— Ещё чего не хватало! — заупрямился Матвей. — Ловить бандитов — мой долг, и я готов до конца его выполнить!

— Так ты не помогать мне пошёл, а с какой-то своей личной целью? — догадалась Маргарита. — Ты… почему за мной увязался, скотина? Разве не мог провести свою операцию без моего участия?

— Тебе навстречу пошёл, дура набитая. Хотел, чтобы ты отомстила своим врагам, а ты…

— И что я? Договаривай!

— Всё, молчи, надоела ты мне, — огрызнулся Матвей. — Я пришёл с тобой, чтобы узнать, что задумали Малов и Бурматов! Я хорошо знаю их дореволюционную историю с кладами и загадочными убийствами! Я мог бы их запытать до смерти в подвале ЧК, но они не сказали бы мне ничего! А вот с тобой или без тебя, товарищ Шмель, я решил попробовать добраться до золота…

— Боже, какое свинство! — неожиданно рассмеялась девушка. — Какая подлость! Тягу к золоту в тебе пробудила твоя жидовская кровь? Ты решил променять дело революции на наживу?

— Не вижу в своём стремлении ничего плохого! — улыбнулся Матвей. — Только менять я ничего не собираюсь, а вот от наживы тоже не откажусь! Когда победит революция и жизнь вернётся в нормальное русло, то и я…

Хлопок, второй… Берман прервал своё красноречие, а его глаза полезли из орбит.

— Ты чего… ты… Ты чего, дурра, сделала?

— Я застрелила тебя, мерзавец! — холодно ответила Маргарита, опуская вниз руку с браунингом. — Ты стал слишком ненадёжным товарищем, Матвей Давидович, но… Но я доложу, когда вернусь, что ты погиб геройски в перестрелке с белобандитами!

Она с трудом извлекла тело Бермана из снежной ямы и потащила волоком по снегу в том направлении, откуда могли появиться вооружённые чекисты. Маргарита остановилась лишь тогда, когда совсем выбилась из сил. И в это время…

Матвей ей не солгал, говоря о бойцах, которые должны были прийти следом за Маловым и Бурматовым. Чекисты — а их было всего трое — сразу узнали девушку.

— Что случилось? — удивились они, увидев тело начальника.

— Матвей Давидович геройски погиб в неравном бою с белобандитами, защищая меня, товарищи, — пояснила Маргарита с трагической миной на лице. — Он…

— На вас напали? — оживились чекисты. — Но где? Когда? Мы не слышали выстрелов.

— Вы опоздали совсем немного, — усмехнулась Маргарита. — Его убили те, за санями которых вы ехали следом.

— А где же они теперь? В каком направлении их искать, товарищ Шмель?

— Они ушли в сторону болот, — солгала девушка.

— Тогда мы… — чекисты засобирались преследовать мнимых убийц своего командира, но были остановлены властным окриком Маргариты.

— Всем оставаться на месте! — приказала она. — Бандитов много, больше десятка, а вас всего лишь трое. Я понимаю, что вы храбрые ребята, но глупо малым числом продолжать погоню.

— Должно было быть больше, — вздохнул один из бойцов, видимо, старший группы. — Но у города была замечена большая банда. Все, кто мог, отправились на её ликвидацию, а мы…

— А вы берите тело товарища Матвея и возвращайтесь обратно! Меня не ждите, я покараулю бандитов в засаде, а потом вернусь.

— Но бандиты могут вернуться и убить вас!

— Вот я и хочу, чтобы они вернулись. Из своей засады я могу перестрелять их, как котят!

Чекисты уважительно посмотрели на отважную девушку и винтовку с оптическим прицелом за её плечами, после чего взяли тело Бермана и пошли обратно, в направлении города. Когда они отошли на значительное расстояние от Маргариты, Матвей застонал и пошевелился.

— Товарищи, да ведь он жив! — оживились бойцы. — Матвей Давидович жив, товарищи!

— Да жив я, жив, — прохрипел Берман. — А вот как долго продержусь, будет зависеть от вас.

— Так мы сейчас, так мы мигом…

Позабыв обо всём на свете, чекисты помчались в город. Всё остальное их больше не касалось…

* * *

Отставив винтовку, Маргарита помассировала виски. Голова разболелась от нервного перенапряжения так сильно, что она не могла ни о чём думать.

Маргарита вздохнула и попыталась сосредоточиться. Ничего не получилось. С большим трудом она поднесла к глазам бинокль, но ничего не увидела. Вспомнив о лекарствах, которыми её снабдил товарищ Рахим перед уходом в лес, Маргарита медленно, ослабевшими руками развязала мешок, нашла обезболивающее средство и «запила» её пригоршней снега. Ну а потом…

Сначала она наблюдала за Маловым, который, расчищая снег, нашёл труп поручика Богословцева и затащил его в дом. Некоторое время спустя Кузьма вышел уже с Бурматовым, который постоянно озирался по сторонам.

«Боится, трус несчастный, — позлорадствовала Маргарита. — Правильно делает… В моих руках винтовка, и я могу в любой момент выстрелить!»

— Всё-таки они собираются уехать и, наверное, завтра утром, — прошептала она.

Стали сгущаться сумерки, и мороз усилился. Маргарита снова очистила яму от лишнего снега и накрыла её брезентовым пологом. В эту ночь она решила не спать, чтобы не «проворонить» отъезд Малова и Бурматова. Ещё задолго до рассвета она сытно поела, выбралась из ямы и, не обращая внимания на мороз, долго смотрела на занесённую снегом избу, дожидаясь, когда начнут выходить её обитатели.

На востоке заалело небо, поднималось солнце. С наступлением утра усилился мороз. Замёрзшая Маргарита начала себя чувствовать не человеком, а «снежной бабой», постепенно превращаясь в неё. «Ещё немного, и я не выдержу, — подумала она. — Сейчас усядусь в яму, накроюсь пологом и зажгу не одну, а все свечи, которые отыщутся в мешке…»

На улице появился Бурматов и вывел из сарая лошадь. Пока он запрягал её в сани, Малов стал выносить большие мешки. «Наверное, Берман был прав, говоря, что Малов и Бурматов собираются за картон с немалым капиталом, — подумала Маргарита. — Может, мне их прямо сейчас перестрелять или…»

Малов и Бурматов встали друг перед другом и стали о чём-то разговаривать. «Они смертельно напуганы, — подумала девушка злорадно и почувствовала, как по телу разливается тёплая волна возбуждения от предвкушения стремительно приближающегося благоприятного для стрельбы момента. — Но ничего, я подожду ещё немного, выберу момент, нажму на курок, и тогда…»

* * *

— Ну что, пора бы и двигать? — сказал Бурматов, осмотрев пасмурные лица Кузьмы и сидевшей в санях Алсу. — Идти нам не очень-то и далеко. Дня два или чуть больше, и мы в Монголии, за границей. — Он посмотрел на Яшку. — Я прав, старик?

— Снега много, коню трудно будет, — ответил бурят. — В санях груза много, быстро уставать конь будет…

— Тогда идти, наверное, дольше придётся, — вздохнул Митрофан. — Ну ничего, мы об этом говорили всю ночь. Давай, веди нас, старик!

Ничего не говоря, Яшка поправил на плече карабин и занял своё место проводника впереди всех. Он махнул призывно рукой и…

— Всё, вперёд! — продублировал его жест громким восклицанием Митрофан, взмахнул кнутом и вдруг…

Откуда-то, совсем рядом, громыхнул выстрел.

Никого не задев, пуля лишь просвистела над головами. Старик тут же оттолкнулся палками и помчался вперёд, не оглядываясь.

— О чёрт! — закричал Бурматов. — Она здесь, эта стерва подлая! О Господи, Боже мой, милостивый, спаси и сохрани!

Он изо всех сил стеганул коня кнутом по крупу, и тот, вздрогнув от боли, резко рванул вперёд следом за бурятом. От резкого рывка Алсу вылетела из саней и оказалась в сугробе. Она попробовала подняться, но у нее не хватило сил. Она встала на колени, подняла лицо к небу и, шепча молитву, закрыла глаза.

Кузьма Малов повёл себя неожиданно странно. Он подошёл к Алсу и, словно зная, где скрывается стрелок, загородил девушку от пуль. Затем случилось и вовсе невероятное. Кузьма снял полушубок и отбросил в сторону, расправил широкие плечи, снял шапку и…

* * *

— Господи, что он делает? — шептала Маргарита, рассматривая Малова через оптический прицел и глотая слёзы. — Он… он…

Она всхлипнула и отложила винтовку. Маргарита поняла, что Кузьма готов умереть. Он, видимо, догадался, что именно она пришла за его жизнью… Своим телом он пытался защитить от пули Алсу.

— О Господи, я готова, я должна выстрелить и убить его! Но… но я не могу этого сделать! Я не могу выстрелить в него, Господи! Я не могу нажать на курок!

Маргарита снова взяла в руки винтовку и взглянула в прицел. С гордо поднятой головой Кузьма стоял во весь рост в мундире судебного пристава. Он смотрел на неё и с улыбкой ждал в свою грудь пулю. Он не боялся умереть, он презирал смерть, он был выше ее и своей неизбежной участи! Сейчас он выглядел как бог, как человек, который знал свою судьбу и потому был уверен, что она не выстрелит!

«О Боже, я не могу нажать на курок, — с отчаянием думала Маргарита, видя его мужественное красивое лицо и смеющиеся глаза. — Я люблю… я больше жизни люблю его! Я… я…»

Она уронила винтовку на снег, а сама сползла в яму и горькими рыданиями дала выход рвущимся наружу чувствам, отчаянию и бесконечному, ничем неутолимому горю…

Эпилог

Последнюю ночь перед отъездом Бурматова из Харбина Малов провёл в его гостиничном номере. Митрофан чуть ли не насильно увёз его и Алсу прямо из дома, несмотря на поздний час.

— Ну что, входите, мои дорогие и любимые! — воскликнул Митрофан, впуская Кузьму и Алсу. — Будем прощаться и, наверное, навсегда! Я вот всё думаю-думаю и всё больше убеждаюсь, что ты зря отказался от поездки со мной, Кузьма Прохорович.

— Всё, хватит, не говори больше об этом, — поморщился Кузьма. — Ещё слово об этом вякнешь, мы с Алсу будем вынуждены тебя покинуть!

— Размечтался! — расхохотался Митрофан. — Ты что, считаешь себя дома в этом грязном азиатском Харбине? А я вот уезжаю, не могу больше здесь… Поеду в Перу или в Мексику!

— Почему именно туда? — удивился Кузьма. — Ещё пару дней назад ты в Европу собирался.

— Нет, туда я не поеду, передумал, — перестав смеяться, вздохнул Митрофан. — Там разруха послевоенная и житье не лучше, чем здесь. Теперь моя мечта — Южная Америка, и завтра с утра я туда поеду!

Бурматов пригласил гостей к столу и самодовольно улыбнулся.

— Хочу кутнуть напоследок, друзья мои! — сказал он тоном гостеприимного хозяина. — Хочу, чтобы вы на всю жизнь запомнили этот прощальный ужин! В голодной России, куда вы возымели непонятное мне желание вернуться, такие деликатесы будете только вспоминать и облизываться!

— Ты что, опять за своё? — нахмурился Кузьма. — У тебя своя дорога, у нас своя. Я готов голодать, жить в нищите, но только в России! Ты другого склада, господин Бурматов, и тебе не понять, как может быть дорога человеку его родина! Я всего лишь три года провёл здесь, в Харбине, но… У меня такое ощущение, что я не прожил их, а провёл в коме!

— Значит, вы прямо отсюда в Петроград собираетесь? — откупорив бутылку шампанского, стал разливать искрящийся напиток Митрофан. — Решение мудрое… Там осядете, приживётесь и жизнь новую начнёте…

— Я именно так и собираюсь поступить, — усмехнулся Кузьма. — А вот ты чем собираешься на чужбине заниматься?

— Пока ничем, никаких мыслей, — развёл руками Бурматов. — Куплю огромный дом на побережье океана, найму десяток слуг и буду жить в своё удовольствие!

— И в карты играть не будешь? — усомнился Кузьма.

— Ни в коем случае, зарок даю! — замотал головой Митрофан. — Всё, я больше ни в какие азартные игры не играю! Ну разве что с соседями в дурачка перекинусь, если хорошие и порядочные попадутся!

Они до полуночи пили вино, ели и разговаривали, стараясь запомнить друг друга на всю оставшуюся жизнь.

— А я навсегда запомнил наше бегство из России, — вздохнул Бурматов, закуривая. — Больше суток эта сучка Шмель нас в страхе держала. Думал, всё, перестреляет она нас, как цыплят, но… до сегодняшнего дня так и не пойму, почему она отпустила нас.

— Я тоже часто вспоминаю и тоже не пойму, — признался Кузьма. — То, что это была вдруг ожившая Маргарита, я не сомневаюсь! И то, что она явилась убить нас с тобой — не сомневаюсь тоже. Но вот почему она не сделала этого?

— Ты её своей зелёной формой «убил»! — рассмеялся Митрофан. — Видел бы ты себя со стороны! Не только у неё, ни у кого другого бы в мире не поднялась рука на такого красавца! Скажи, а почему ты так поступил? Для чего напялил на себя эту форму, которую…

— Эта форма спасла мне жизнь, так я думаю, — вздохнул Кузьма. — А шубу я снял не потому, чтобы красоваться перед кем-то. Я просто хотел умереть судебным приставом и был бы счастлив, если бы Маргарита помогла мне в этом!

Алсу ушла, чтобы прилечь, а мужчины выпили ещё вина и закурили.