Дженнифер Деламир - Госпожа его сердца

Даже после всего произошедшего Лиззи готова была отдать все на свете, только бы Джеффри поднял глаза и посмотрел на нее. О, неужели их любовь была столь эфемерна? Последние несколько недель Лиззи готовила себя к такому исходу, но сейчас не могла принять такой удар.

– Умоляю, посмотри наверх, – шептала она, – посмотри на меня, прошу.

Но он, не поднимая глаз, сел в экипаж и скрылся из виду.

Лиззи сидела за фортепьяно, поглаживая пальцами клавиши из слоновой кости, к которым когда-то прикасались руки Рии. Находясь сейчас здесь, Лиззи чувствовала удивительное спокойствие и близость к подруге.

Она изучала лежавший перед ней нотный лист. Набор странных значков и линий казался ей загадочным, непостижимым языком. Так, должно быть, чувствуют себя неграмотные люди, когда раскрывают книгу. Их восхищает тайное знание, доступное другим, но не им самим.

И Лиззи подумалось, что эти нестройные ряды значков напоминают ее собственную жизнь, такую же непонятную и запутанную. Она не понимала, как очутилась в таком нелегком положении, как стала заложницей собственных решений. Теперь ей было ясно только одно: следовало сказать правду леди Торнборо и очистить свою совесть, чтобы наконец-то избавиться от тяготившей ее лжи. Но все же ее страшила эта задача, ибо она влекла за собой тяжелые испытания, через которые ей придется пройти одной.

Сильнейшим искушением было спешное бегство из Роузвуда. Лиззи казалось, что она не сможет взглянуть в лицо леди Торнборо, что ей проще сбежать сразу и затеряться в Лондоне, а потом вернуться к Тому. Но это был бы поступок малодушного человека, а Лиззи твердо решила сдержать слово, данное Джеффри. Хотя она не могла надеяться вернуть его любовь, она и впредь будет держаться пути добродетели и порядочности.

– Милая кузина, когда ты начнешь практиковаться?

Слова Джеймса прервали ее размышления. Она обернулась и увидела, что тот стоял у открытой двери, пристально за ней наблюдая.

Она выпрямилась и моргнула, чтобы скрыть слезы.

– Ты меня напугал. Я думала, ты отправился на весь день в деревню.

– Так и было, – сказал Джеймс, переступив порог. – Только день уже подошел к концу.

– Да? – Лиззи взглянула на большие напольные часы с маятником и удивилась, обнаружив, что они показывали пять.

– И долго ты сидишь над этим несчастным нотным листом, ничего не играя? – с улыбкой спросил Джеймс.

– Кажется, слишком долго, – ответила Лиззи со вздохом.

– У меня для тебя радостная новость. Я получил весточку от тети. Она вернется послезавтра на трехчасовом поезде, если, цитирую, «поезд не взорвется и не полетит под откос из-за какой-нибудь коровы».

Джеймс усмехнулся, а Лиззи попыталась изобразить подобие улыбки.

– Понятно, от кого ты унаследовал свое чувство юмора, Джеймс.

– Я рад, что наконец-то вижу твою улыбку, – сказал он с облегчением. – В последнее время ты чересчур меланхолична, и мне это не по душе. Никак не возьму в толк, что случилось. Не можешь же ты так страдать из-за Джеффри – он того не стоит.

Как всегда, случайная догадка Джеймса попала прямо в цель. От одного лишь упоминания о Джеффри сердце Лиззи внезапно сжалось с такой тоской и мучительной болью, что Лиззи невольно зарыдала. Это было очень глупо, но она не смогла сдержать слезы.

Джеймс сел рядом с ней на банкетку рядом с фортепьяно и обнял ее за плечи.

– Все хорошо, – прошептал он, подавая ей носовой платок. – Все хорошо, Рия.

Когда Лиззи немного успокоилась, он спросил:

– Вы с Джеффри рассорились? Что бы ни произошло между вами, я уверен, что это можно исправить. Мы пригласим его приехать и…

– Нет! – вскрикнула Лиззи. – Он больше не вернется.

– Что за чепуха? Никогда в это не поверю. Надо быть слепым, чтобы не заметить, как трепетно вы друг к другу относитесь. Он не сможет от тебя отказаться.

Эти слова Джеймса вызвали новый поток слез, который Лиззи безуспешно пыталась унять с помощью платка.

– Мне так жаль, Джеймс, но я не могу тебе все объяснить. Сперва мне нужно поговорить с… – Лиззи уже не знала, как ей следует называть пожилую леди Торнборо.

Джеймс похлопал ее по плечу:

– Ничего, я подожду. А пока, может быть, сыграем что-нибудь дуэтом?

Лиззи бросила мрачный взгляд на клавиши из слоновой кости, которые недавно так ее утешали.

– Не начинай снова свои лекции об этом проклятом фортепьяно, – пробормотала она.

– Ну только один дуэт, – продолжал уговаривать ее Джеймс. – Один из тех простеньких дуэтов, что мы играли всякий раз, когда нам было грустно.

– Дуэты? – Лиззи понятия не имела, о чем он говорил. Рия ни разу не упоминала об их с Джеймсом игре на фортепьяно. Она всхлипнула и снова утерла глаза платком, пытаясь избавиться от пелены горя, мешавшей думать.

– Помнишь нашу любимую – одну из колыбельных Брамса?

Джеймс казался таким искренним и немного разочарованным из-за того, что она списала все на свою забывчивость.

– Да, конечно, – пробормотала Лиззи. – Но сейчас у меня совсем нет настроения.

Несмотря на отказ, ее ответ вполне удовлетворил Джеймса.

– Все хорошо, милая, – сказал он с улыбкой. – Как-нибудь в другой раз.

До дома оставалась всего четверть мили, и остаток пути Джеффри пустил лошадь галопом. Животное радостно поскакало вперед, почуяв полную свободу и предвкушая скорый отдых в родном стойле.

Джеффри с удовольствием отдался скачке, сосредоточившись на ритмичных движениях лошади и пролетавших мимо деревьях, сливавшихся в сплошную полосу.

Он использовал любые средства – лишь бы отвлечься от мыслей о Лиззи. До сих пор ему это не удавалось – она незримо присутствовала рядом с ним и днем и ночью тупой болью в сердце, которую невозможно было унять.

«Но хуже всего то, что она никогда не исчезнет из моей жизни», – говорил себе Джеффри. За время маскарада в роли Рии Лиззи удалось завоевать любовь и привязанность леди Торнборо. И если пожилая дама захочет, то она вполне может признать Лиззи наследницей семьи Торнборо. После того как правда о смерти Рии откроется, леди, вероятно, будет в таком отчаянии, что пожелает сохранить новую внучку под своим крылом и простит ей обман.

Если все случится именно так, то ему, Джеффри, все-таки придется время от времени видеться с Лиззи. Особенно сложно будет избегать ее во время лондонского сезона. Уже сейчас он знал, что каждая встреча будет для него мукой, воспоминанием о былой любви. Он доверял ей, а она предала его своей ложью. Почему она не призналась во всем сразу же? Почему не доверилась ему со своей историей, почему не сказала правду?

Увидит ли он ее еще или нет, в одном он был уверен: его сердце закрыто для нее навеки, и он мог только надеяться, что со временем боль притупится и шрам в его сердце затянется.

А леди Торнборо, вероятно, все еще находилась в Лондоне, и Лиззи не имела возможности с ней поговорить. Но он не сомневался: как только пожилая леди узнает о настоящем положении вещей, поднимется ужасный шум, который услышит вся Англия.

Его кобыла медленно перешла на рысь и остановилась у парадного входа в усадьбу, где барона уже поджидал конюх. Джеффри спешился и передал ему поводья.

– У вас посетитель, сэр, – доложил конюх.

При слове «посетитель» Джеффри невольно вздрогнул. Если бы только это была Лиззи… Однако у дома не было чужих экипажей. Следовательно, гость прибыл верхом, и, стало быть, это мужчина.

– Кто? – спросил барон.

– Мистер Джеймс Симпсон, сэр.

Джеффри нахмурился и выругался вполголоса. Он увидел, как конюх уставился на него в изумлении, но его это не заботило. Если не считать Элизабет Роуз Пул, Джеймс был последним человеком, которого Джеффри хотел сейчас видеть. Хотя нет, он обманывал себя! Конечно, он хотел увидеть Лиззи.

Утирая пот со лба, барон вошел в дом. В ожидании друга Джеймс комфортно расположился в кабинете. Джеффри вошел в комнату и увидел его в одном из мягких кресел; пыльные же сапоги гость водрузил на бархатную подставку для ног. Джеймс также позволил себе угоститься бренди. Он поднял приветственно бокал, когда барон вошел в кабинет.

– Наконец-то! Я жду целую вечность.

Джеффри бросил плащ на стул, достал из буфета графин и налил себе стакан воды. Кивнув в сторону бокала Джеймса, он заметил:

– Надеюсь, бренди скрасил тебе ожидание.

Джеймс влил последние капли янтарной жидкости себе в рот и поставил бокал на стол.

– Да, несомненно. Без бренди было бы намного скучнее.

– Зачем ты приехал? – Джеффри со вздохом опустился в кресло напротив.

С ноткой удивления в голосе Джеймс пробормотал:

– Вижу, ты решил обойтись без формальностей.

Джеффри откинул голову назад и потер пальцами виски. Бессонная ночь утомила его, а долгая езда верхом и вовсе приблизила к нервному истощению. Он был не в настроении отвечать на колкости.

– Ты же всегда говорил, что ненавидишь церемонии.

– И церемонии на меня за это не обижаются, – усмехнулся Джеймс.

Джеффри повернул голову ровно настолько, чтобы показать гостю свою нерасположенность к шуткам в данный момент.

Джеймс вскинул руки в знак капитуляции.

– Хорошо, я сразу перейду к делу. Я приехал, чтобы поговорить с тобой о Рие.

Услышав имя Рии – несчастной женщины, чья жизнь трагически оборвалась, что позволило Лиззи обманом занять ее место, Джеффри вышел из себя от нахлынувшего гнева. Он твердо решил, что не будет пособничать ей в этом гнусном обмане.

– Рия умерла. – Он произнес эти слова с надрывом, ожидая от Джеймса соответствующей реакции, но на лице собеседника отразилась лишь бесконечная печаль – и никакого удивления.

– Этого я и опасался, – ответил он.

– Почему? – Джеффри выпрямился в кресле. – Что ты знаешь об этой истории?

– Не знаю ничего, но у меня были кое-какие подозрения. Возможно, тебе следует все мне рассказать.

Джеффри хотел было запротестовать, но под пристальным взглядом друга промолчал.

– Давай начнем с утверждения, что Рия умерла, – продолжал Джеймс. – Я надеялся на другой ответ, но, очевидно, девушка, которую я зову Рией уже несколько месяцев, ею лишь притворяется.

– Ты не просто догадывался, ты обо всем знал! – Джеффри вскочил с кресла и угрожающе навис над Джеймсом. – Не отрицай. Когда ты понял? В ту ночь, когда негодяй Хайтауэр высказывал свои грязные инсинуации?

Джеймс поднял руки, как бы защищаясь:

– Не горячись. Давай обсудим все спокойно. Крики тут не помогут.

Джеффри сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь взять себя в руки.

– Ладно, хорошо, – кивнул он.

Джеймс откинулся на спинку кресла.

– По правде говоря, у меня появились подозрения еще до разговора с Фредди. Я ведь вырос вместе с Рией, мы были друг другу как брат и сестра. Эта девушка, приехавшая из Австралии, знает много того, что известно одной лишь Рие. И все же что-то в ней не то… Она какая-то другая.

– Почему ты сразу же не уличил ее в обмане? – спросил Джеффри. – Почему позволил ей продолжать этот нелепый спектакль?

– У меня не было реальных доказательств, – возразил Джеймс. – Я не мог беспокоить тетушку, не имея конкретных фактов, тем более что у меня не было ответа на главный вопрос, то есть я не знал, где же настоящая Рия. Я хотел разобраться во всем по порядку. Приехав в Роузвуд, я намеревался конфиденциально допросить девушку и узнать, кто она такая, но, похоже, ты меня опередил. Пожалуйста, расскажи мне, что произошло.

Доводы друга отчасти удовлетворили Джеффри. Он сел на свое место, немного успокоился и через несколько минут начал свой рассказ:

– Когда я был в Роузвуде, мне в руки попала ее книга.

Джеффри благоразумно решил умолчать о том, при каких обстоятельствах эта книга попала к нему. В любом случае Джеймс уже о чем-то догадывался и сделал свои выводы. Он только жалел, что Джеймс ничего не рассказал раньше. В итоге он, Джеффри, выставил себя идиотом.

– Продолжай, – кивнул гость.

Джеффри рассказал о письме Тома, о разговоре с Лиззи на следующий день, а также о ее объяснениях всех событий и причинах этого обмана.

– Разумеется, это все более чем нелепо, – закончил он.

– Почему ты так считаешь?

– Это же очевидно! – возмутился Джеффри. – Помимо всего прочего, она утверждала, что искала письма, обличающие сэра Герберта и доказывающие, что она – его незаконнорожденная дочь. О, это ведь такой удобный предлог! Она якобы нашла некие письма. Но они совершенно ничего не доказывают.

– И что ты сделал тогда? – спросил Джеймс.

– Я настоял на том, чтобы она сказала леди Торнборо, кто она такая. И дал ей понять, что если она этого не сделает, то я разоблачу ее и, возможно, даже привлеку к делу власти.

– И она согласилась?

– Я не оставил ей выбора!

– Насчет этого я не уверен, – возразил Джеймс. – К тому же, учитывая ее сходство с Рией… В общем, я считаю, что она действительно наша родственница. Кроме того, гордость и воинственность – наши семейные черты, так что я ожидаю от нее борьбы или как минимум протеста.