 30-х годах XVIII века название Верхнеудинск. Развитие торговых связей России с Монголией и Китаем, заселение Забайкалья русскими способствовали росту населения Верхнеудинска и его застройке.