Дженнифер Деламир - Госпожа его сердца

– Судя по всему, Эдвард отзывался обо мне не особенно лестно, – заметил барон.

– Эдди не рассказывал о вас ничего дурного, – возразила она. – Он просто говорил, что у вас троих очень разные характеры. Он считал себя слишком беззаботным и легкомысленным, Уильяма – слишком упрямым и самоуверенным, а вас – слишком серьезным и нетерпимым к ним обоим.

– Пожалуй, так и было, – кивнул Джеффри.

И все-таки он мог бы посоветоваться со мной, прежде чем покидать Англию.

– Наверное, Эдвард опасался, что вы станете отговаривать его.

– Разумеется. Он знал, что я напомню ему о чести и долге и потребую поступить правильно.

– Но разве остаться в Англии было бы правильно? Ведь это значило бы отказаться от любимой женщины. И он не хотел обрекать ее на несчастливый брак.

– Почему вы говорите о себе в третьем лице? – поинтересовался Джеффри.

– Я… – Лиззи замялась. – Я всего лишь стараюсь рассуждать логически.

Слово «логика» менее всего подходило для описания поступков Эдварда и Рии, но Джеффри счел за лучшее умолчать об этом. Упреки и язвительные замечания сейчас пришлись бы не ко времени.

Экипаж остановился – какой-то человек перегонял через дорогу домашний скот. Джеффри попытался представить Эдварда в роли погонщика. Неужели такое могло быть?

– Рия, вы сказали, что Эдвард пользовался особым доверием хозяина фермы. В чем именно заключались его обязанности? Он правда получал удовольствие от своей работы?

И тут словно прорвало плотину – Рия заговорила о том, как они с Эдвардом жили в Австралии. Ее рассказ был необыкновенно искренним, красочным и эмоциональным. Джеффри невольно залюбовался ею, когда она с воодушевлением описывала ферму, горячую пору летней стрижки овец и ответственную роль Эдварда, перевозившего шерсть, деньги и припасы через Голубые горы. Во-первых, ему не было равных в искусстве верховой езды (отличительная черта всех Сомервиллов), а во-вторых, в нем обнаружились незаурядные лидерские качества.

– Признаться, я не узнаю Эдварда в портрете, который вы нарисовали, – сказал Джеффри.

– Ничего удивительного. В Англии он не мог проявить свои способности. Здесь он был всего-навсего вторым сыном, а в Австралии как будто распрямился и стал самим собой. – Она улыбнулась сквозь слезы. – Вы бы гордились им…

Он порывисто взял ее за руки.

– Если бы я увидел его таким и если бы… – Джеффри умолк, не в силах выразить словами боль утраты и горькие сожаления о том, что ему не довелось разделить с братом лучшие годы его жизни.

Рия крепко сжала его руки.

– Ему этого очень хотелось.

– А вы тоже были счастливы в Австралии? И поэтому так долго оставались там после его смерти?

Рия отвела взгляд и немного помедлила с ответом.

– У меня был Эдвард… и наши близкие друзья. А когда он умер… – Она поднесла к глазам носовой платок. – Сначала я не могла себе представить, что уеду от него, от его могилы. Я хотела быть рядом с ним.

– Но потом что-то подтолкнуло вас к отъезду?

– Просто я… – Она виновато потупилась. – Я поняла, что должна вернуться в Англию. Вы осуждаете меня?

– Напротив, я благодарю вас, – ответил Джеффри. – Я понимаю, как тяжело вам было решиться на такой шаг.

– Мне пришлось снова ехать через эти проклятые горы! – с чувством произнесла она. – Проводник нашего каравана знал, где напали на Эдварда, но я специально попросила не показывать мне это ужасное место.

Рия снова поднесла платок к глазам, и Джеффри захотелось отвлечь ее от горестных воспоминаний.

– Попробуем сегодня не думать о смерти Эдварда, – предложил он. – Будем радоваться тому, что он жил и был счастлив.

– Да, конечно, вы правы, – согласилась Рия.

С минуту оба молчали, потом Джеффри указал на Букингемский дворец:

– Смотрите, королевский штандарт. Его поднимают, когда ее величество находится в резиденции.

Лиззи не ожидала, что Джеффри настолько благожелательно воспримет ее рассказ об Эдварде. Ей удалось изменить его отношение к брату, и у нее стало немного легче на сердце. Она смогла хотя бы отчасти выполнить обещание, данное Рие.

– Спасибо, что пригласили меня на прогулку.

– Спасибо вам, – с улыбкой ответил барон.

Джеффри улыбался куда реже, чем Эдвард, но его улыбка была ничуть не менее привлекательной. Знал ли он, какое впечатление производила его улыбка на представительниц слабого пола? Вряд ли. Лиззи подставила лицо солнцу. Чудесное утро, теплое во всех отношениях.

Они миновали Букингемский дворец и проехали через Сент-Джеймсский парк. Лиззи радовалась возможности как следует осмотреть город. После возвращения она успела побывать только в Гайд-парке и – вместе с леди Торнборо – в нескольких роскошных особняках Мейфэра и Белгрейвии. Да и раньше, до Австралии, она передвигалась не в удобном экипаже, а пешком, поэтому редко выбиралась так далеко на запад.

И вот наконец сердце города – Сити. Они остановились у собора Святого Павла. Десятки людей стояли задрав головы и с восхищением разглядывали величественный храм с огромным куполом, двумя башнями-звонницами и двухъярусным портиком со сдвоенными колоннами. Лиззи была здесь много лет назад и теперь словно встретила старого друга.

– Войдем? – предложил Джеффри.

Она тотчас согласилась.

Оставив позади шумную суету жаркого летнего дня, они ступили в прохладную тишину собора и медленно пошли по центральному нефу.

Дойдя до середины, Лиззи остановилась и взглянула вверх. Оттуда на нее смотрели несколько человек. Это были энтузиасты, которые решились взобраться по крутой лестнице на Галерею шепота, опоясывавшую основание купола.

Лиззи повернулась к барону и с надеждой спросила:

– Может быть, мы тоже поднимемся?

– Вы желаете подняться на галерею? – удивился Джеффри. – Вас не смущают двести с лишним ступеней?

– Двести пятьдесят семь – и ни одной штукой меньше, – уточнил проходивший мимо человек средних лет, судя по выговору – американец. – Мы только что спустились, я и моя хозяйка. – Он указал на свою спутницу. Они оба раскраснелись и запыхались – как после тяжелой работы. – То еще предприятие, доложу я вам, – сообщил американец. – Я весь вымотался и думал, совсем выйду из строя, но работа того стоила – вид первоклассный.

Лиззи с трудом сдерживала улыбку, наблюдая за лицом Джеффри. Интересно, от чего он пришел в такое изумление – от яркой речи незнакомца или от того, что к нему так фамильярно обращались?

Ее любопытство было удовлетворено, когда они расстались с четой американцев и начали подниматься на галерею.

– Вы поняли, о чем говорил этот джентльмен? – с озадаченным видом спросил барон.

– О да, – ответила Лиззи. – В Сиднее мне случалось общаться с американцами. Они иногда употребляют весьма сочные выражения. – И она перевела с английского на английский.

Подъем по узкой крутой лестнице и впрямь оказался делом нелегким. Наверху было уже не так прохладно, а Лиззи еще не привыкла к «многослойной» одежде, которую ей теперь приходилось носить. В Австралии одевались куда проще и свободнее.

Немного передохнув на маленькой площадке, они преодолели вторую половину пути и наконец открыли дверь, ведущую на Галерею шепота.

Лиззи подошла к железным перилам. Много лет назад, в детстве, она была здесь вместе с Томом. Он тогда обогнул галерею и стал очень далеко от нее. Тихо переговариваясь друг с другом, они слышали каждое слово, несмотря на разделявшее их расстояние. Именно за этот поразительный эффект галерея получила свое название.

– Джеффри, вы бывали здесь раньше?

– Да, конечно, – кивнул он. – В первый раз – в детстве, с братьями. И мы были чрезвычайно заинтригованы тем, как причудливо распространяется здесь звук.

В детстве. С братьями. Как она – с Томом. Лиззи вздохнула и посмотрела на росписи, украшавшие купол.

– Что на них изображено?

– Сцены из жизни апостола Павла. Как видите, тут их восемь. На первой, – барон указал на фреску, расположенную прямо над ними, – обращение Павла на пути в Дамаск. Павел стоит на коленях в сиянии божественного озарения, снизошедшего на него.

Джеффри продолжил описывать фрески и, дойдя до последней, сказал:

– А это – кораблекрушение. Павел и его спутники попали в жестокий шторм.

– Кораблекрушение? – переспросила Лиззи, едва сдерживая дрожь в голосе.

– Как написано в Книге Деяний: «Корабль схватило так, что он не мог противиться ветру, и мы носились, отдавшись волнам. Наконец исчезла всякая надежда к нашему спасению».

Лиззи взглянула на противоположную сторону галереи и похолодела. Тогда, много лет назад, Том стоял прямо под изображением кораблекрушения.

– Исчезла всякая надежда… – тихо повторила она.

– Не печальтесь. В Библии говорится, что все двести семьдесят шесть человек, которые были на корабле, благополучно добрались до острова. Господь уберег их от гибели.

«Интересно, где был Господь, когда погибал Том?» – подумала Лиззи и с притворной радостью воскликнула:

– Какая чудесная история!

Она отвернулась, опасаясь, что выражение лица выдаст ее греховные мысли. Потом посмотрела вниз, на центральный неф, и улыбнулась. После чего, обмахиваясь веером, произнесла в точности так, как недавно американский джентльмен:

– Я вся вымоталась, но работа того стоила – вид первоклассный.

Джеффри в задумчивости стоял перед большим портретом. С холста на него смотрели три подростка – надменный Уильям, улыбчивый Эдвард в обнимку со своим любимым псом Баком и он сам, Джеффри, серьезный и сосредоточенный. Долгое время этот портрет причинял ему почти физическую боль, однако сейчас вызывал светлые воспоминания.

– Вы прекрасно выглядите, сэр.

Он обернулся и увидел в дверях библиотеки миссис Кларидж.

– Вы находите?

Она кивнула.

– Должно быть, утренняя прогулка с миссис Сомервилл пошла вам на пользу.

Вопреки собственным опасениям, Джеффри обнаружил, что ему вовсе не режет слух такое именование Рии.

– Да, – подтвердил он. – Утро и в самом деле было добрым.

– Сэр, сдается мне, у вас немного отлегло от сердца, – заметила экономка.

Джеффри не переставал удивляться ее проницательности.

– Вам не кажется странным, что у меня, как вы выразились, отлегло от сердца после того, как я узнал о произошедшем?

– Вовсе нет, – ответила миссис Кларидж. – По-моему, даже самая ужасная правда лучше неизвестности.

– В определенном смысле правда оказалась одновременно и ужасной, и прекрасной. Многое из того, о чем сегодня говорила миссис Сомервилл, обрадовало меня. Я увидел Эдварда в совершенно новом свете.

«Рию тоже», – добавил про себя Джеффри.

– Наверное, поэтому ее возвращение так хорошо повлияло на вас.

Совсем недавно Джеффри и мысли не допускал, что Рия способна хорошо повлиять на кого бы то ни было. Однако теперь он не исключал такой возможности.

– Я намерен в ближайшее время пригласить миссис Сомервилл сюда. Мне хочется, чтобы вы с ней познакомились.

– Вы очень добры, сэр. Это было бы замечательно.

– Вы будете поражены, когда услышите ее рассказы об Эдварде. – Джеффри вновь повернулся к портрету. – В Австралии он многого достиг. Мы все явно недооценивали его.

– Только не я, – улыбнулась миссис Кларидж. – Я всегда считала мистера Эдварда очень способным и толковым молодым человеком.

– Неужели? – удивился Джеффри. – А мы, члены его семьи, не замечали за ним ничего подобного.

– Порой со стороны виднее, сэр.

– Очевидно, вы правы, – в задумчивости пробормотал Джеффри. – Теперь я понимаю, что Эдвард был прирожденным лидером. Если бы он унаследовал титул, то превосходно справился бы со всеми обязанностями пэра. Возможно, даже лучше, чем Уильям. Он вздохнул. – И лучше, чем я.

Во всяком случае, со светскими обязанностями Эдвард определенно справился бы куда лучше, чем он, его младший брат. А если добавить к этому те качества, которые в нем проявились в Австралии…

– Вы все трое лидеры, – заверила миссис Кларидж. – Только каждый по-своему. И вы, сэр, будете достойным бароном Сомервиллом. В вас есть для этого решительно все, и даже больше.

Джеффри с благодарностью улыбнулся пожилой женщине.

– Вы всегда поддерживаете меня. – Он взглянул в зеркало над камином. – Миссис Кларидж, вы не находите, что этот сюртук слишком мрачный?

– Мрачный? – с озадаченным видом переспросила экономка. – В каком смысле?

– Понятия не имею, – честно признался барон. – Так говорит мистер Симпсон.

– Ох уж этот мистер Симпсон! – фыркнула экономка. – Такого франта еще поискать!

Вечерний костюм Джеффри был точно таким же «мрачным». Может быть, заказать что-нибудь более модное для бала у Бошанов? Обычно он не придавал значения подобным вещам, но сейчас вспомнил, как элегантно одевался Эдвард, и подумал: не последовать ли его примеру? Наверное, Рие это понравится.