По мере освоения территории Забайкалья и оживления мирных торгово-меновых и бытовых отношений между бурятами и русскими поселенцами, с проведением в 1726–1740 годах сухопутного Сибирского тракта, развитием русско-китайской торговли и полным прекращением военной опасности извне, Верхнеудинск постепенно утрачивал свою первоначальную функцию центра сбора ясака, а также своё военное значение. На первый план выдвинулись торговые, транспортные и административные функции города.

Занимая выгодное положение на пути России с Китаем и Монголией, Верхнеудинск сравнительно быстро превратился в один из главных торговых центров России на Востоке. Через Верхнеудинск перевозились товары за границу и обратно. Здесь взимались торговые пошлины и таким образом контролировалась, по существу, вся торговля между Россией и другими странами.

В Верхнеудинске выгружались с судов грузы, идущие в Нерчинск, в ожидании зимнего пути. После присоединения Приамурья выросло значение дороги на Нерчинск и Читу, а вместе с этим возросли роль и значение Верхнеудинска как главного перевалочного и товарораспределительного центра.

Торговля с Китаем и Монголией, а также на внутреннем рынке в Сибире, в том числе в Забайкалье, для русских купцов была весьма прибыльным делом. В Верхнеудинск и Кяхту стали стекаться купцы не только из городов Сибири, но и из центральной России — из Москвы, Новгорода, Суздаля, Казани, Уфы, Самары, Оренбурга и других городов. Купцы вели бойкую торговлю не только с зарубежьем, но и на внутреннем рынке, проникая в бурятские улусы, эвенкийские стойбища и русские деревни. Они скупали у населения меха, пушнину, скот, кожу, шерсть и многое другое, а продавали им различные промышленные товары широкого потребления…

* * *

Купец Сибагат Халилов был значимой фигурой в Верхнеудинске. В городке с населением 20 000 человек все хорошо знали, кто был Сибагат Халилов и кем он стал теперь.

Люди помнили его нищим сапожником, чинившим обувь в будке на базаре. Всегда хмурый, злой и чем-то недовольный. Таким он был десять лет назад. Жил он один, бобылём, и, казалось, ненавидел всех вокруг, но сапожное ремесло знал очень хорошо — брался восстановить любую обувь.

А вот его сестре очень повезло: её заприметил и полюбил богатый городской купец и сделал своей женой.

После свадьбы сестры сапожник Халилов сделался ещё мрачнее и угрюмее, стал раздражителен и невыносим. Теперь он уже ругался с клиентами и были случаи, лез с кулаками в драку. Горожане перестали носить ему на ремонт обувь и… он, наверное, умер бы с голоду, если бы не сестра и её муж.

Они всячески поддерживали Сибагата, давали денег и не требовали возврата. Халилов же принимал помощь с высокомерным видом, как должное. Сапожную мастерскую он закрыл из-за отсутствия клиентов и вёл замкнутый образ жизни. От предложений зятя идти к нему работать Сибагат отказывался. Он считал ниже своего достоинства «батрачить» на родственника и хотел жить припеваючи. Сибагат хотел много денег и сразу! Ведь повезло же его сестре, а чем он хуже? Халилов жил и словно ждал своего часа и… Он пробил!

Случилось так, что сестра и зять погибли при пожаре, а их единственная дочь спаслась. Девочку из пылавшего дома вынес не кто-нибудь, а он, Сибагат Халилов! Несчастье сделало бывшего сапожника очень богатым человеком. Став опекуном племянницы, Халилов получил в руки немалый капитал её родителей и значительно его приумножил! «Не было бы счастья, да несчастье помогло!» — шептались в городе люди, но их сплетни и наговоры уже не выводили новоиспеченного набоба из себя. Некогда раздражительный и невыносимый сапожник превратился в покладистого и степенного купца. Худощавый, немного сутулый; небольшая седая головка на тонкой шее делала его похожим на гусака. Хитрющие глаза всегда смотрели с прищуром, остренькая бородка клинышком, плотно сжатые тонкие губы… Все черты его лица говорили о жестокости и недюжинной воле.

После несчастья Сибагат быстро поставил на место съехавшуюся родню зятя, «возжелавшую» опекать осиротевшую Мадину и тем самым получить возможность распоряжаться её огромным капиталом.

— Сейчас для девочки я — самый близкий родственник! — объяснил он собравшимся «так доходчиво», что те предпочли с ним не связываться и мирно разъехались по домам.

Городские купцы сначала посчитали Сибагата выскочкой и сговорились не иметь с ним общих дел. Но бывший сапожник умудрился убедить купцов изменить свое мнение.

Предприимчивый «опекун» на месте сгоревшего дома родителей Мадины выстроил большой красивый дом. На всех торговых домах, магазинах, лавках, складах и погребах, принадлежащих ему, появились вывески: «Торговый дом Мадины Исмагиловой». О себе он нигде не вставил ни строчки.

Любил ли дядя Сибагат сиротку, определить было невозможно. Он окружил Мадину заботой и вниманием, исполнял любую прихоть девочки, никогда её не ругал и не наказывал. Одним словом, он полностью заменил племяннице родителей и делал всё, чтобы она росла счастливой и беззаботной.

Сегодня Сибагат Халилов принимал в своём доме гостя. Чиновник городской судебной канцелярии, 35-летний Азат Мавлюдов выглядел моложе своего возраста. Худощавый, подтянутый, среднего роста. Лицо серьёзного, внушающего доверие человека.

Мавлюдов с интересом наблюдал, как купец Халилов тщетно старается придать своему лицу благодушный вид гостеприимного хозяина. Азат знал, что хозяин дома — твёрдый орешек. Купец умел говорить много и ни о чём, и зачастую было весьма трудно разобраться в его подлинных намерениях.

— Так какие срочные дела привели тебя в мой дом, Азат? — поинтересовался купец, пронизывая гостя колючим неподвижным взглядом.

— Я всего лишь чиновник и человек небогатый, — начал издалека Мавлюдов. — И я хочу…

— Кто ты есть, я знаю достаточно хорошо, — бесцеремонно перебил его купец. — Я, если помнишь, и отца твоего знаю очень хорошо. Это по его просьбе я устроил тебя чиновником в судебную канцелярию, если не запамятовал?

— Нет, не запамятовал, — облизнул в волнении вдруг пересохшие губы Мавлюдов. — Я…

— Кстати, а как отец твой поживает в городе Уфе? — вдруг спросил Халилов. — Что-то давно я не получал от него весточек. Уж не захворал ли он там среди диких башкирцев?

— Нет, с ним всё в порядке, — ответил Азат. — А я вот к вам…

— Да говори ты, не мямли, — усмехнулся купец. — По тебе вижу, что дело, с которым ты ко мне пожаловал, действительно для тебя важное.

— Хочу уточнить, что оно не только важное для меня, но и взаимовыгодное для нас обоих, — заявил Мавлюдов.

— Я уже заинтересован и заинтригован одновременно, — сказал Халилов. — Теперь говори всё как есть и не ходи вокруг да около.

Мавлюдов помолчал, словно собираясь с мыслями, после чего сказал:

— У меня есть возможность предложить вам товар отменного качества по очень незначительной цене.

— Так, продолжай, — заинтересовался Сибагат Ибрагимович.

— Товар китайский и сейчас находится в Уфе, — продолжил Мавлюдов и замолчал, ожидая реакции купца.

— Вот значит как, — усмехнулся Халилов, поглаживая бородку. — А с чего ты взял, что меня заинтересует твоё предложение? От нас до Китая рукой подать. И где ты видишь смысл везти китайское барахло из Уфы, когда я и здесь могу приобрести его сколько угодно?

— Дело в том, что Уфа хоть и дальше от Китая и в другой стороне от него, но товар, который сейчас там находится в ожидании покупателя, можно приобрести за бесценок!

— Мне и сюда его доставят из Китая не слишком-то обременительно для моего кошелька, — пожал в недоумении плечами купец.

— Но товар контрабандный!

— И с контрабандистами я дружу.

— Ну, тогда… — Мавлюдов пожал плечами и развёл руками.

— Скажи-ка мне, Азат, — после минутного раздумья заговорил Сибагат Ибрагимович, — а какова цена товара, который ты пытаешься мне всучить?

Мавлюдов назвал сумму.

— Ого-го! — округлил глаза Халилов. — Ты обратился не по адресу, сынок! Даже у меня нет в наличии таких денег!

— Но товар ходовой и долго не залежится на прилавках ваших магазинов, — оживился Азат. — После его реализации ваш капитал не только удвоится, но и утроится!

— Хотелось бы верить, — пробубнил задумчиво купец. — Тогда скажи, сколько у тебя товара, раз ты говоришь, что он стоит мизер? Сумма, которую ты назвал, просто огромная! Тогда сколько должно быть в наличии товара, если я соглашусь его выкупить?

— Вот, — Мавлюдов достал из внутреннего кармана сюртука несколько листов и положил их на стол.

— Чего это? — удивился Халилов.

— Это списки товара с указанием количества и денежных сумм, за которые…

— Хорошо, я всё понял.

Сибагат Ибрагимович водрузил на нос очки и углубился в изучение списка. Прошло довольно много времени, прежде чем он отложил бумаги в сторону и уже веселее взглянул на гостя.

— Предложение очень заманчивое и выгодное, не спорю, — сказал он, удовлетворённо хмыкнув. — Только товар-то не китайский, а японский.

— В том-то и дело, Сибагат Ибрагимович! — воспрял духом Мавлюдов. — Сейчас с Японией все товароотношения прерваны из-за войны, так ведь?

— Ну, допустим.

— А китайскими товарами завалены все полки магазинов других купцов. Представьте себе ажиотаж в городе, когда вы выложите на полках своих магазинов и лавок отличный японский товар.

Халилов прикрыл в раздумье глаза.

— Спрос будет, и здесь спорить не приходится.

— Тогда по рукам?

— Вдарим по рукам, не торопись, — сузил глаза купец. — Сначала, для моего спокойствия, ответь мне на несколько вопросов, сынок.

— Пожалуйста, — улыбнулся Мавлюдов. — Задавайте, Сибагат Ибрагимович!

— Ты можешь гарантировать, что следом за товаром из Уфы не придёт судебный приказ об его изъятии?

— Гарантирую! — с замирающим сердцем ответил Азат.

— Гм-м-м… — Халилов покачал головой и хитро улыбнулся. — Ты не обижайся за такие вопросы, сынок, но твоё слово для меня мало чего значит. Ты не рискуешь ничем, а я, в отличие от тебя, рискую всем своим состоянием.

— Я тоже многим рискую, Сибагат Ибрагимович, — сказал Мавлюдов.

— Ты? — снял с переносицы очки купец. — И чем же?

— Своей репутацией, например. Вы же не станете молчать, если я вдруг обману вас.

— Резонно, не стану. Я закачу такой скандал…

— А ещё я хочу просить руки вашей племянницы Мадины, — признался Азат, в очередной раз облизнув губы. — Я жить не могу без неё. И безопасная доставка вам товара имеет для меня очень большое значение.

— Вот шельмец, — одобрительно улыбнулся Халилов. — Ты собираешься сорвать на этом куш, разбогатеть и…

— Жениться на Мадине, — закончил его мысль Мавлюдов. — Вот потому и стараюсь.

— Хорошо. А отец твой как же? — полюбопытствовал Халилов, в упор глядя в лицо гостя. — Он имеет в этом деле какой-то свой интерес? Кстати, он же у тебя далеко не бедный человек, а ты его единственный наследник.

— Я думаю, что у моего отца дела идут неважно, — нахмурился Азат. — Он экономит на всём. А ещё я боюсь, что пока буду дожидаться его смерти и наследства, то успею состариться и сам.

— Хорошо, я подумаю над твоим предложением, сынок, — подал гостю надежду Сибагат Ибрагимович. — Дело очень значительное, рискованное и небезопасное. Когда на кон может быть поставлено всё моё состояние, надо будет всё хорошенечко взвесить, обдумать, просчитать и принять решение! Ты со мной согласен, Азат?

— Хорошо, я подожду вашего решения, — кивнул Мавлюдов, пятясь к двери. — Только хорошенько подумайте, Сибагат Ибрагимович… Моё обеспеченное будущее и моя судьба в ваших руках!

Как только гость покинул его дом, купец Халилов тут же кликнул слугу.

— Идрис, — сказал он задумчиво, — собирайся, с утра в Уфу поедешь.

— С письмом? — поинтересовался тот.

— Чего вручу, с тем и поедешь, — ответил, озабоченно хмуря лоб, Сибагат Ибрагимович. — А сейчас иди отсыпайся и отъедайся. Дело срочное, неотложное и очень для меня важное. Никаких проволочек оно не терпит…

3

Историческая справка.

Первое упоминание о судебных приставах встречается в документах времён Новгородской феодальной республики (1136–1478 гг.). В Новгороде и Пскове судебные приставы призывались на должность князем или городским вече и обладали довольно широкими полномочиями: «а почнет хорониться от приставов, ино его казнить всим Великим Новым Новгородом», говорится в Новгородской Судной грамоте.